«Нет. Спасибо за ответ». Митчелл не покинул комнату. Он над чем-то задумался, а потом присел к столу. «Это то, что их связывает? – спросил он. – Насилие?» «Только двоих из них», – ответила Макензи. «Я знаю, что отца Костаса обвиняли в домогательствах, но доказательств не было… Их было недостаточно, чтобы я изменил о нём своё мнение. Он был хорошим человеком». «Я и сама не уверена, что думаю о тех обвинениях», – сказала Макензи. «Если вы считаете, что эта связь поможет вам найти убийцу, то, мне кажется, я знаю, откуда вы можете начать поиски». Митчелл выглядел опечаленным собственными словами. При этом Макензи видела, что его что-то гложет; что-то, что морально давило на него сильнее, чем он мог себе представить. «Отец Митчелл?» «Я в порядке, – ответил он. – Просто я точно знаю, что в стенах церкви действительно происходит сексуальное насилие над детьми. Пусть большая часть обвинений не имеет под собой никаких оснований и является лишь обманом в поисках внимания или денег, я знаю, что такие факты имеют место быть. Чтобы убедиться в этом воочию, вы можете прийти на встречу терапевтической группы». «Терапевтической группы?» – переспросила Макензи. «Группы для жертв насилия со стороны служителей церкви. Сами понимаете, что члены этой группы страдают от невыносимого стыда, поэтому встречи не привлекают внимание общественности и не рекламируются. Это что-то вроде группы самопомощи, только о ней мало кто знает». «Почему вы её упомянули?» – спросила Макензи. «Потому что недалеко от Вашингтона, в Александрии, штата Вирджиния, в четверг состоится встреча группы. Встречи проходят трижды в год. В стране действует более тридцати групп. Меня всегда приглашают на их собрания, потому что я рьяно обвинял церковь, когда заголовки пестрели историями о сексуальном насилии». «Вы собираетесь на встречу в Александрии?» «Нет. Я уже года три не посещаю их мероприятия. Господи прости, но мне сложно выносить эти встречи. После них я готов отречься от веры. Если до четверга вы не поймаете убийцу, я очень рекомендую вам сходить на встречу. Она пройдёт в четверг, в пять часов вечера. Я пока не знаю точного адреса, но если вы оставите свои контакты, я дам вам знать». «Спасибо», – сказала Макензи. Митчелл вышел из конференц-зала. Макензи вернулась к изучению документации, не находя почти ничего, что бы связывало троих жертв. Было свидетельство того, что Вудалл и Костас отдыхали на острове несколько раз и как минимум один раз приезжали сюда на конференцию. Из того, что она нашла, это были разные конференции. Ещё она узнала, что они ни разу не встречались на острове все втроём. Дойдя до последней страницы, Макензи уже знала, что в документах не было ничего, что бы связывало трёх мужчин. Всё же ей казалось, что она немного продвинулась в расследовании. «По крайней мере, это доказывает, что кроме рода деятельности их ничего не связывает. А встреча жертв насилия может стать отличным источником информации. И ещё… у меня осталось время, чтобы пару часов поваляться на пляже». Макензи сфотографировала на телефон те документы, где указывались даты, в которые жертвы посещали остров. Если ничего другого, то эта информация пригодится им для выстраивания временной последовательности событий, когда Харрисон узнает для неё информацию по Таттлу. Когда Макензи собралась выйти из здания, чтобы найти отца Митчелла, вдруг зазвонил телефон. Она широко улыбнулась, когда увидела на дисплее фотографию Эллингтона. Теперь она сможет рассказать ему о своей незапланированной экскурсии на пляж. «Ты уже дома?» – спросила она. «Нет, – судя по голосу, Эллингтон пребывал не в лучшем расположении духа. – Где ты сейчас?» «Если я скажу, ни за что не поверишь». «Где бы ты ни была, тебе нужно забронировать ближайший рейс в Небраску». «Что? Эллингтон,… что случилось?» «Мы нашли зацепку. Я уже переговорил с Макгратом. Мне нужна твоя помощь здесь, Мак. Мне кажется, что сейчас ты должна быть здесь». «Ладно, хорошо», – ответила Макензи. Она пыталась мысленно настроиться на новое задание, но у неё ничего не получалось. «Мёртвые священники… солнечные пляжи Флориды… и Небраска». Это было сравнимо с ощущением, когда попадаешь в центр урагана. «Мак?» «Я слушаю. Просто… не ожидала такого поворота. Дай мне несколько минут. Я забронирую рейс и перезвоню, когда узнаю, когда прилечу. Эллингтон, всё в порядке?» «Да, всё хорошо. У нас прорыв в расследовании. Он может…. Он может дать ответы на все твои вопросы». Макензи глупо посмотрела на документы, лежащие на столе в офисе Митчелла. Сейчас они казались ей артефактами из другого мира. Всё расследование вдруг потеряло для неё всякий смысл – опасная мысль для агента ФБР. Единственным, о ком она могла сейчас думать, был отец. И ей не терпелось поскорее покинуть этот райский остров. Глава семнадцатая Он любил Бога, любил церковь и своих прихожан. Но, Боже, как же он ненавидел сидеть в исповедальне. Уэйд Коул выгнул спину и посмотрел на часы. Было 19:05. По идее, он мог уйти домой ещё пять минут назад, но знал, что люди обычно опаздывали, торопясь признаться в грехах непосредственно до или после ужина с семьёй. Из всех обязанностей священника ему не нравилось только выслушивать исповеди. Сидя за шторой, он иногда слышал о жутких вещах, но самое ужасное в этом было то, что иногда он узнавал голоса говоривших. Он мысленно совмещал голоса и лица, а потом во время службы знал, кто именно из сидящих перед ним мужчин скачивал детскую порнографию, и какая пожилая прихожанка позволяла парню дочери трогать себя в интимных местах. И всё же он понимал важность этой процедуры не только для церкви, но и для каждого, кто приходил исповедаться, сидя по другую сторону шторы и открывая то, что грузом лежало на душе. Если в следующие десять минут никто не придёт,… то он уйдёт. В восемь часов начнётся смена другого священника. Только он подумал об этом, как услышал, как тихо открывается дверь в исповедальню. Потом он услышал, как кто-то сделал четыре шага до стула у шторы, а потом раздался тихий скрип стула под весом пришедшего. Отец Коул услышал шесть избитых слов: «Простите меня, отец, ибо я согрешил». «В каком грехе вы бы хотели признаться?» – спросил Коул. «Я… я даже не знаю. Думаю, это называется идолопоклонство, но с примесью насилия». «Расскажите о каждом», – сказал Коул. На самом деле в это мгновение он пытался разобрать и вспомнить, кому принадлежал голос говорившего, но он казался незнакомым. «И слава Богу», – подумал он. «Мне больше нравятся люди, чем Бог, – сказал мужчина. – Я знаю, что должен искать мир и утешение в Боге, но… мне проще доверять и поклоняться тому, что я вижу. Людям. Плоти. Я стремлюсь к ним и возвеличиваю их выше Бога. Это плохо?» «Нет, раз вы сами это понимаете, – ответил Коул. – Скажите, вы возвеличиваете знаменитостей или людей из вашего окружения?» «Боюсь, всё не так просто. Они не знаменитости, это точно, но в то же время, это люди, обладающие некой властью и пользующиеся уважением со стороны окружающих». «Как вы их идеализируете?» «Всё началось с простой зависти, – ответил мужчина по ту сторону ширмы, – но потом стало хуже. Стало ужаснее. Я видел в них Бога, Деву Марию, Христа. Я хотел им поклоняться и… прославлять их». «Это действительно проблема. А что вы скажите насчёт насилия,… оно связано с идолопоклонством?» «Я не знаю, – сказал мужчина. – Я лишь знаю, что чувствую себя полноценным, когда вижу их кровь. Чувствую, что совершил правильный поступок». «Кровь?» – переспросил Коул. Он испугался и похолодел от ужаса. «Да, отец. Я проливаю их кровь, чтобы все видели, кто они есть на самом деле. Они полноценны. Чисты. Праведны». «Сын мой, боюсь, я не понимаю». Ответа не последовало. И вдруг Коул вспомнил сообщения о трёх погибших: Костасе, Таттле и либеральном пасторе Вудалле. «Сын мой…» И тут исповедальню начало трясти. Задвижка на двери, за которой сидел Коул, слетела вниз, и дверь распахнулась, издав тихий звук, похожий на треск щепок в огне. Он был так напуган взломанной дверью, что не сразу понял, что на пороге стоял мужчина, который сейчас входил внутрь. «Я и вас идеализировал, святой отец, – сказал мужчина. – Простите,… но вы этого достойны. Вы достойны славы…» Не успел Коул открыть рот, чтобы запротестовать, как мужчина больно ударил его правой рукой. На долю секунды Коул увидел, что в руке что-то было, возможно, мешок с мелочью или какой-то инструмент. Что бы это ни было, удар был такой силы, что казалось, ему досталось бейсбольной битой. Отец Коул откинулся на стену исповедальни, и перед глазами замелькали чёрные мушки. Желудок подкатил к горлу, а голова взорвалась болью.