– Мы – это кто? – Да все наши. Те, кто тусуется на Точке. Он назвал несколько фамилий. Аня их тут же записала. – А что скажете про способ, Станислав? Она решила, что чуть доброжелательнее быть не помешает, раз уж Крылова снова не удается привлечь по подозрению. – Извращение, я уже сказал! Надо так выделываться! – он фыркал и мотал головой. – Налысо обрить девушку, волосы измельчить, на лицо их… Бред вообще! – Ну, для убийцы это символ. Что-то он для него обозначает. Но согласна с вами: убийца с претензиями. – С какими? На сумасшествие? – Крылов высокомерно усмехнулся, откинул длинные пряди назад и, вывернув нижнюю губу, покачал головой. – Это точно ненормальный. И никакой художественности мы здесь не видим. – А кто говорил о художественности? – насторожилась Аня. – Кто-то из наших рассуждал, помню. Еще тогда, пять лет назад. Говорил кто-то, что руку приложил художник. – А кто так говорил, не помните? Она дождалась, когда он замотает головой, и с нажимом проговорила: – Станислав, надо вспомнить. Нам важно все, понимаете? Любая мелочь. Кто что говорил пять лет назад. Кто что говорит теперь. Может, кто-то восторгается методом. Может, кто-то как-то комментирует. – Ага, человек просто брякнул, а вы его сюда потащите. Просто потому, что он как-то отреагировал. – Он укоризненно покачал головой. – Как у вас все просто, товарищ подполковник. Вы же мне пять лет назад едва жизнь не сломали. Жена, может, и заболела тогда из-за всего, что происходило. – Никто не просил вас напиваться и засыпать рядом с жертвой, перепачкавшись в ее крови, – заметила она и развела широко руки в стороны. – Вас взяли прямо там. Он молча кивнул. Пробормотал что-то про неумение пить. Про друзей, которые хуже врагов. И тут же сразу выставил ладони щитом, воскликнув: – Только не спрашивайте меня, с кем я тогда пил! Я не помню. Народу было много. Убитая тоже там была. Пила со всеми. Мы там на трое суток зависли. Вы помните. Лица мелькали, менялись. Кто-то приносил спиртное. Кто-то разливал. В соседней комнате кто-то сексом занимался. Кто на гитаре бренчал. Кто стихи декламировал в полное горло. Оргия, одним словом! Все это Аня помнила. И возможных его собутыльников допрашивали. Те тоже ничего не помнили. Или говорили, что не помнят, боясь попасть под подозрение. – А кто занимался сексом? Вы пять лет назад об этом умолчали. – Я обо всем тогда молчал. Адвокат велел рта не раскрывать. Мне и сейчас не следовало бы, но… Но жена моя, когда вы меня сегодня уводили, просила быть умнее и откровеннее. Она-то знает, что я ни при чем. Говорит, Стася, произошло сразу два убийства. С небольшим временным интервалом. Он будет убивать и дальше. Помоги остановить его, Стася. – Ваша жена – умная женщина, – похвалила Аня, вспомнив изможденную молодую женщину с обритой наголо головой. – И очень, очень больная. Ваш сотрудник зацепился, что она лысая. Сразу вопросы мерзкие начал задавать при задержании. А она… – Его растрескавшиеся губы вдруг задрожали и тут же сжались узкой линией. – А она облысела после курса химиотерапии. Потом волосы начали расти странными пучками. Вот она и бреет их постоянно. Он принялся рассказывать ей о болезни жены и так увлекся, что даже расплакался. Аня его не перебивала. И лишь когда Крылов замолчал, повторила вопрос: – Так кто пять лет назад развратничал в соседней комнате, Станислав? – Та самая девушка, которую потом убили. – его губы сложились виноватой улыбкой. – Уж простите, что не рассказал пять лет назад. Не до того было. Еще бы и изнасилование мне приписали. – А ее насиловали? – уточнила Анна, похвалив себя мысленно, что вовремя включила видеокамеру и пишет весь разговор. – Не могу знать, от удовольствия она орала или еще от чего. Но что характерно… – Крылов запустил в волосы на затылке обе пятерни и принялся интенсивно чесать голову. При этом он морщился и не переставал говорить: – Пришла с одним парнем. Потом начала хвостом вертеть перед другим. А трахалась, пардон, с третьим. – С кем она пришла? – С каким-то молодым сокурсником. – В смысле с сокурсником?! – Она почувствовала, что лицо ее бледнеет. – Она же нигде не училась. – Она посещала курсы в художественном колледже. Учиться не училась, просто сидела на лекциях и работы даже какие-то сдавала. Это она хвасталась нам на той пьянке. Ее парень попросил за нее. К слову… Кажется, он Осетрова и просил… Доклад Якушеву вышел сумбурным и эмоциональным. Может, потому, что Анна все время боялась излишнего внимания с его стороны, а она, как назло, в юбке сегодня и тонкой рубашке, сквозь которую лифчик просвечивал. Может, потому, что сама была в шоке от откровений Крылова, которые тот пять лет хранил в памяти. – Все крутится вокруг колледжа искусств, правильно я понимаю? – задумался Якушев на минуту. Зря она переживала. Полковник на нее почти не смотрел. Все время рылся в бумагах и посматривал на телефонный аппарат, по которому обычно говорил с министерством. Точно ждал звонка. – Выходит, что так. Алла Иванова не подходит под профиль жертвы, но первые две точно посещали занятия колледжа искусств. Это первая жертва – Вероника Серова, убита пять лет назад. И Лидия Паршина – убита две недели назад. – И их что-то связывает с Осетровым. Паршина жила с ним почти десять лет. А Серовой он позволил присутствовать на занятиях, хотя она и не числилась студенткой. Что могу сказать, Смирнова? – Якушев положил руку на трубку телефона, надавил, по-прежнему не глядя на Аню. – Это прорыв! – Это еще не все, товарищ полковник. – Она кашлянула, прочищая горло, и постаралась забыть, что юбка ее слишком узкая и едва достает до колен. – Крылов вспомнил, что у Серовой был секс незадолго до гибели на той самой пьянке. Мы тогда ошибочно полагали, что ее изнасиловал убийца. А оказывается, секс был почти принародно. И не с ее молодым человеком. И Крылов не может точно сказать, был ли тот секс добровольным или принудительным. Серова громко кричала. – Вот ведь! – воскликнул полковник, шлепая по столу свободной ладонью. Вторая так и лежала на трубке телефона. Он точно ждал звонка из министерства. – А мы думали, что ее изнасиловал убийца! Нам же эксперты так сказали? – Так точно. Было установлено, что незадолго до смерти Серова была изнасилована в достаточно грубой форме. Мы думали, что насильственный акт совершил убийца. – А может, он и совершил, Смирнова. – Якушев с сожалением еще раз глянул на телефонный аппарат и руку убрал, скрестив ладони на плоском животе. – Может, убийца был участником этой грандиозной попойки. Сколько они пьянствовали? Три дня? Народ ходил туда-сюда. Кто-то бегал за спиртным. Кто-то стихи читал. Кто-то песни пел. А кто-то девушку насиловал. Ужас, конечно! Но как… как вы могли упустить из вида тот факт, что у убитой был парень, который являлся студентом колледжа искусств, я понять не могу! Вы не работали, что ли, пять лет назад? Версия с Крыловым рассыпалась, и вы успокоились? И он впервые глянул на нее в упор со смесью неприязни и обиды. Он не простил и не простит ей ее отказа никогда, поняла Аня. И тоже бросила на телефонный аппарат вожделенный взгляд. Скорее бы уже ему получить высокое звание и уйти на повышение или на пенсию, куда там он собрался. Работать дальше под его руководством будет сложно. – Мы работали, товарищ полковник. И все ее связи отрабатывали. Но никто и ни разу не упомянул о ее парне, который с Осетровым договаривался о посещении Серовой лекций в колледже. Никто. Ни подруги, ни родственники. – А Осетров был на пьянке с Крыловым? – Якушев повернул лицо в сторону окна, демонстрируя ей глубокие морщины в области скулы, рта и шеи. – Или ты не догадалась спросить, Смирнова? – Крылов его не помнит. Тех, кого помнил, он назвал еще пять лет назад. Но я планирую снова всех опросить по списку. – Планирует она! – фыркнул Якушев и вдруг резко поднялся с места, навис над столом, прошелся по ее фигуре жадным взглядом. – Для Генки так вырядилась, Смирнова? Не видал он тебя, что ли? Ох, бабы… Какие же вы… Что с поисками Осетрова? – Ведутся, товарищ полковник. Пока результатов нет. Лицо ее полыхало. Она сто раз пожалела, что руки ее сегодня сдернули с вешалки именно эту юбку и эту рубашку. – Машина Осетрова? На которой, предположительно, разъезжает человек, напавший на тебя возле дома? С ней что? – Капитан Ольховцев работает. К вечеру ждем результатов. – Медленно! Медленно, Смирнова, работает твой Ольховцев! И Сидоров… Он что же, не заинтересован в том, чтобы найти убийцу своей девушки? Где он вообще? На чем сосредоточен? Лишь на том, чтобы снова в твою койку вернуться? Думаешь, не знаю, что он на даче живет? Аня вжалась спиной в дверь, у которой простояла с докладом все это время. Якушев не предложил ей присесть. – В общем, так, Смирнова… – Подполковник вышел из-за стола и медленно двинулся в ее сторону. – Мне, если честно, плевать на ваши с Геной отношения. Мне важен результат. А у вас его нет. А с меня его трясут. Дело резонансное. На контроле на самом верху. И я… Карательные меры Якушевым были перечислены медленно и с удовольствием. Самым безобидным было разжалование ее в капитаны со сменой кабинетной работы на постовую. Тревожным – возможность увольнения без дальнейшего права когда-либо еще работать в полиции. – Я доступно излагаю? – прошипел он ей почти на ухо, встав так близко, что она слышала сердитый стук его сердца. – Так точно, товарищ полковник. – Ее сердце молотило в груди ничуть не тише. – Делаем все возможное. – Сделай, Смирнова, – произнес Якушев неожиданно слабым голосом, словно внезапно обессилел, стоя с ней рядом. Его ладонь с широко расставленными пальцами зависла в нескольких сантиметрах от ее лица. Очень нежным движением Якушев поводил ею влево-вправо, словно гладил. – Ань, совсем никак, а? – произнес он хрипло. – Иван Ильич… Вы очень хороший человек… – Ее сердце молотило где-то уже в горле, она почти задыхалась. – Но этого мало, чтобы сделать нас счастливыми. Для меня мало. – Понял… – Ладонь легла на стену рядом с ее головой, его губы почти касались ее волос. – Найди мне этого урода, Анька, найди! Это будет и моим, и твоим звездным часом тоже. А теперь уходи! Глава 14 Ему не стоило ходить на похороны Аллы. Ему там нечего было делать. В его тяжелую утрату никто не верил. Да он и сам не верил. Нет, конечно же, ему очень жалко было Аллу. И он не мог смириться с мыслью, что какой-то урод творит зло в городе. И кулаки чесались от желания опустить их на голову этого нелюдя, но… Он не чувствовал того удушающего горя, которое должен был ощущать. Ему было за это стыдно. И косые взгляды родственников Аллы он понимал и принимал их смиренно. – Ты не уберег ее, Гена, – сказал кто-то из ее родни. – А должен был! Не надо было ему ходить на похороны, не надо. – Все из-за тебя, Гена! Ты виноват в том, что эта сволочь выбрала именно ее! – громко крикнула ему в спину ее мать, когда они уже шли к автобусам и машинам.