Глава 11 Едва полицейские вышли из кабинета, Мартин Рив нажал кнопку звонка, спрятанную в одной из полок, на которых красовалась коллекция его фотографий с Хенлейской регаты[37]. Как и поддельные дипломы, составлявшие часть биографии Мартина Рива, хенлейские фотографии являлись важным свидетельством любви Мартина и Триции Рив. Это был эпизод из состряпанной Мартином истории об их давнем романтическом знакомстве во время регаты. Мартин так долго рассказывал эту байку, что уже и сам почти уверовал в ее реальность. На его звонок откликнулись менее чем через пять секунд, в рекордно короткий срок. Джаз Бернс вошел в комнату без стука. – Она была настоящей дурой, – сказал он с самодовольной ухмылкой. – Эти забавы сгубили ее, Марти. Такое не скоро забывается. Сидя в своей берлоге в задней части этого здания, Джаз удовлетворял свою страсть к подслушиванию и подглядыванию при помощи соответствующего оборудования, установленного в конторе босса. Мартин предпочитал прощать ему эти слабости по причине использования других его полезных талантов. – Проследи за ними, – велел Мартин. – За копами? Какие-то неприятности? Что случилось? – Позже. Сейчас сделай, что велено. Джаз разбирался в нюансах. Он быстро кивнул, схватил ключи от «ягуара» и бесшумно выскользнул из кабинета с ловкостью вора-домушника. Однако не прошло и пятнадцати секунд, как закрывшаяся за ним дверь вновь распахнулась. Мартин резко повернулся. – Черт побери, Джаз! – раздраженно воскликнул он, готовый отругать своего служащего за нерасторопность, из-за которой тот может потерять след только что ушедших копов. Но вместо похожего на гнома Бернса в дверях стояла Триция, и выражение ее лица подсказало Мартину, что грядет скандал. «О дьявол, только не сейчас!» – хотелось ему сказать. В данный момент у него не было сил для отражения визгливых нападок Триции. – Что ты здесь делаешь? Триция, ты же должна быть на чаепитии в «Дорчестере». – Я не смогла. Она плотно закрыла дверь кабинета. – Что значит «не смогла»? – возмутился Мартин. – Тебя все ждут. Я долго трудился над этим, задействовал множество связей, чтобы пристроить тебя в этот комитет, и раз уж ты входишь в его состав, то должна там появиться. У тебя ведь этот треклятый список, Патриция. Какой хай поднимут твои комитетчицы – и, кстати, как это отразится на нашем добром имени, – если окажется, что тебе нельзя доверить даже доставку плана рассадки участников? – Что ты рассказал им о Николь? Мартин произнес крепкое ругательство. – Так ты поэтому вернулась? Узнать, как я поболтал с ними? Ты решила послать псу под хвост одно из самых почтенных благотворительных мероприятий Англии, потому что хотела узнать, что я рассказал копам об этой долбаной убитой суке? – Мне не нравятся такие выражения. – Какие конкретно? Долбаная? Убитая? Или сука? Говори живее, потому что прямо в эту минуту пятьсот добродетельных мадам и фотокорреспондентов из всех печатных изданий этой страны ждут твоего появления, а ты бог знает почему не можешь отправиться туда, пока мы не выясним, какие из моих выражений тебе не нравятся. – Что ты им рассказал? – Чистую правду. Он пребывал в такой ярости, что даже не смог толком насладиться выражением ужаса, исказившим ее лицо. – Какую? – спросила она внезапно охрипшим голосом. – Что Николь Мейден проходила подготовку как стажер по финансам. Что она ушла от нас в конце апреля. А если бы не ушла сама, то я бы ее уволил. Триция заметно успокоилась. Но Мартин еще не закончил. Ему очень нравилось доводить жену до истерики. – Мне необходимо знать, куда эта стервочка слиняла от нас, и если немного повезет, то Джаз предоставит мне эти сведения в течение часа. Копы вполне предсказуемы. Если она обосновалась где-то в Лондоне – а по моему мнению, она так и сделала, – то копы приведут нас прямо к ее квартире. Подозрительная напряженность мгновенно вернулась как по заказу. – А зачем тебе это знать? Что ты намерен делать? – Мне не нравится непочтительное отношение, Патриция. Ты, как никто, должна бы понимать это. Мне не нравится, когда меня дурачат. Любые взаимоотношения строятся на доверии, и если я не разберусь с теми, кто пытается обвести меня вокруг пальца, то любая шавка начнет покусывать Мартина Рива за пятки. В общем, я не могу допустить этого. – Ты поимел ее, да? Лицо Триции исказила страдальческая гримаса. – Не будь идиоткой. – Ты думаешь, что я бессловесная тварь. Ты говоришь себе: «Милая Триш полжизни проводит в отключке. Вряд ли она в состоянии что-то заметить!» Но я заметила. Я видела, как ты таращишься на нее. И я знаю, когда вы спелись. Мартин вздохнул. – Тебе нужна доза. Извини за грубоватую прямоту, моя милая. Я знаю, что ты предпочитаешь не касаться этой темы. Но правда заключается в том, что ты всегда начинаешь выдумывать всякие глупости, когда слишком быстро снижаешь дозы. Тебе нужна очередная подпитка. – Я знаю все твои приемчики. Ее голос зазвенел от ярости, и Мартин лениво подумал, сможет ли он сделать ей укол, если она будет сопротивляться. Но она, похоже, и так чертовски много кололась в последнее время. Даже если бы он сумел справиться со шприцем, меньше всего ему хотелось, чтобы его жену увезли в клинику в бессознательном состоянии. – Я знаю, как тебе нравится чувствовать себя боссом, Мартин, – продолжала тем временем Триция. – И разумеется, легче всего доказать свое превосходство, предложив смазливой студенточке сбросить трусики и проверив, как быстро она клюнет на твое предложение. – Триция, ты несешь чудовищную чушь. Ты сама-то понимаешь, что говоришь? – Естественно, ты трахнул ее. А потом она сбежала. Опля! Ушла. Исчезла. – Триция прищелкнула пальцами. Вялый щелчок, машинально отметил Мартин. – И теперь ты чуешь опасность. А мы знаем, как ты реагируешь, когда тебе что-то угрожает. Кто бы говорил… Мартину ужасно захотелось ударить ее, даже руки зачесались. И он вмазал бы ей как следует, если бы не был уверен, что в любой степени наркотического безумия она тут же бросится жаловаться своему папочке. А папочка, услышав ее бредни, предпримет решительные действия. Для начала он запихнет дочурку в клинику для лечения от наркотической зависимости. Затем последует развод. Но такой вариант совершенно не устраивал Мартина. Выгодная женитьба на Патриции – не важно, что ее семья не имела голубых кровей и нажила состояние на успешной торговле антиквариатом, – позволила ему получить общественное признание, которого никогда не достиг бы простой иммигрант, каким бы успешным ни был его бизнес. И Мартин не мог позволить себе потерять это общественное признание. – Мы продолжим разговор позднее, – сказал он, глянув на карманные часы. – А пока ты еще можешь успеть на это чаепитие и спасти нас обоих от унижения, сославшись на дорожную аварию. Скажешь, к примеру, что такси сбило пешехода в районе Ноттинг-Хилл-гейт… нет, лучше пусть это будет женщина с ребенком и ты задержалась, чтобы помочь ей до приезда «скорой». Стрелка на твоих колготках станет удачным подтверждением этой истории. – Не держи меня за полную дуру! – Тогда перестань разыгрывать ее из себя! Бездумно бросив эти слова, он тут же пожалел об этом. Какой будет прок, если их идиотская перебранка приведет к сокрушительному скандалу? – Послушай, дорогая, – примирительно сказал он, – давай не будем препираться. Вместе мы сумеем пережить этот ничего не значащий визит полицейских. Что же касается Николь Мейден… – Мы давно не живем вместе, Мартин. Он упорно гнул свою линию: – …то она, к несчастью, умерла, и еще более прискорбно, что ее убили. Но поскольку мы не имеем никакого отношения к тому, что случилось с ней… – Мы не спим вместе с июня! – почти прокричала Триция. – Ты слушаешь меня? Ты понимаешь, о чем я говорю? – Я все слышу, – ответил Мартин. – А если бы ты не проводила под кайфом большую часть суток, то твоя память работала бы лучше. Слава богу, это сразу остановило ее. В конце концов, ей не больше, чем ему, хотелось, чтобы их брак распался. Их союз был взаимовыгодным: Мартин неограниченно снабжал Трицию желанными наркотиками и хранил ее пристрастие в секрете, а она способствовала росту его популярности и обеспечивала ему в кругу партнеров уважение того рода, какое обеспечивает в глазах других мужчин обладание красивой женщиной. Таким образом, ей очень хотелось верить ему. А Мартин по собственному опыту знал, что когда люди отчаянно хотят чему-то поверить, то могут убедить себя в чем угодно. В данном случае, однако, вера Триции была не беспочвенной. Он действительно спал с ней, когда она бывала в отключке. Она не знала лишь о том, что он предпочитает именно такое соитие. Триция протяжно охнула, заметно понизив голос и растерянно расширив глаза. – Да, – сказал он. – Ох-ох-ох. Весь июнь, июль и август. И прошлой ночью тоже. Она напряженно сглотнула. – Прошлой ночью? Мартин улыбнулся. Она клюнула на его крючок. Он приблизился к ней. – Триш, давай не позволим копам погубить нашу жизнь. Они гоняются за убийцей. Мы им не нужны. – Он коснулся ее губ сбитыми костяшками правой руки. Положив другую руку на ее ягодицы, он привлек Трицию к себе. – Разве это не так? Ведь по правде говоря, полицейским здесь нечего искать. – Мне надо завязать с наркотиками. Мартин заставил ее умолкнуть, закрыв ей рот страстным поцелуем. – Всему свое время, – вкрадчиво произнес он. Зайдя в свой номер в гостинице «Черный ангел», Линли сменил строгий городской костюм на джинсы, туристские ботинки и удобную куртку, которую он обычно носил в Корнуолле, в старинном поместье, давно уже перешедшем ему в наследство от умершего отца. Переодеваясь, он поглядывал на телефон, разрываясь между желаниями услышать звонок и позвонить самому. От Хелен не было никаких сообщений. Утреннее молчание жены Линли оправдывал тем, что вчера она поздно вернулась с прогулки с Деборой Сент-Джеймс и, наверное, еще не проснулась, но ему не удалось найти удачное объяснение тому, что это молчание затянулось до середины дня. Он позвонил администратору и спросил, фиксируют ли они поступающие звонки, но даже личный поход в приемную и осмотр мусорных корзин ничем его не порадовали. Его жена не звонила. Если уж на то пошло, никто вообще не звонил Линли, но молчание всего остального мира его совершенно не волновало. Зато чертовски волновало затянувшееся молчание Хелен.