Предисловие автора Если мне позволят обогатить очередной детектив предисловием, то я хотел бы раскрыть читателям меленький секрет относительно того, как создаются подобные произведения. В большинстве детективов автор изначально точно знает, чем они закончатся, и пишет их так, чтобы подвести к запланированной концовке. Но решение криминологических загадок в настоящей жизни идет другим путем – начинаясь в начале и не зная конца, опираясь лишь на улики, подлинный смысл которых поначалу неизвестен. При написании этого романа я пытался придерживаться того же метода. Для начала у меня не было сюжета. Написав первую главу, я не знал, ни почему произошло преступление, ни кто его совершил, ни как оно было сделано. Затем я опирался на улики, которые казались многообещающими, и по мере написания романа я выяснял их связь с преступлением. Повествование словно само собой подходило к неизбежной развязке, о которой я ничего не знал в самом начале. Читатель-теоретик при желании может закрыть книгу после прочтения первой главы и самостоятельно попытаться придумать развитие сюжета. Интересно, будет ли его версия соответствовать тому, как разовьется сюжет книги? Виктор Л. Уайтчерч Глава I Когда мистер Феликс Нейланд купил коттедж «Радостный сад» в Копплсуике, чтобы поселиться в нем со своей незамужней сестрой, которая вела его хозяйство, в волнение пришла не только деревня Копплсуик, но и все окрестности. Кем был Феликс Нейланд? Подобает ли совершить визит к новому соседу? Дело в том, что Копплсуик был привилегированной деревней, и в ней были загородные резиденции по меньшей мере двух важных семей. От Копплсуика до главного города графства Сидбери было шесть миль, и в нынешние времена перемен в нем жили люди, ежедневно преодолевавшие сорок с лишним миль до Лондона, а также горстка новоявленных богачей, резко контрастировавших со старыми жителями города. Но среди последних все еще оставались те, кто спрашивал: «Подобает ли совершить визит к новым соседям?». И вскоре вопрос был решен теми, кто имел на это право – майором Чаллоу (старшим констеблем графства), проживавшим в Сидбери, и сэром Фрэнком Гиффордом, семья которого несколько столетий проживала в Копплсуик-Холле. А для них вопрос решил старый генерал Торрингтон, принадлежавший к тому же лондонскому клубу, что и эти двое. Генерал знал обо всех, кого только можно было знать, и когда у него спросили, он сказал: – Нейланд? Феликс Нейланд? О, да. С ним все в порядке. Он из вустерских. Когда-то я знал его дядю, тот служил в одном из кабинетов Гладстона[1] – кажется, в министерстве иностранных дел. Феликс Нейланд какое-то время был на дипломатической службе, а затем по собственному желанию переехал за границу – увлекся там исследованиями, полагаю, хотя я не знаю, чем именно он там занимался. Его сестра – очаровательная женщина, она была помолвлена с молодым Литтлдином, бедняга умер в конце девяностых во время несчастного случая в Альпах. Она так и не вышла замуж. Говорите, она живет с ним в Копплсуике? Конечно, непременно нанесите им визит. – Что он за человек? – спросил майор Чаллоу. – Я видел его только раз, тогда он был слишком юн. Сейчас ему около пятидесяти. Несколько суховат, насколько я помню, но умен, немного спортсмен, учился в Оксфорде, но, как я уже говорил, какое-то время он прожил за границей. Его сестра жила в Истбурне, и я часто видел ее там. У них есть деньги, но, думаю, их вовсе не горы – Феликс Нейланд был младшим сыном. Итак, майор Чаллоу и сэр Фрэнк Гиффорд со своими женами нанесли визит Феликсу Нейланду и его сестре, став первопроходцами в нарастающем потоке посетителей, визитки которых собирались в солидную стопку на серебряном подносе в холле «Радостного сада», после чего их обладатели приглашались на чай или на ужин. Позднее, в разгар лета, в «Радостном саду» состоялся прием, и по всей округе были разосланы пригласительные открытки. Они вызвали легкий трепет, так как в них упоминались «Зеленый албанский оркестр и западные певцы a cappella». Эти открытки были разосланы за три недели до события, и все приглашенные выставили их на свои каминные полки – для напоминания. «Радостный сад» находился у холмов, обрамлявших Копплсуик, и был довольно далеко от главной дороги – к нему вела узкая улочка длиной около двухсот ярдов, круто изгибавшаяся перед самым фасадом дома. Сам дом был не очень большим и стоял на довольно большом участке. Позади дома были заросли леса, но у самого дома было открытое пространство. Изгиб подъездной аллеи подходил к парадному входу в «Радостный сад», полдюжины ступенек вели к передней двери, а по обе стороны от ступенек была массивная терраса, на которую выходили французские окна. Сразу за домом была большая лужайка, на которой были расставлены чайные столики и стулья. В одном углу полянки стоял небольшой шатер, из которого выносили чай и прочие напитки с закусками, а в другом углу – пианино и стойка для нот. Прием был организован так, что гости сперва поднимались по ступенькам к хозяину и хозяйке, а затем проходили по террасе к лужайке. Возраст Феликса Нейланда соответствовал предположениям генерала Торрингтона. Ему явно было около пятидесяти, он был стройным, подтянутым мужчиной с небольшими усиками и маленькой остроконечной бородкой – и усы, и бородка были с оттенком седины. Довольно смуглое лицо было обветренным и морщинистым, а глаза слегка запали, хотя, когда он приветствовал гостей, его взгляд был острым. Одет он был в хорошо скроенный темно-синий костюм и носил темную фетровую шляпу. Мисс Нейланд была ниже и тучнее брата, а также, очевидно, старше. Ее волосы были совершенно седыми. Но ее лицо было очень миловидно, и она улыбалась, пожимая руки потоку прибывавших гостей. – Надеюсь, все пройдет хорошо, дорогая мисс Нейланд! – воскликнула суетливая маленькая миссис Ли-Халкотт. – Все мы с таким нетерпением ждали приема, а теперь, кажется, погода стала меняться. Так жаль! – Ну, не думаю, что до ночи пойдет дождь, – ответил Нейланд, тем не менее опасливо присмотревшись к темным тучам, что появились на горизонте. – Повезет, если так! – воскликнул прибывший в этот момент майор Чаллоу. Старший констебль был типичным воякой: высоким и прямым, как стрела, а его плечи странно покачивались, когда он шел. На нем был безупречный светло-серый костюм и хомбургская шляпа. Компанию ему составляли жена и дочь. – Майор, вы за рулем? – поинтересовалась мисс Нейланд, которая знала, что тот гордился умением управляться с новым автомобилем. – Не сегодня. Нас привез слуга. Позже я отправлюсь в Мартон – на поезде, со здешнего вокзала, а он отвезет домой мою жену и дочь. О, мисс Гарфорт, как у вас дела? – Все отлично, спасибо. Майор, скажите, эти люди – настоящие албанцы? Я думала, что у албанцев белые волосы и розовые глаза, и я совершенно разочарована. Майор Чаллоу рассмеялся, выходя на лужайку вместе со своей спутницей – современной девушкой, у которой были веселые серые глаза (это была дочь барристера, проживавшего в округе). – Вы подумали об альбиносах, не так ли? Но я думаю, что эти парни в зеленом имеют такое же отношение к Албании, как «Голубые венгры»[2] – к Континентальной Европе, хоть они и виртуозы. Эвоно как! Из французского окна, смотревшего прямо на лужайку, вышел оркестр – ему для переодевания выделили небольшую ком­нату в доме. Как и следовало из названия, отличительной чертой музыкантов были темно-зеленые камзолы с серебряными воротниками и манжетами. По-видимому, камзолы и составляли всю их униформу, так как брюки у всех были обычными и ничем не примечательными, а если музыкантам и причитался какой-то особый головной убор, то сейчас этого было не заметно, так как головы у всех были непокрыты. Всего их было восемь: пианист, два виолончелиста, контрабасист, корнетист, ударник, игравший на разных инструментах, среди которых были барабан, треугольник, тарелки и колокольчики, а также дирижер, камзол которого был украшен не серебряными, а золотыми воротником и манжетами – проходя через лужайку, он помимо своей палочки нес скрипку и флейту. – Вот те на! – воскликнул майор, поправляя монокль. – Мисс Гарфорт, один из них явно иностранец, пусть и без красных глаз, как у кролика. Я про скрипача с черной бородой. – Вижу, – ответила мисс Гарфорт. – Это человек, костюм которого ему не подходит – великоват. Да-да, он совсем не выглядит англичанином, не так ли? Музыканты либо расселись, либо встали у пюпитров, дирижер раздал им ноты, огляделся и постучал палочкой по своему пюпитру, чтобы привлечь внимание, а спустя мгновение уже руководил оркестром, энергично отбивая такт, в то время как музыканты начали играть. Сразу стало ясно – «Зеленый албанский оркестр» был первоклассным, к какой бы нации он не принадлежал. Публика прекратила свои разговоры, сделав перерыв, чтобы послушать – редкостный комплимент от английской аудитории. Теперь на полянке собралась толпа. Гости сидели за чайными столиками или стояли небольшими группками. Официанты и официантки вышли из шатра, неся подносы с закусками – ими руководил человек, который сам ничего не делал, но зорко присматривал за подчиненными. Он был смуглым чисто выбритым мужчиной, и сама поза, с которой он стоял у входа в шатер, свидетельствовала о том, что он был опытным дворецким. Майор Чаллоу был в своей стихии. Он любил светские приемы и гордился своими манерами. К равным себе он относился на равных, а к тем, кого он считал чуть ниже своего положения, он, может быть, бессознательно, относился с чуточкой снисхождения. Ну а те, кто был выше него, не так уж часто попадались ему на глаза. Он вернулся на террасу и стоял там с чашкой кофе в руках, обозревая с небольшого возвышения толпу на лужайке. Ему нравилось знать, кто присутствует, а кто – нет, и у него был дар запоминать всех и каждого. – Как поживаете, майор? Майор Чаллоу обернулся к заговорившему с ним, это был священник в темно-сером костюме и соломенной шляпе. Ему было около тридцати лет, он был не очень высок, коренаст, чисто выбрит, с приятным добродушным лицом и с огоньком в глазах. Это был копплсуикский викарий. – Добрый день, Вестерхэм, – ответил майор. – Я как раз думал, здесь ли вы. Я хотел увидеться с вами. – В чем дело, майор? – Ну, я не могу обсуждать это здесь – дело касается одного из ваших прихожан. Я собираюсь на поезд Копплсуик-Мартон в 6:45. Сможете уделить мне двадцать минут до поездки? – Хорошо. Улизнем отсюда около шести и пойдем ко мне? – Прекрасно! Ну и толпу собрал Нейланд! Здесь есть несколько человек, которых я не видел никогда прежде. Эвоно как! Кто этот человек возле оркестра, в коричневом костюме? – Не знаю. Странно. Некоторые привели с собой друзей, которые гостят у них. Ну, я пойду, приведу себя в порядок и выпью чашечку чаю, если смогу. Увидимся. Закончившие с чаем гости двинулись к воротам на дальней стороне лужайки, а Феликс Нейланд шел впереди. – Мы должны пойти и посмотреть сад, – обратилась к друзьям миссис Ли-Халкотт. – Дорогая, ты еще не видела его? Он просто поразительный! Он называется «садом», но на самом деле это дикие заросли. Он него просто мурашки по коже, особенно если солнца нет. Но Феликс ужасно гордится им! Пошли. Они пошли по дорожке из выстриженной травы через поле в сад. Миссис Ли-Халкотт была права. Место было очень запущенным, что было заметно особенно сейчас: в сгущающихся сумерках, когда дождевые тучи закрывали небо. «Сад» состоял из участка земли, переходящего в лес – поначалу разрозненные деревья постепенно росли все более густо. Мимо деревьев пролегала сеть дорожек, каждая из которых в конечном итоге приводила к воде. Протекавший через лес ручеек был искусственно запружен так, чтобы две естественные впадины образовывали глубокие водоемы. Между ними пролегала поросшая травой дорожка, и пруд справа был на одном уровне с тропинкой, тогда как уровень воды слева был на несколько футов ниже. Верхний пруд был окружен камнями, между которыми росли влаголюбивые растения. Внизу же росли водяные лилии, за исключением лишь одного места, где, по-видимому, было очень глубоко. Разделявшая пруды дорожка, извиваясь, уходила в глубину леса. – Незаурядно, не так ли? – с гордостью сказал Феликс Нейланд, встав между прудами и обратившись к группе гостей. – Хотел бы я, чтобы солнце выглянуло, и вы смогли увидеть эффектность теней. Я называю его «прудом Дианы», – сказал он, указав вниз. – Надеюсь, вы не ожидаете, что я надену купальный костюм и плюхнусь в него? – заявила мисс Гарфорт. – То есть? – переспросил Нейланд. – Дело в том, что меня зовут Дианой, – со смехом ответила девушка, и все посмеялись ее шутке. – Уф! Мне бы это не понравилось! Он выглядит ужасно мрачным! Нейланд покачал головой. – Солнечный свет мог бы все изменить, и… – Вот! – перебила его миссис Ли-Халкотт. – Я чувствую первые капли дождя! Боюсь, он вот-вот хлынет. Мистер Нейланд, не везет, так не везет, а начиналось все так восхитительно. – Не беспокойтесь, – ответил Нейланд. – Мы перехитрим погоду. Я договорился, что певцы a cappella развлекут нас внутри, в холле, если начнется дождь. Нам лучше укрыться в доме. Возвращаемся. Думаю, вам там понравится. Пока они спешили обратно, на землю упали первые капли дождя. Мисс Нейланд объявила гостям на лужайке, что хор споет в зале. Оркестранты пили чай в шатре, а музыкальные инструменты они отнесли в свою комнату. Садовник и еще пара человек собирались перенести пианино в холл: Нейланд отдал им указания и направился к входной двери, призывая гостей последовать за ним. Он первым вошел в зал, а викарий – следом за ним. Входя в дом, Нейланд слегка вздрогнул. В дальнем углу, спиной к нему, стоял музыкант с черной бородой – тот самый, на которого указывал майор Чаллоу. Когда Нейланд и викарий вошли в холл, музыкант немного сконфуженно обернулся и заговорил. В его голосе был небольшой иностранный акцент. – Надеюсь, я не помешал, сэр? Я восхищался этими прекрасными вещами. Весь холл был заставлен антиквариатом: здесь была пара корейских сундуков с массивной латунной чеканкой, лакированные китайские шкафчики, а на стенах висело тропическое оружие из Индии и Южной Америки. Обычная коллекция человека, который много путешествовал и привозил домой сувениры на память. Секунду-другую Феликс Нейланд молча стоял и внимательно рассматривал человека в зеленом камзоле. Но тут принесли пианино, а ввалившие вслед за ним гости заполонили холл, так что Нейланд успел только кратко ответить: – О, все в порядке. Музыкант быстро пересек холл и с усилием протиснулся сквозь толпу входящих гостей, украдкой поглядывая на Нейланда. И в какой-то момент Нейланд встретился с ним взглядом. Но отзвуки разговоров и прибытие певцов a cappella отвлекли внимание на себя. Когда начался концерт, Нейланд и викарий стояли у открытой двери в холл. Священник сказал хозяину слово-другое, но тот, похоже, был чем-то озабочен. Он бесцеремонно выскользнул за дверь и прошел через небольшую группку гостей, слушавших снаружи, на террасе, где от дождя их защищал навес. Вскоре Вестерхэм, не отличавшийся особой любовью к музыке и страстно желавший покурить, также вышел на террасу. До этого, ради приличия, он курил папиросы, которые презирал, а теперь ему выпала возможность спокойно выкурить трубку. Он набил ее, зажег и взглянул на часы. Без четверти шесть. Он вспомнил договоренность с майором Чаллоу – встретиться после шести. Подойдя к краю террасы, он выглянул на опустевшую лужайку. Прежде дождь капал разрозненными каплями, но теперь он усиливался. Очевидно, наступал дождливый вечер. Тучи были густыми и черными, и все выглядело до предела уныло.