– А где она живет? – В двух шагах отсюда, в меблированных комнатах на улице Вентимиль. – В таком случае, – строго заметил Лекок, – удивляюсь, что ее здесь нет. – Право, сударь, я не виновата: мне известно, где гнездышко, но я не знаю, куда делась птичка. Сегодня утром, когда моя старшая мастерица пришла к ней, она уже успела выпорхнуть. – Черт возьми, это весьма досадно, мне надо бы срочно ее найти! – Не извольте беспокоиться. Фэнси должна вернуться в четвертом часу, и моя мастерица ждет ее у привратницы; ей велено привести девушку прямо сюда, не давая ей даже зайти к себе в комнату. – Что же, подождем. Лекок и папаша Планта ждали уже около четверти часа, как вдруг мадам Шарман, обладавшая тончайшим слухом, встала. – Слышу шаги мастерицы на лестнице, – объявила она. – Вот что, – обратился к ней Лекок. – Раз такое дело, скажите Фэнси, что это вы за ней посылали, а мы с моим другом сделаем вид, что очутились здесь по чистой случайности. – Понимаю! – закивала мадам Шарман. Она уже направилась к двери, но сыщик удержал ее. – И еще одно, – добавил он. – Как только услышите, что между мной и этой девушкой завязался разговор, вспомните, прошу вас, что вам необходимо присмотреть за швеями в мастерской. То, что я собираюсь ей сказать, не представляет для вас ни малейшего интереса. – Договорились, господин Лекок. – Но только без фокусов! Мне же известен чуланчик, примыкающий к вашей спальне, сам им пользовался: оттуда слышно каждое произнесенное здесь слово. В этот момент старшая мастерица отворила дверь в гостиную, в дверях послышалось шуршание шелковых юбок, и на пороге во всей красе явилась мисс Дженни Фэнси. Увы, это была уже не та свежая, миловидная Фэнси, которую любил Эктор, соблазнительная парижаночка с огромными глазами, полными то неги, то огня, с живым и лукавым личиком. За один-единственный год она увяла, как вянет роза знойным летом, и ее хрупкая красота – парижская бесовская красота – безвозвратно исчезла. Дженни не было еще и двадцати, но теперь только опытный взгляд знатока угадал бы, что в молодости она была весьма хороша собой. Теперь она казалась старой, как сам порок: испитое лицо и дряблые щеки свидетельствовали о беспорядочной жизни, глаза, обведенные чернотой, лишились длинных ресниц, красные веки часто помаргивали; на лице застыло жалкое, тупое выражение, а голос, привыкший к непристойным куплетам и загубленный абсентом, стал сиплым. Разодета она была в пух и прах: новое роскошное платье, но уже все в пятнах, море кружев и невообразимая шляпка. При всем при том вид у нее был жалкий. И в довершение всего – она была кричаще размалевана: сплошные белила, румяна, помада, синяя и перламутровая краски. Казалось, дамочка была вне себя от ярости. – Это еще что такое? – завопила она с порога, ни с кем не здороваясь. – Чего ради послали за мной эту наглую особу, которая приволокла меня чуть ли не силой? Но мадам Шарман бросилась со всех ног к своей старинной клиентке, сумела-таки кое-как расцеловаться с ней и нежно обняла. – Не сердитесь, деточка, – увещевала она мисс Фэнси. – Я-то надеялась, что вы обрадуетесь и станете меня благодарить! – С какой это стати? – Я приготовила для вас сюрприз, красавица моя. Уж кого-кого, а меня в неблагодарности не упрекнешь! Вчера вы уплатили мне должок, а ныне я хочу вас за это вознаградить. Ну, улыбнитесь поскорей и воспользуйтесь счастливым случаем. Я получила необычайно шикарный бархат… – Стоило из-за этого меня беспокоить! – Чисто шелковый бархат, дорогая, по тридцать франков за метр! Это же неслыханно, небывало, да об этом… – Очень мне нужен ваш счастливый случай! Бархат в июле месяце – смеетесь вы, что ли? – Позвольте я все-таки вам его покажу. – Вот еще! Меня ждут: мы едем обедать в Аньер, так что я… И она уже собралась уходить, невзирая на пылкие увещевания мадам Шарман, которая, возможно, хотела убить сразу двух зайцев, но тут Лекок рассудил, что пора вмешаться. – Кого я вижу! – радостно воскликнул он, входя в образ игривого старичка. – Это же мисс Дженни Фэнси! Я счастлив снова встретиться с вами! Она смерила его раздраженным взглядом, в котором тем не менее сквозило любопытство, и подтвердила: – Да, это я. Что дальше? – Как! Неужели вы так забывчивы? Вы меня не узнаете? – Конечно, не узнаю. – А ведь я один из тех, кто восхищался вами, душенька. Мы даже однажды завтракали вместе еще в те времена, когда вы жили близ площади Мадлен; в ту пору вы были с графом. – Он снял очки, якобы для того, чтобы протереть их, а на самом деле чтобы бросить быстрый взгляд в сторону мадам Шарман, которая сразу же скромно удалилась. – Когда-то мы с Треморелем приятельствовали, – продолжал между тем Лекок. – Кстати, вы давно о нем не слышали? – Я виделась с ним с неделю назад. – Да что вы говорите? Значит, вам известно об этом ужасном деле? – Нет. О каком? – Вы действительно ничего не знаете? Что же, вы газет не читаете? Ужасная история, дитя мое, два дня весь Париж только об этом и говорит. – Да в чем дело, что случилось? – Ну, вы знаете, что, исчезнув из города, он женился на вдове своего друга. Все думали, что это был счастливый брак. Ничего подобного: он зарезал свою жену. Мисс Фэнси побледнела под толстым слоем грима. – Быть не может! – пролепетала она. От Лекока не укрылось: известие хоть и привело ее в смятение, но не слишком удивило, несмотря на восклицание: «Быть не может!» – Уверяю вас, очень даже может быть, – отвечал он. – Сейчас граф находится в тюрьме, потом будет предан суду и, по всей видимости, понесет наказание. Папаша Планта с любопытством смотрел на Дженни. Он ждал взрыва отчаяния, воплей, слез, хотя бы легкого нервического припадка. Ничего подобного. Фэнси уже не питала к Треморелю ничего, кроме ненависти. Она, которой когда-то нипочем было людское презрение, теперь с трудом несла бремя позора и винила Эктора, совершенно, впрочем, несправедливо, в своем нынешнем падении. Она ненавидела его подло, втайне, как умеют ненавидеть девки: при встрече улыбалась ему в лицо, старалась выманить побольше денег, а втайне призывала на его голову все несчастья. Поэтому Дженни Фэнси не разразилась слезами, а залилась дурацким смехом. – Поделом ему! – сказала она. – Не надо было меня бросать. И ей тоже поделом. – Почему же? – Неужели непонятно? Зачем она обманывала мужа? Такой был славный человек! Она отбила у меня Эктора. Богатая замужняя дама! А Эктор – просто негодяй, я всегда это говорила. – Откровенно признаться, я того же мнения. Человек, который так обошелся с вами, не заслуживает снисхождения. – Правда? – Черт возьми! Его поведение вовсе меня не удивляет. Знаете ли, убийство жены – не самое тяжкое из его злодеяний. Он еще попытался свалить свое преступление на неповинного человека. – Да я от него ничего другого и не ожидала. – Он обвиняет во всем одного беднягу, который, говорят, совершенно ни при чем, но, по всей видимости, будет приговорен к смертной казни, потому что не может объяснить, где он провел вечер и ночь со среды на четверг. Лекок произнес эту фразу самым естественным тоном, хотя несколько растягивая слова, чтобы не упустить из виду впечатления, которое она произведет на мисс Фэнси. А впечатление было настолько сильное, что девушка вздрогнула. – Вы знаете, кто этот человек? – испуганно спросила она. – В газетах сообщают, что это графский садовник. – Маленького роста, не правда ли? Тощий, с прямыми черными волосами? – Совершенно верно. – И зовут его… Постойте… Его зовут Гепен? – Ах, так вы его знаете? Мисс Фэнси колебалась в нерешительности. Ее колотил озноб, видно было, что она уже жалеет о своей поспешной откровенности. – А! – наконец решилась она. – С какой стати скрывать то, что мне известно? Я девушка честная, не то что этот мерзавец Треморель, и не хочу, чтобы ни в чем не повинному бедняге отрубили голову. – Значит, вам что-то известно? – Да все, все, как есть, известно. Неделю назад мой дорогой Эктор, который раньше, прямо скажем, видеть меня не желал, прислал мне письмо и назначил свидание в Мелёне. Я туда приезжаю, встречаюсь с ним, мы вместе завтракаем. И он начинает рассказывать, что попал в затруднительное положение: его кухарка выходит замуж, но один из слуг до того в нее влюблен, что способен устроить скандал на свадьбе, испортить праздник, а то и затеять чего похуже. – Так он сообщил вам про свадьбу? – Вы слушайте. Мой дорогой Эктор не мог придумать, как бы избежать неприятностей, и был этим не на шутку озабочен. Тогда я ему присоветовала услать этого слугу по какому-нибудь делу в день свадьбы. Он подумал и сказал, что это удачная мысль. «Я знаю, что сделаю, – добавил он. – Не стану предупреждать его загодя, а вечером дам какое-нибудь поручение к тебе и намекну, что оно должно остаться тайной для моей жены. А ты переоденешься горничной, встретишься с ним в кафе на площади Шатле между половиной десятого и половиной одиннадцатого вечера. Чтобы он тебя узнал, сядь за первый столик направо от выхода и положи рядом с собой большой букет цветов. Он отдаст тебе пакет, а ты предложи ему выпить рюмочку, постарайся по возможности его напоить и потаскай до утра по городу». Мисс Фэнси говорила с трудом, запинаясь, подбирая слова; чувствовалось, что она старается припомнить подлинные выражения Тремореля. – Неужели вы, – перебил Лекок, – поверили в эту басню о ревнивом слуге? Вы же умная женщина!