2 «Я, начальник ОУР Соколовского РОВД майор милиции Козловский, с соблюдением требований статей 158 и 160 УПК БССР допросил в качестве свидетеля Доронину Клавдию Семеновну... Вопрос: Расскажите, что вам известно о случившемся сегодня ночью возле магазина? Ответ: Ночью я на полчаса отлучилась домой проведать больного мужа. Когда вернулась к магазину, то услышала во дворе неясный шорох. Зашла во двор магазина и заметила, как из окна вылезал какой-то мужчина. Я закричала и бросилась к нему. Но тут он ударил меня чем-то в грудь. Я упала, потеряла сознание. Вопрос: Вы рассмотрели этого человека? Ответ: Нет, не рассмотрела, было темно...» Майор Козловский сказал: — Выходит, Игорь Иванович, я четыре часа торчал в больнице впустую. — Выходит так, Вадим, — согласился я и спросил: — Как самочувствие Дорониной? — Состояние тяжелое. Вряд ли выживет... 3 Терапевт протянула мне листок нетрудоспособности, сказала: — У вас страшная ангина. Немедленно в постель! — Хорошо, доктор. Я сейчас же пойду и лягу. В дежурной части меня ждал Козловский. Высокий, поджарый, с плечами спортсмена и худощавым обветренным лицом, на котором чернела холеная ниточка усов, он стоял у карты района, водил по ней тупым концом карандаша. Увидев меня, тихо сказал: — Из Озерного, Игорь Иванович, на нашу ориентировку поступило сообщение: четыре года назад аналогичным способом там из магазина совершили кражу Глушаков, по кличке «Глухарь», и «Васька-Лыч», то есть Василий Курчевский. Я механически взглянул на карту. Озерное находилось километрах в пятидесяти севернее Соколова. — Взяли они тогда, — неторопливо продолжал Козловский, — деньги, часы, коньяк. Смекаете? Глушаков освободился в феврале этого года, приехал в Соколово к сожительнице. Сейчас он работает шофером в райпотребсоюзе. Вроде ведет себя прилично, однако, — Козловский взглянул на меня: — проверить бы его надо. Живет-то он на улице Гарбарской, недалеко от магазина... Значит, Глушаков. Если он живет рядом с магазином, то не исключено, что Доронина знала его в лицо. Поэтому он, застигнутый ею на месте преступления, и решился на крайность, хотя, вероятно, мог бы отделаться от сторожа и без применения ножа. Версия начала выстраиваться в логическую цепочку. «Начальнику Информационного центра УВД. Прошу срочно сообщить сведения о судимостях Глушакова Якова Ильича и Курчевского Василия Семеновича...» Помощник дежурного включил телетайп, начал набирать на ленту запрос, а мы с Козловским пошли к себе. 4 Ручка двери была липкой. Влажной тряпкой ее протерли, что ли? Покосившись на стоявшего рядом Козловского, я сунул в скважину замка ключ. И тут до меня дошло: это моя ангина дает знать о себе — при повышении температуры у меня потеют ладони, вот ручка и... Ручка? А если?! Я рванул на себя дверь и бросился к телефону, нервно крутнул диск. — Борис, давай сюда нож, который ты нашел возле магазина! — Ты что, Игорь, с цепи сорвался? — удивленно спросил Гурин. — Чего орешь? Я уже спокойнее ответил: — Мне срочно нужен нож. — Да зачем он тебе понадобился? — Борис начал проявлять заинтересованность. — Я его уже упаковал, чтоб на экспертизу отправить. Что все-таки случилось? — уже нетерпеливо спросил он и засопел в трубку. — Приезжай в отдел, тут все объясню. Я бросил на рычаг трубку, и телефон жалобно, по-щенячьи вякнул. Особый признак... А есть ли он в самом деле? Может, инициалы — совпадение, и только? Я вытер платком вспотевший лоб. Козловский посмотрел на меня и не то утвердительно, не то вопросительно произнес: — Инициалы Глушакова. — И попросил: — Разрешите проверкой Глушакова заняться мне. У меня уже есть кое-какие наметки. Вот наброски плана по отработке этой версии. — Хорошо, действуй, Вадим, — согласился я, пробежав глазами все пятнадцать пунктов запланированных мероприятий. Козловский вышел. Позвонил дежурный по отделу. — Товарищ подполковник, только что сообщили из больницы: Доронина скончалась. Я устало опустился на стул, и тело начало наполняться безучастной ко всему слабостью... 5 Принесли записку без подписи и знаков препинания. Ее обнаружил замполит в ящике «Для писем и жалоб трудящихся». «Начальники магазин работа Яшки Глушакова берите его за жабры он только тихоней прикидываеца нож тоже его спросите у шоферов в райсоюзе». Анонимка — это почти всегда либо трусость, либо подлость. Поэтому к такого рода «сигналам» я подхожу с особой осторожностью, брезгую ими. Но иной раз и в анонимном письме содержится рациональное зерно. Я еще раз внимательно прочитал анонимную записку и снял трубку телефона, но тут же положил ее обратно: разве дежурный и его помощник запомнят всех, кто с утра толкался в коридорах отдела? К тому же сегодня в паспортном отделении приемный день. Интересно, откуда анонимщик узнал о ноже? Ну, конечно же, кто-то из понятых растрезвонил. Ведь мы не берем от них подписки о неразглашении результатов осмотра места происшествия. Эх, взглянуть бы на тебя, гражданин анонимщик! Ты наверняка знаешь больше, чем написал в своем доносе. Но можешь не беспокоиться: мы проверим твой сигнал. Тщательно проверим! 6 Гурин размашисто расписался на последней странице протокола предъявления вещей на опознание и зачитал вслух написанное: «...Осмотрев предъявленные на опознание три финских ножа, Натаров Сергей Васильевич указал на нож, обнаруженный на месте происшествия, и заявил: — Я узнаю этот нож по заточке лезвия и по цвету ручки, а также по выжженным на ней буквам «Г. Я.». Этот нож я видел у шофера райпотребсоюза Глушакова Якова Ильича, когда первого или второго сентября с. г. выпивали с ним в кустах, за гаражом. Глушаков открывал этим ножом консервы, потом я сам брал нож в руки, рассматривал его...» Один из понятых хмуро сказал Натарову: — Брось, Сергей, чепуху городить! Не мог ты с Яшкой выпивать. Ты из-за Нюрки горло готов ему перегрызть. Это все шофера подтвердят... А что касается ножа, так он и в самом деле Яшкин. Сам как-то летом видел у него эту финку. Он ее с собой в машине возил... Мы с Гуриным переглянулись. Да-а, задачка! Я неприязненным взглядом окинул полную, в замызганной куртке фигуру Натарова и отвернулся. 7