– Доброе утро, – сказал он. – Вы сегодня тоже рано собрались. – Как говорится, кто рано встает, тому Бог подает, – с воодушевлением ответила Барбара. – Вы связались вчера с вашим другом? – спросил он. – С другом? А-а. Вы имеете в виду Нкату. Уинстона. Верно? В общем, Уинстона Нкату. Так его зовут. – Она мысленно поморщилась, слыша свою бестолковую речь. – Он мой коллега по Скотленд-Ярду. Да, мы встретились. Я снова в игре. Кое-что затевается. В смысле, расследование. То есть я участвую в расследовании преступления. – Вы больше не работаете вместе с инспектором Линли, Барбара? Нашли нового напарника? Темные шоколадные глаза испытующе смотрели на нее. – О нет, – сказала она, солгав лишь отчасти. – Мы все работаем над одним делом. Уинстон тоже в нем участвует. Видите ли, инспектор прорабатывает одну из версий. За городом. А мы трудимся здесь над остальными. – Да. Я понимаю, – задумчиво произнес он. «Слишком много ты понимаешь», – подумала она. – А я вчера вечером съела только половину своего глазированного яблока, – сообщила ей Хадия, позволив отвлечься от щекотливой темы. Она начала раскачиваться на открытой дверце «фиата», наполовину высунувшись из открытого окошка, энергично отталкиваясь и болтая ногами, чтобы продлить движение. Ее белоснежные носки мелькали, точно крылышки ангела. – Мы сможем доесть его за чаем. Если ты захочешь, Барбара. – Отлично придумано. – Завтра я иду на занятия по рукоделию. Ты же помнишь, верно? Я там делаю что-то ужасно интересное, но не могу пока сказать, что это будет. Потому что… – Она бросила выразительный взгляд в сторону отца. – Но ты, Барбара, сможешь это увидеть. Завтра, если захочешь. Ты ведь захочешь посмотреть? Я покажу тебе, если ты скажешь, что хочешь увидеть. – Сгораю от любопытства. – А ты умеешь хранить секреты? – Буду молчать, как мумия, – поклялась Барбара. Пока шел этот диалог, Ажар пристально смотрел на нее. Он работал в области микробиологии, и Барбара вдруг почувствовала себя одним из его подопытных экземпляров – таким острым был его изучающий взгляд. Несмотря на их вчерашний разговор и на то, какой вывод сделал Ажар, заметив, что Барбара надела форму, он все-таки понял, что такое изменение стиля не связано с обычными женскими прихотями, поскольку слишком долгое время наблюдал ее совсем в другой рабочей одежде. Он сказал: – Должно быть, вы очень довольны, что вновь принялись за расследование. После долгого безделья всегда приятно поработать мозгами. – Да, это здорово бодрит. – Барбара бросила сигарету на землю и, раздавив ее, закинула окурок на клумбу. – Разложится на микроорганизмы, – сказала она Хадии, предвосхищая возможный упрек. – Способствует разрыхлению почвы. И служит подкормкой для червяков. – Она поправила ремень сумки на плече. – Ладно. Мне пора. Будем надеяться, что наше яблочко не прокиснет. – Может, мы вечером еще и фильм какой-нибудь посмотрим. – Только никаких тоскующих девиц. Лучше посмотрим «Мстителей»[24]. Миссис Пил стала моим кумиром. Обожаю длинноногих женщин, способных положить джентльмена на обе лопатки. Хадия хихикнула. Барбара кивнула ей на прощание. Она уже шагнула на мостовую, намереваясь смыться, когда Ажар вновь задержал ее. – А что, Барбара, в Скотленд-Ярде проводят сокращение штатов? От удивления она остановилась и ответила, не задумываясь о подоплеке его слов: – Нет, черт побери. С чего это вы вдруг спрашиваете? – Наверное, потому что осень, – сказал он. – Пора перемен. – А-а. – Барбара сделала вид, что не замечает многозначности слова «перемены». Она отвела взгляд в сторону и сказала, словно в его вопросе не было ничего особенного: – Плохие парни орудуют, не обращая внимания на смену времен года. Вы же знаете этих прожженных грешников. Они никогда не отдыхают. Широко улыбнувшись, она продолжила свой путь. Поскольку Ажар так и не спросил ее прямо о малоприятном слове «констебль», она предпочла не объяснять ему, почему это слово поставили перед ее фамилией. Ей хотелось как можно дольше уклоняться от этого объяснения или даже вовсе избежать его, ведь оно могло причинить Ажару незаслуженную боль. И ей вовсе не хотелось задумываться о причинах, по которым мучения Ажара были неприемлемы для нее. Сидя на ступеньках лестницы в Нью-Скотленд-Ярде, Барбара упорно пыталась выкинуть из головы мысли о ее соседях. В конце концов, на сегодняшний день они для нее всего лишь соседи – мужчина и ребенок, с которыми ее случайно свела судьба. Она взглянула на часы. Половина одиннадцатого. Барбара издала протяжный стон. Мысль о предстоящих шести или даже восьми часах бдения у компьютера совершенно не вдохновляла ее. Наверняка имелся более экономичный путь проникновения в суть исторических дел инспектора Мейдена. Она перебрала несколько вариантов и решила испробовать наиболее оптимальный из них. Внимательно просматривая архив, она часто натыкалась на одно и то же имя: старший инспектор Деннис Хекстелл, с которым Мейден не раз работал в паре как тайный агент. Если удастся найти этого Хекстелла, подумала она, то, возможно, он быстрее выведет ее на нужный след и ей не придется до умопомрачения выискивать нужные сведения в отчетах о двадцатилетней деятельности. Хекстелл – это то, что надо, решила Барбара. Она рывком поднялась со ступенек и отправилась на его поиски. Это оказалось легче, чем она ожидала. Телефонный звонок в Особый отдел обеспечил ее сведениями о том, что инспектор Хекстелл по-прежнему трудится в данном подразделении, хотя теперь в качестве старшего суперинтенданта, разрабатывая операции, но не принимая в них непосредственного участия. Барбара нашла Хекстелла за столиком кафетерия на четвертом этаже. Представившись, она попросила разрешения присоединиться к нему. Теоретик оторвал взгляд от разложенных перед ним фотографий. Его лицо, как подметила Барбара, выглядело скорее усохшим, чем морщинистым. Годы явно не пощадили его. Старший суперинтендант молча собрал снимки в стопку. Барбара вежливо добавила: – Сэр, я работаю по делу об убийстве Мейден в Дербишире. Дочери Энди Мейдена. Вы ведь, кажется, работали в одной команде? На сей раз она удостоилась ответа. – Садитесь. Барбара не возражала против лаконизма. Она приняла предложение и, взяв в буфете кока-колу с шоколадным пончиком, села за столик. – Вот так и портятся зубы, – заметил Хекстелл, кивнув на выбранную ею еду. – Я жертва собственных пагубных привычек. Он усмехнулся. – Это ваш самолет? – спросила Барбара, кивнув на верхний снимок в пачке. На фотографии был запечатлен желтый биплан времен Первой мировой войны, когда авиаторы носили кожаные шлемы и длинные белые шарфы. – Один из моих самолетов, – сказал Хекстелл. – Я использую его для фигурных полетов. – Значит, вы первоклассный летчик? – Летать умею. – Здорово! Должно быть, это потрясающе. Барбара подумала, что, наверное, это годы секретной службы сделали его таким «говорливым». Она начала объяснять Хекстеллу, зачем он ей понадобился. Быть может, он сумеет вспомнить, не было ли во время их совместной работы с Энди Мейденом какого-то дела, расследования, в общем, любой операции, имевшей особенно важное значение? – Мы прорабатываем версию убийства его дочери, связанную с предположением, что один из посаженных вами с Мейденом преступников захотел свести с ним счеты. Мейден сам пытается определить возможного кандидата у себя в Дербишире, а я целое утро просидела за компьютером, просматривая ваши отчеты. Но ни один из них ничего не дал. Хекстелл вновь начал раскладывать свои фотографии. Видимо, он следовал определенному плану, но Барбара не поняла какому, потому что на всех снимках желтел один и тот же самолет, только в разных ракурсах: на первый план выступали то фюзеляж, то распорки, то крылья, то мотор, то хвост. Расположив все снимки в желаемом порядке, Хекстелл достал из кармана пиджака лупу и принялся скрупулезно изучать их. – Из наших клиентов кто угодно мог воспылать жаждой мести. Мы имели дело с настоящими подонками. Наркодилеры, наркоманы, сутенеры, торговцы оружием. Полный цветник пороков. Любой из них не поленится проехаться по стране, чтобы прикончить одного из нас. – Но ни одно из конкретных имен не приходит вам на ум? – Я выжил благодаря тому, что оставил их имена в прошлом. А вот Энди не смог. – Выжить? – Забыть. Он придвинул ближе одну фотографию. Это был вид спереди, и корпус самолета выглядел укороченным. Хекстелл дотошно изучил через увеличительное стекло каждый дюйм, прищурившись, точно ювелир при проверке бриллианта. – Из-за этого он и уволился? Как я слышала, он рано подал в отставку. Хекстелл взглянул на нее. – А кто, собственно, находится под подозрением? Барбара поспешила успокоить его: – Я лишь пыталась понять, что он за человек. Если бы вы рассказали мне нечто такое, что могло бы помочь… Она многозначительно замолчала и с воодушевлением занялась шоколадным пончиком. Старший суперинтендант положил лупу на стол и прикрыл ее руками. – Энди ушел по медицинским показаниям. Нервная система пошла вразнос. – У него был нервный срыв? – Не срыв, дамочка, – с усмешкой сказал Хекстелл. – Нервная система. Стали отказывать нервные центры. Первым пропало обоняние. Потом ослаб вкус, потом перестали слушаться руки. Он справлялся с этим довольно успешно, но когда начало подводить зрение, это его доконало. Он решил завязать со службой. – Черт побери. Он что, ослеп? – Наверное, мог бы. Но как только он отошел от дел, организм пошел на поправку. Чувства, зрение – все вернулось. – Так что же с ним случилось?