— Иван Тимофеевич Бобров. Учитель. Марина скупо улыбнулась и с грустью сказала: — Заочно мы давно уже знакомы. Валентин много о вас рассказывал. — И повернулась ко мне, упрекнула: — Обещал и не зашел. Я даже не знала, когда ты уезжаешь. На всякий случай пораньше пришла на вокзал. Мог бы хоть позвонить! — Так сложились обстоятельства, — уклончиво ответил я. Она пытливо посмотрела мне в глаза, покачала головой, вздохнула: — Не ври, Игорь. У тебя это не получается. — Неожиданно спросила: — Меня тоже причислил к «элите»? Я смутился. Она взяла меня под руку, предложила: — Давай немножко пройдемся, — кивнула учителю: — Извините, Иван Тимофеевич, мы ненадолго оставим вас. Когда отошли от повозки, Марина сказала: — Позавчера после твоего ухода позвонил Иван, спросил о тебе. Я ответила, что ты ушел на вокзал. — Откуда он знал, что я был у тебя? Марина покаянно вздохнула: — Сама, дура, в тот вечер сказала председателю райисполкома, когда отдавала ему бумаги. Он предложил мне на час-другой задержаться, помочь разобраться с документами. Тогда я и заявила, что дома меня ждет гость, друг детства... — И ты назвала мою фамилию? — Нет, конечно. Но и ежу понятно, о ком шла речь. Иван не случайно позвонил уже после твоего ухода — председателю нужно было время и возможность, чтобы уведомить его, посоветоваться, прийти к какому-то решению. Мешал проверяющий... Разумеется, это только мои предположения о ходе событий позавчерашнего вечера. Они появились после звонка Ивана. Я чисто механически ляпнула, что ты пошел на вокзал. Поняла свою ошибку, когда Иван вроде из дружеских побуждений, но явно в иных целях начал расспрашивать, как ты выглядишь, сильно ли изменился за эти годы, прилично ли хоть одет, меня словно кто по темечку трахнул: да ведь он приметы твои уточняет!.. — Ну, Марина, ты и даешь! — засмеялся я. — Целую детективную историю придумала и людей взбудоражила... — А ты не смейся. Я тогда страшно испугалась. Ты не знаешь этих людей! Ради своей безопасности они готовы на все. Неужели еще не убедился? После разговора с Иваном тут же позвонила дежурному милиции. Трубку почему-то поднял майор Борин — он так и представился: «Слушаю, майор Борин». С ним я уже как-то встречалась, но называть себя не стала, выложила все свои опасения в отношении тебя... Та-ак, все прояснилось. А я и в самом деле подозревал Марину. Облегченно вздохнув, взял ее за плечи и слегка прижал к себе. Она засмеялась и начала освобождаться. — Что это вдруг за нежности? Люди подумают бог знает что! Меня же тут каждая курица знает... — Взглянула на часы: — Время еще есть. Может, ко мне заглянем? Угощу вас с Иваном Тимофеевичем хорошим чаем. Мне как раз вчера соседка пачку индийского дала. — Нет, Марина, — отказался я. — Давай уж лучше в буфет наведаемся. — Как хочешь, — пожала она плечами, и в голосе ее послышались нотки обиды. — Я ведь ради Ивана Тимофеевича приглашаю. Так и не довелось с ним познакомиться до сегодняшнего дня... — Да ты не обижайся. В этом году обязательно встретимся. Отпуск по графику у меня в августе. А Ивану Тимофеевичу я твой адрес оставил... — Подожди, — прервала меня Марина. — А разве ты сейчас не в отпуске? — Взял несколько дней в счет его. — Понятно. Буду ждать августа. Ну, а сейчас пойдем приглашать в буфет Ивана Тимофеевича. Но Иван Тимофеевич решительно отказался: — Идите одни. Чаю я дома напился, да и не люблю я этих общепитовских заведений. Идите, идите, я пока колесом займусь — видите, чека на честном слове держится... Буфет располагался в цокольном крыле вокзала. В маленькой комнате стояло несколько столов. За одним из них сидел белобородый старик в потертом солдатском бушлате и с аппетитом уплетал сало с зеленым луком, запивая лимонадом. Крошки хлеба желтели в его бороде. Марина шепнула: — Смотри, как вкусно ест, аж самой захотелось сала с луком. — Могу попросить у деда, — с улыбкой предложил я. — Не надо, до дома потерплю. Молодая, краснощекая буфетчица в застиранном, с пятнами ржавчины халате протирала витрину, за стеклом которой лежали сомнительной свежести бутерброды с сыром, коржики, пирожки, жареная мойва, стояла большая миска с вареными яйцами — типичная убогость ассортимента в наших дорожных буфетах. — Вера, чай у тебя есть? — обратилась к буфетчице Марина. Та проворно убрала тряпку, вытерла полотенцем руки и певучим голосом ответила: — Только что закипел, Марина Михайловна. Садитесь за столик. Я сейчас принесу. Вам покрепче? — Конечно. Только один стакан без сахара. Я с благодарностью взглянул на Марину: она не забыла про мой диабет. Через несколько минут перед нами на столик в дальнем углу расторопная буфетчица поставила два стакана чая. Марина отхлебнула из своего и подняла на буфетчицу глаза, с недоумением спросила: — А чего селедкой чай отдает? — Тут, Марина Михайловна, не моя вина, — развела полными руками буфетчица. — Грузчики подвели: мешок сахара додумались положить в ящик с мойвой, вот сахар и натянул ее запах. Старик за своим столиком перестал хрумкать луком, смотрел на нас из-под дремучих седых бровей и делал рукой какие-то знаки буфетчице. Та смущенно потупилась, покраснела и переменила место, стараясь закрыть от нас своей пышной фигурой старика. Это не ускользнуло от внимания Марины. Она вопросительно взглянула на буфетчицу, сказала: — Чего ты, Вера, как гусыня, гнездишься. Говори, тут все свои. Буфетчица еще сильнее залилась краской и нерешительно начала: — Тут такое дело, Марина Михайловна... Ходят слухи, что в нашем районе работает ревизор то ли из Минска, то ли из самой Москвы. Вскрыл много безобразий, поставил вопрос о снятии с должностей всего районного начальства, а некоторых даже отдать под суд. Добрые вести-то быстро расходятся. Вот мой дед, — кивнула она на старика, — прослышал и приехал, чтобы попасть к этому ревизору. Пенсия у него всего тридцать семь рублей. А разве проживешь в наше время на эти деньги даже в деревне? Говорю деду: не до тебя и твоей пенсии тому ревизору, у него покрупнее дел хватает! А он свое: помоги да помоги попасть к нему... Марина скосила на меня смеющиеся глаза, пряча их от буфетчицы, спросила: — И что же ты, Вера, от меня хочешь? — Говорят, Марина Михайловна, вы с этим ревизором в одной школе учились, что он позавчера приходил к вам. Я чувствовал, что Марина еле сдерживается, чтобы не расхохотаться, но тем не менее внешне спокойным голосом ответила: — Что-то не слышала о таком ревизоре. А позавчера у меня действительно был школьный друг. Вот он перед тобой. Буфетчица скользнула по мне равнодушным взглядом и, не скрывая разочарования, сказала: — Извините, Марина Михайловна, за беспокойство. Я ведь увидела вас, обрадовалась: думаю, поможете. Плохо живется старику одному. И к себе его взять не могу — сама тут на птичьих правах, по чужим углам скитаюсь... Лицо Марины сразу как-то потускнело, вытянулось. С минуту она о чем-то размышляла, потом отодвинула стакан с чаем и решительно сказала: — Вот что, Вера. У тебя когда пересменка? — Завтра, а что? — Вот завтра и езжай в деревню, забирай деда с его пожитками. Пока до лучших времен поживете у меня. Ясно? — Ой, зачем вы так, Марина Михайловна? Не будем мы вас стеснять. Неудобно... — Не выступай, Вера. Решение принято. — Спасибо вам большое, Марина Михайловна! Даже не знаю, как благодарить вас... — Благодарить после будешь. А пока забери этот селедочный чай и принеси свежий, только без сахара. Пару карамелек найдешь? — Найду, Марина Михайловна, найду!.. Марина проводила глазами буфетчицу, толкнула меня и тихо засмеялась. — Видишь, какую известность ты получил в районе! Легенды о тебе слагают. Только не зазнавайся. — И уже серьезным, задумчивым голосом добавила: — Люди истосковались по справедливости, но не потеряли в нее веру. Отсюда и легенды об отдельных героях, борцах за лучшую долю народа. Кстати, разворошил ты наш муравейник. Вчера «отцы» города и района до глубокой ночи совещались в кабинете первого. Смотри, Игорь, эти людишки мстительны, они не прощают ничего. Будь осторожен, прошу тебя. А в наших людей ты вдохнул веру в лучшие и скорые перемены. Даже на меня как-то теплее стали смотреть. Раньше ведь тоже причисляли к этой «элите» — секретарь исполкома, дескать, не может не быть с нею заодно. Спасибо тебе. Ты мне очень и очень помог, заставил поверить в свои силы и возможности. Если бы не твой приезд, я, пожалуй, так и тянула бы, молча, стиснув зубы, свою лямку... Когда вышли на площадь, мой автобус уже стоял на посадочной площадке. Возле открытой двери взад-вперед ходил Иван Тимофеевич. — Зачаевничались же вы! — хмуро встретил он нас. — Хотел уже в буфет за вами идти. Посадку еще полчаса назад объявили. — «У нас еще в запасе четырнадцать минут...» — тихонько пропела Марина и тут же, взглянув на часы, поправилась: — Нет, к сожалению, только пять... Вдруг из-за угла вокзала вылетел вихревой столб, прошелся по площади, кружа в основании своей воронки обрывки бумаги, прошлогодние листья, сено, солому и прочий мусор. Марина испуганно прильнула ко мне, придерживая руками косынку. Но вихревой столб, дохнув неукротимой силой ветра и осыпав нас пылью, прошел рядом с автобусом, легко преодолел забор и растаял в огородах. — Ф-фу! — отдуваясь и вытирая платком лицо, Марина посмотрела на меня и задумчиво своим низким голосом сказала: — Говорят, такой вихрь приносит счастье, если не коснулся тебя. Рядом со мной тоже прошел зловещий вихревой вал, но, к счастью, не втянул в свой водоворот, хотя с каждым днем становилось все тяжелее сопротивляться... Я понял ее и молча прижал к себе. Она с благодарностью коснулась щекой моего плеча, спросила: — Ты долго пробудешь в областном центре?