– Да. С Эмилем Санторини. Я приподнял брови. – Непростой человек. Она заулыбалась. – Он потрясающий. Мне стало весьма интересно. – О нем так отзываются только блестящие студенты. – «Сделай прорыв или вылетишь», – сказала она, пожав плечами и с широкой улыбкой принимая апельсиновый сок из рук стюардессы. – Так он сказал нам в первую же неделю в лаборатории. И оказался прав. В начале нас было трое. К первому же Рождеству я осталась одна. – Почему ты приехала в Лондон? – спросил я, догадываясь, какой ответ услышу. – Надеюсь попасть в программу по городской инженерии. Меня уже взяли на общее машиностроение, но я еще не получила вестей от Маргарет Шеффилд и не знаю, попала ли я в ее группу. – Она принимает решение только в начале семестра. Если мне не изменяет память, студенты от этого с ума сходили. – Мы, инженеры, любим календари, Эксель и планы. Мы не самые терпеливые ребята. Я улыбнулся. – Как я и сказал. С ума сходите. Она закусила губу, потом улыбнулась. – Но вы у нее не учились. – Официально нет, но она была моим руководителем в большей степени, чем мой настоящий наставник. – Сколько времени прошло после того, как вы получили диплом, и до ухода Петерсена на пенсию? Я удивился. Что она знает о моем факультете? Обо мне? – Полагаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос. Она глотнула сок и тихо произнесла с извиняющимся видом: – Я знаю, что вы были его последним студентом, но мне просто интересно знать, насколько это было плохо. – Ужасно, – признался я. – Он был алкоголиком и даже хуже – отвратительным человеком. Но это было почти десять лет назад. Ты была ребенком. Откуда ты все это знаешь? Она слегка поджала губы, и я почувствовал, как по моей коже распространяется тепло. Господи. Какая она красивая. – Один ответ заключается в том, – улыбаясь, начала она, – что на втором курсе я узнала о работах Маргарет Шеффилд, когда нам устроили экскурсию в один из домов ее постройки. Я была одержима желанием поучиться у нее, пока она не ушла на пенсию. Когда я спросила Эмиля насчет нее, он кое-что рассказал и о вашем факультете. – Пожав плечами, она добавила: – И я слышала несколько историй о Петерсене. Я склонил голову набок, задумавшись, какие из старых историй до сих пор живы. – Он бросил бутылку в студента? – спросила она. А. Эта легенда не умрет никогда. – Да, но не в меня. Самое худшее, что мне доставалось, – это словесные оскорбления. Руби с облегчением кивнула. Она сказала, что это «один ответ». – А другой ответ? – поинтересовался я. Несколько секунд она смотрела в окно, перед тем как ответить. – Я оказалась в «Р-К» и узнала, что вы учились в Оксфорде. И подумала, не были ли вы в программе Мэгги. Оказалось, что нет… но я все равно кое-что о вас узнала. В ее словах был какой-то подтекст, и на миг я подумал, что мне понятен ее недавний нежный взгляд. Но потом она снова ко мне повернулась с блуждающей улыбкой на губах. – Вы удивитесь, как много можно узнать, просто держа ушки на макушке. – Просвети меня. Сев прямо, она начала: – Вы пришли из лондонского метро и организовали департамент городского планирования. Вы учились в Кембридже, потом получали последипломное образование в Оксфорде и стали самым молодым топ-менеджером в истории метро. – Руби робко улыбнулась мне. – Вы чуть не переехали в Нью-Йорк работать в «МТА», но отказались и пришли в «Р-К». Приподняв бровь, я пробормотал: – Впечатляет. Что еще ты знаешь? Она отвела глаза и вспыхнула. – Вы выросли в Лидсе. Были звездой футбольной команды в Кембридже. Она выяснила все это вчера вечером? Или еще раньше, до того, как узнала о командировке? И какой ответ я бы предпочел? Подозреваю, мне это известно. – Что еще? Поколебавшись, она добавила: – Вы водите «Форд Фиесту», и как по мне, это очень забавно, с учетом того, что вы зарабатываете, наверное, больше, чем королева английская, плюс вы известны как стойкий приверженец общественного транспорта, но никогда им не пользуетесь. Еще? Не знаю, как вы умещаетесь в «Форд Фиесту». И вы недавно развелись. Я сжал челюсти, и мое веселье по поводу ее исследований быстро улетучилось. – Можно было бы предположить, что такие подробности не обсуждаются на работе и не являются достоянием широкой общественности в интернете. – Простите. – Руби поморщилась, и я увидел, как она съежилась на своем сиденье. – Я забыла, что не все выросли в семье двух психотерапевтов. Не все мы – открытые книги. – Мне хочется задать вопрос, как ты узнала о моем разводе, но полагаю, что офисная болтовня… – Я думаю, что когда я пришла, как раз все это происходило и люди говорили… – Она выпрямилась и взглянула на меня широко распахнутыми извиняющимися глазами. – Но сейчас это не тема для обсуждения, правда. Могу себе представить, до какой степени я был не в духе, когда Руби пришла к нам на работу. К тому времени Порция так достала меня своими драматическими выступлениями, что мне хотелось спрятаться. Я решил сменить тему: – У тебя есть братья или сестры или ты одна у своих психотерапевтов? – Брат, – ответила она и глотнула сока. – А у вас? – Что? Хочешь сказать, ты не в курсе? Она рассмеялась, но выглядела при этом смущенной. – Если бы я попыталась разузнать и такие подробности… это уже попахивало бы сталкингом. Подмигнув, я произнес: – Может быть. Она выжидающе смотрела на меня, и когда самолет начал ускоряться перед взлетом, я заметил, что она вцепилась в ручки кресла. Она дрожала. Болтовня казалась хорошим способом отвлечь ее. – На самом деле у меня девять братьев и сестер, – сказал я. Она подалась ко мне, и у нее отвисла челюсть. – Девять? Я настолько привык к подобной реакции, что даже не моргнул. – Семь сестер и два брата, а я предпоследний. Ее лоб нахмурился, пока она переваривала эту информацию. – Мой дом был таким тихим и спокойным… Не могу себе представить ваше детство. Рассмеявшись, я заметил: