– В UC San Diego [Калифорнийский Университет Сан-Диего – прим. переводчика] – Проектирование? – Да. У Эмиля Санторини. Приподнимая брови, я дал понять, что знаю его. – Он суровый. Она усмехнулась. – Он великолепный. Я ощутил, как внутри меня резко возрос интерес. – Только самые выдающиеся студенты так о нем отзываются. – Прогнешься или пробьешься, – пожимая плечами сказала она, принимая с сияющей улыбкой стакан сока от стюардессы. – Так он сказал на самой первой неделе в лаборатории. И он не ошибся. Нас начинало трое. К Рождеству осталась одна я. – А почему переехали в Лондон? – спросил я, хотя подозревал, что знал это. – Надеялась принять участие в государственной программе. Я уже изучала общее проектирование, и на тот момент еще не слышала о Маргарет Шеффилд, иначе была бы у нее в группе. – Она не решает, кто попадет к ней в группу, вплоть до начала семестра. И, если мне не изменяет память, доводит студентов до сумасшествия. – Мы инженеры, и для нас важны наши расписания, электронные таблицы и расчеты. Не самые снисходительные ребята поэтому. Я улыбнулся. – До сумасшествия, как я и говорил. Она прикусила уголок губы и улыбнулась в ответ. – Вы ведь не учились у нее. – Не официально. Но она была для меня куда большим наставником, нежели мой собственный. – А через сколько после вашего окончания Петерсон ушел на пенсию? Я почувствовал, как мои глаза расширяются. Как много она знала о моей старой кафедре? А обо мне? – Подозреваю, вы уже знаете ответ на этот вопрос. Она отпила немного сока и тихо извинилась, после того как проглотила. – Я знаю, что вы были его последним студентом, но думаю, мне было бы любопытно послушать из первых уст. – Это было ужасно, – признался я. – Он много пил и более того – был просто отвратительным как человек. Но это было почти десять лет назад. Вы были еще ребенком. Откуда вы знаете об этом? Она слегка поджала губы, и я почувствовал, как мою кожу омыло теплом. Боже. Какая она красивая. – Как один из ответов… – начала она с мягкой улыбкой. – О работе Мэгги Шеффилд я узнала, когда на втором курсе мы побывали в одном удивительном здании. И с тех пор я была просто одержима идеей учиться у нее, прежде чем она уволилась. Когда я расспросила Эмиля о ней, он заодно рассказал и о вашей старой кафедре, – пожимая плечами, она сказала: – Еще я слышала разные истории о Петерсоне. Я наклонил голову, гадая, о чем же она слышала. – Он запустил бутылкой в студента? – спросил она. А-а. История века. – Бросил, но это был не я. Худшее, чем он награждал меня – это пара нецензурных слов… ну или десяток. Руби кивнула, явно с облегчением. Она сказала, один из ответов. – А какой другой ответ? – спросил я. Некоторое время она смотрела в окно, прежде чем ответила: – Я присоединилась к Р-К [Ричардсон-Корбетт – прим. переводчика] и узнала, что вы учились в Оксфорде, и, естественно, заинтересовалась, были ли вы в программе Мэгги. Оказалось, что нет, но… Так косвенным путем я немного о вас узнала. Там, казалось, был какой-то дополнительный скрытый смысл в рассказанном ею сейчас, и на секунду я распознал то самое выражение знакомой теплоты, что промелькнуло моментом раньше. Но потом она повернулась, надев милую и ничего особо не показывающую улыбку. – Вы удивитесь, как много всего можете узнать, просто будучи внимательным. – Просветите меня. Немного подвинувшись в своем кресле, она сказала: – Вы ушли с вашей должности управления лондонским метро, чтобы возглавить градостроительный отдел. Учились в Кембридже и Оксфорде и были самым молодым руководителем в истории лондонского метро, – Руби смущенно улыбнулась. – Вы чуть не переехали в Нью-Йорк, чтобы работать в Управлении городского пассажирского транспорта, но отказались от этого места ради Р-К. Приподнимая брови, я пробормотал: – Впечатляет. Что еще вы знаете? Она отвернулась, покраснев еще больше. – Вы выросли в Лидсе. Были звездой футбольной команды в Кембридже. Она узнала обо всем этом за прошлый вечер? Или же знала обо мне еще до этой поездки? И какой вариант я бы предпочел? Я подозревал, что знал, который из них сделает этот легкий трепет в моем животе еще интенсивнее. – А еще? Поколебавшись, она ответила: – У вас Ford Fiesta, что я нахожу бесконечно милым, потому что, думаю, вы заработали больше денег, чем есть у королевы, но, поскольку вы известный сторонник общественного транспорта, никогда на нем не ездите. И хочу заметить. Я не представляю себе, как вы можете поместиться в Ford Fiesta. Еще вы недавно развелись. Я тут же почувствовал, как моя челюсть сжалась, и ее исследовательский интерес перестал быть забавным. – Я надеялся, что эта деталь не должна была обсуждаться на работе, так же как и быть доступной для быстрого онлайн-поиска. – Простите, – поморщившись, сказала Руби, и казалось, она немного сжалась в своем кресле. – Я забыла, что не каждый вырос в семье двух психологов. Мало кто из нас хочет быть открытой книгой. – Меня так и подмывает спросить, откуда вы узнали о разводе, но, думаю, офисные сплетни… – Когда я пришла, все это витало в воздухе, и многие обсуждали… – она выпрямилась и посмотрела на меня широко раскрытыми и извиняющимися глазами. – Это уже не тема дня, я вас уверяю. Я мог только представить собственное мрачное настроение, когда к компании присоединилась Руби. К тому времени мне настолько осточертели спектакли Порции, что я бы с радостью поселился в пивной бочке. Я решил сменить тему: – У вас есть братья или сестры, или вы жили наедине с психиатрами? – Брат, – сделав глоток сока, сказала она. – А у вас? – Что, хотите сказать, не знаете? Она рассмеялась, но выглядела все еще немного смущенной. – Если бы я взялась это выяснять… могла бы стать сталкером. Подмигнув, я прошептал: – Могли бы. Она смотрела на меня с надеждой, но когда самолет начал ускоряться, я заметил, как она вцепилась руками в подлокотники. Она дрожала. Отвлечь ее болтовней показалось мне довольно хорошей идеей. – Вообще-то, у меня девять братьев и сестер, –­ сказал я ей. Она чуть наклонилась ко мне с приоткрытым ртом. – Девять? Я настолько привык к такой реакции, что и глазом не моргнул. – Семь сестер и два брата. Я предпоследний.