Он хорошо усвоил прошлый урок. Последняя жертва едва не сбежала, что заставило его внимательнее отнестись к тому, как он связывал пленников. Он был так близок к завершению, что всё должно было пройти идеально. Пока он не был готов к жертвоприношению. Жертвы сначала должны страдать. Они должны почувствовать настоящую опасность, настоящий голод. Они должны знать цену смерти, когда та придёт, потому что так их плоть и кровь будут полезнее для почвы – богаче и чище. Он вошёл в пристройку. Он посмотрел на скамьи, на кувалду и топор. Потом он посмотрел на листы фанеры на земле, скрывающие под собой новую жертву. Мужчина затих примерно час назад и с тех пор не произнёс ни малейшего звука. Просто ради интереса он наступил на лист фанеры. В ту же секунду мужчина в яме начал пронзительно кричать. Он плакал, кричал и не переставал молить о пощаде. Он кивнул и вернулся к вёдрам. Самогон ещё не совсем дошёл, но был вполне готов. Он зачерпнул банкой из ведра, медленно хлебнул и почувствовал обжигающий жар. Через день… или два. Вот когда он убьёт этого мужчину, который, скорее всего, станет его последней жертвой лесу, природе. Он подумал, что, возможно, следует объяснять жертвам, зачем он и убивает. Может, так они будут больше ценить его труд. Может, так им будет легче принять неминуемость смерти. Когда он заводил над ними топор или другой режущий предмет, он часто видел в их глазах пустоту, абсолютный шок и больше ничего, а потом они резко вскрикивали и умирали. В такие моменты он понимал, что нет смысла их убеждать. Они ничего не поймут. Никто не мог это понять, если, конечно, тоже не слышал зов. Зов исправить природу. Зов начать всё сначала, очистить всё вокруг. На самом деле он думал, что действует по велению Божьему. Он убирал грязь от засилья людей и превращал её во что-то божественное. Он возвращал кровь, плоть и отбросы в землю, откуда они пришли. Делая это, он становился святым. Из соседней комнаты послышался тихий стон новой жертвы. Жертва понимала, что часы её жизни сочтены. Просто так случилось, что одни умирают раньше, чем другие. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ Макензи чувствовала себя побеждённой, когда следующим утром они возвращались в Куантико. Она ела сэндвич с сосиской, купленный в автокафе, и думала, насколько её ещё хватит при таком ритме. В 6:45 они проехали указатель «Вы покидаете Страсберг». Они уезжали, не имея в запасе ни одной зацепки и ничего нового по четвёртой жертве. Макензи понимала, что было глупо чувствовать себя побеждённой, но что ещё ей оставалось делать, когда МакГрат приказал им возвращаться, потому что их нахождение в непосредственной близости от «Литтл Хилл» казалось ему пустой тратой человеческих ресурсов Бюро? День шёл своим чередом. Когда Макензи наконец добралась до дома где-то чуть позже восьми, она позволила себе долгий душ. Стоя под струёй горячей воды, она мысленно готовилась к рабочему дню, который посвятит поискам информации, отлично понимая, что тем временем в Страсберге орудует убийца. Сегодня днём вертолёт будет прочёсывать территорию парка, и у них теплилась слабая надежда, что это как-то поможет. Макензи понимала, что ресурсы штата ограничены, и если в следующие день-два они не получат никаких результатов, вертолёт отзовут назад туда, откуда он прибыл. Она быстро собралась и вышла из дома, чувствуя, что нужно быстрее приняться за работу. Она отправилась в штаб-квартиру ФБР и провела несколько часов, собирая биографии жертв только для того, чтобы прийти к выводу, что они никак не были связаны между собой. Более того, она попросила практиканта проверить, не оставляли ли жертвы комментарии в блоге Брайана Вёрнера. Это тоже ни к чему не привело. Будто этого было мало, Макензи расстраивали её два момента: новость о том, что Брайерс умирает, и открытие дела её отца для дорасследования. Она ждала, что в любой момент может позвонить МакГрат и сообщить, что Бюро получило новое дело из Небраски, и что оно было связано со старым делом о смерти её отца; но пока он ещё не звонил. С одной стороны, это было даже хорошо. У Макензи появилось ужасное чувство, что мать как-то была связана со смертью отца. У этой теории были все шансы превратиться в зацепку, а если так, то могут возникнуть вопросы о том, почему она до сих пор с ней об этом не поговорила. Сейчас Макензи не была готова отвечать на этот вопрос. Кроме этого, ещё был Гарри. Она знала, что повела себя с ним неподобающе. Да, Макензи понимала, что он всего-то попался ей под горячую руку, но она была рада, что всё случилось так, как случилось. Теперь он знал правду, и она могла спокойно вычеркнуть их непонятные отношения из своей новой жизни. Вскоре после перерыва на обед, в течение которого она продолжала читать блог Брайана Вёрнера, надеясь найти хоть какую-нибудь связь, она сосредоточилась на просмотре электронных копий фотографий, которые предоставил ей Кирк Питерсон. Она смотрела на визитную карточку из магазина антиквариата Баркера, внимательно изучая её со всех сторон. Имя её отца, написанное на обороте, казалось исторической находкой, которая может помочь по-новому взглянуть на информацию о давно потерянной цивилизации. Эта надпись всё меняла и несла с собой массу новых вопросов, касающихся убийства отца. Чем больше она на неё смотрела, тем больше ей казалось, что тот, кто убил Джимми Скотта словно бы выставлял напоказ своё участие в какой-то странной игре… игре, правила которой Макензи не знала. Да и название игры было ей не знакомо. Она размышляла об этом, идя к ближайшему кофейнику, который располагался в небольшой нише, которая использовалась, как комната для отдыха. Она наливала уже четвёртую чашку за сегодня, когда её испугал звук знакомого голоса, раздавшийся откуда-то сзади. «С возвращением». Макензи обернулась и увидела Эллингтона. У него был скучающий и немного уставший вид. В руках он держал чашку с кофе. «Спасибо», – ответила Макензи. «Как тебе понравилось в Страсберге? – спросил он. – Приятно сбежать от местного шума и суеты». «Там неплохо». Эллингтон огляделся, чтобы убедиться, что в коридоре было пусто. Тогда он зашёл в нишу и подошёл почти вплотную к Макензи. Между ними оставалось чуть больше метра. «Мне нужно у тебя кое-что спросить. Если считаешь, что я лезу не в своё дело, скажи, и я заткнусь. Договорились?» «Хорошо», – ответила Макензи. «По Бюро ходят слухи, что на этой неделе ты отлучалась в Небраску по семейным обстоятельствам. Это правда?» Макензи хотела сказать ему, что он был прав, когда предположил, что лезет не в своё дело. Но при этом ей было интересно, откуда он это узнал, и почему для него это было важно. «Да, это правда». «Могу я спросить, что случилось?» «Лучше не надо», – сказала Макензи. «Понимаю. Я спрашиваю только потому, что сейчас МакГрат набирает агентов для помощи полиции Линкольна, если я не ошибаюсь с названием города. Я ознакомился с делом, и оно однозначно связано со старым делом, которое может тебя заинтересовать. Это тебе говорит о чём-нибудь?» «Думаешь поймать меня с поличным?» – спросила Макензи. «Вовсе нет, – ещё тише ответил Эллингтон. – Я просто хотел узнать, успела ли ты ознакомиться с этим делом, пока была там?» «Между нами?» Эллингтон кивнул и снова оглядел коридор, чтобы убедиться, что их никто не слышит. «Есть неоспоримая связь с делом моего отца, – продолжила она. – Правда, пока единственная зацепка – это улика, специально подброшенная, чтобы сбить нас с толку. И, без обид, это всё, что я могу тебе сказать». «Нашла кого-нибудь, чтобы он держал тебя в курсе дела?» «Возможно, а что?» «Я могу помочь с информацией по расследованию ФБР. Знакомясь с делом, мне пришло в голову, что я почти не знаю ничего о смерти твоего отца. Мне стыдно». «Почему?» Эллингтон поднял глаза и вопросительно посмотрел на Макензи. «Потому что ты мне интересна, – ответил он. – Возможно, даже очень». Внутри Макензи накрыло горячей волной, но она сохранила внешнее спокойствие: «Неподобающие слова для женатого мужчины». «Ты права, – сказал он. – А для того, кому две недели назад пришли документы о разводе?» «Мне жаль это слышать», – искренне сказала Макензи. «Поначалу мне тоже было жаль. И мне хотелось бы тебе об этом рассказать. Нет, это ложь. Я просто ищу повод, чтобы пригласить тебя выпить». «Желания выпить было бы достаточно». «Наверное, так. Так что скажешь?» «Скажу, что не против. Но не сейчас. Сейчас я очень занята. Мне нужно завершить дело по «Литтл Хилл», а ещё убийство в Небраске…» Эллингтон поднял руки вверх, притворяясь, что сдаётся, и сделал пару шагов назад: «Больше ни слова. Я всё понимаю. Моё предложение остаётся в силе. Позвони, когда захочешь им воспользоваться». Произнеся эти слова, он ушёл. Макензи не хотелось себе в этом признаваться, но она бы предпочла, чтобы он остался. Она нормально воспринимала их взаимное добродушное подшучивание и… казалось, что оно может стать началом чего-то большего. Она вернулась за свой стол и снова уставилась на фотографию визитной карточки. Она понимала, что должна думать об убийствах в «Литтл Хилл». Ей казалось, что она что-то упускает… и подсказка находится прямо перед носом – подсказка настолько очевидная, что она её не замечает. Ей было сложно списать со счетов визитку с именем отца на обороте. Кто-то написал его имя там специально. Но кто это сделал? И если уж на то пошло, то кто мог знать его имя и то, как его убили? «Например, мама», – подумала она. Макензи отвела взгляд от папок и бумаг. Она отодвинула всё, что касалось убийства в Небраске, в сторону и начала быстро листать документы и фотографии по делу в парке «Литтл Хилл». Она ещё раз взглянула на места, где были обнаружены жертвы, заметив, что они находились довольно далеко друг от друга. Она раскрыла карту местности и провела пальцем от одного места к другому. Как и с визитной карточкой двадцатилетней давности, ей казалось, что подсказка скрывалась где-то на поверхности… ожидая, когда Макензи её найдёт. Она не могла её увидеть, и это сводило с ума. Она резко захлопнула папку и открыла телефонную книгу Бюро. У неё появилась мысль, как вытащить из себя больше информации, но эта идея ничего хорошего не сулила. Находясь в Небраске, она вспомнила то, что, как ей казалось, она похоронила навсегда. Она переступила невидимую черту во мрак. Подобное нередко случалось с ней в подростковом возрасте. Тогда она начинала проявлять признаки агрессии и смятения, пару раз устроив истерику. Макензи боялась, что чтобы найти то, что ищет, ей нужно было снова погрузиться во мрак.