— Ты довольно сильная. Ты сможешь хорошо тут устроиться, если захочешь. Я бы хотела услышать эти слова раньше, ведь теперь они не имели ценности. Один из Старейшин подошел к нам, мое сердце сжалось. Его я пнула, будучи Мерлианой. — Проблемы, глава исцелений Гинкев? — О, нет, нет, — он вздрогнул и неуверенно улыбнулся. — Нервы первого раза, думаю. — Она отказалась лечить пациента, господин, — сказал ученик, сунув свой острый но басэери, куда не стоило. — Отказалась? — Старейшина взглянул на меня, замер и присмотрелся. — Как тебя зовут? — Татса, — это было не имя, а старое ругательство бабули, так она говорила, когда мы выскакивали из-за мебели, пугая ее. Это у бабушки было от горного народа. Он присмотрелся. Святая Сэя, только бы не узнал. — Отказ может привести к исключению, — сказал он. — Я… — все еще не знала, что сказать. Во мне уже была боль. Я могла ударить их, побежать по лестнице, схватить Тали, пронести ее мимо стражи, Старейшин и глав исцелений. О, кого я обманываю? — О, уверен, она видит, что нечего бояться. Она будет в порядке, — глава исцелений похлопал меня по плечу и начал отворачивать. Какого цвета были его волосы до того, как выпали. Точно не черными. — Не стоит на нее давить. — Да? Глава исцелений замешкался. — Здесь все в порядке. Улыбка появилась на лице Старейшины. — Она сильна? Даже мои волосы хотели кричать. — Она… — он посмотрел на меня и сглотнул. — Довольно сильная. Но не обучена, — добавил он быстро. — Может, я перегнул, — сказал Старейшина. — Я не буду тебя исключать, если ты поможешь нам с важным исцелением. Откажешься, и вылетишь из Лиги. На улицу. Угроза сработала бы, будь я ученицей. Даже ученик с одной лентой согласился бы и был бы рад второму шансу. Работа, еда и комната не бросались из-за страха. Конечно, настоящий ученик не знал бы, что означает второй шанс. У меня не было выбора. Тали говорила, что важные исцеления проходили наверху, она закатывала глаза, будто простым ученикам не позволяли ходить «наверх». Это, видимо, изменилось. Если я соглашусь, меня отведут туда, но если исцеление будет таким же, как с девочкой, я получу столько боли, что не смогу помочь Тали. Отказ вышвырнет меня отсюда, и я вряд ли смогу пробраться обратно. Лучше спасти ее сейчас, но это будет рискованно. Старейшина широко улыбнулся. — Выбирай с умом. Невозможные слова. ДЕВЯТЬ: — Ты Целитель или нет? Стоило ли это риска? — Я Целитель, — сказала я, не пряча дрожь в голосе. Страх — это хорошо. Страх означает податливость, это Старейшины любили. — Отлично, — Старейшина постучал пальцами по моей спине, подталкивая меня туда, куда я не хотела идти. — Романелы будут рады. — Но, Старейшина Манков, она нужна здесь. Старейшина прищурился, глядя на главу исцелений. — Переломы и порезы ведь не важнее серьезной раны? — Нет, сэр. У нас мало рук, да, — фальшивая улыбка. — Может, вы ее вернете сюда, когда она закончит? — Конечно. Мы прошли мимо кроватей, полных боли, к закрытым комнатам, по лестнице к агонии. Шаги отстукивали секунды, что у меня оставались, а я не могла сбежать, может, меня ждет такой же конец, как Тали. Мы остановились у двери. С этой стороны никто не мог понять, что ждет за ней. Я напряглась, готовая побежать по лестнице. Старейшина открыл дверь и толкнул ее. Три человека. Мужчина стоял в стороне, две женщины лежали на соседних кроватях. — Вы сказали, одно исцеление, — я скривилась. Рот стоило держать на замке. — Да. Сестры. Та, что слева, была в сознании, когда брат принес их. Она отказалась отпускать другую сестру, хоть мы и не можем ей помочь. — Она мертва? — она так не выглядела. Бледная, но не с восковым отливом. — Близка к этому. Мозг раздавлен. Мы ничего не можем поделать. Дар, если я готова это принять. Я посмотрела на лестницу. Тали была где-то там, мне нужно было пробраться. Разве не лучше сделать это с сопровождением? Я посмотрела на сестер, цепляющихся друг за друга даже при смерти. Ее сестра могла спасти мою. Я прошла, сердце колотилось, кожа потела, кости дрожали. Будь сильной ради Тали. Звучало почти как голосом мамы, но я знала, что мама сказала бы мне бежать. Спасти хоть одного ребенка, чтобы горевать по другому. Бабушка сказала бы схватить стул и ударить о чью-нибудь голову, но она говорила это с пословицей, так что звучало не так грубо. Если бы тут был папа, его бы послушались. У него были очень широкие плечи. В три меня. Брат выступил вперед с надеждой и отчаянием, какие я видела так часто за последние дни. — Ты можешь ее спасти? Можешь? — Могу. Глаза Старейшины расширились, он улыбнулся, успокаивая. Для брата, а не для меня. Я для него была лишь ходячим пинвиумом. — Татса — одна из наших лучших. Она постарается, но помните, что не все раны можно исцелить. — Прошу, спасите ее. Я закрылась от его страха и надежды. Мне хватало своих. Старейшина смотрел, как я опускаю ладони на голову и сердце, как все ученицы делали. Я скривилась, и не для вида. Множество переломов. Несколько кровотечений, теперь я умела их ощущать. Несколько ран, они были хуже, чем у девочки, которую я спасла пару часов назад. Мне не нужно было проверять умирающую сестру. Я видела отсюда ее разбитую голову и серо-розовую жидкость, текущую оттуда. Удивительно, что она еще не мертва. Или это везение. Старейшина и брат склонились, словно ожидали моих слов. — Все плохо, но, думаю, я смогу ее исцелить. Брат зарыдал, радость и надежда были такими сильными, что задавали страх. Старейшина пытался скрыть улыбку, но я видела ее в уголках его тонкого рта. Им за это, наверное, много платили. Он повернулся к брату и положил ладонь на его плечо. Пока он отвернулся, я сунула руку под почти мертвую сестру, прижала пальцы к ее остывающей коже так, чтобы Старейшина не видел. Другую ладонь я оставила на сердце живой сестры. Я должна быстро переместить ее боль умирающей сестре, пока он не повернутся ко мне. Глубокий вдох, быстрая молитва, и я потянула. Жаркая боль, ослепляющая агония полилась в меня. Я гнала ее по себе в другую сестру, став проводником. Я заскулила, позволила себе кричать. Здесь не было пугливых, Старейшина знал, что я буду кричать. Одна сестра была спасена. Другая умерла. Мне нужен для Тали лучший исход. Крича, я рухнула на землю и сжалась. Заставила пальцы согнуться, как когти. Заставила ноги дрожать. Играла так, как и ждал Старейшина. — Сжальтесь, Святые! — с ужасом выкрикнул брат. Я была рада, что спасла ему сестру. — Б-больно… спасите… — скулила, стонала и корчилась я. Как сильно нужно играть? — Нет, нет, это нормально для такого исцеления, — соврал Старейшина, схватил брата за плечи. Удерживал его? Он вполне мог броситься мне на помощь. — Она будет в порядке. — Она так не выглядит!