– Брат, извини, что так получилось! Она, кстати, на меня не обиделась? – Немного… Воронов посмотрел в окно. Сладкие грезы о красавице Алине превратились в легкие облачка, уплывающие в сторону Амура. Созерцая их движение, Виктор вспомнил немой вопрос в глазах Алины при расставании. «Пожалуй, ничего не закончилось, а только начинается. Вопрос не может остаться без ответа, и мы оба знаем, каким этот ответ должен быть». 25 После сдачи зачетов наступило время экзаменов. Воронов изменил распорядок дня. Днем он за учебники не брался. Утро проводил на пляже, вечером бродил по городу. После ужина пил с приятелями крепкий чай, обсуждал школьные новости. Часов в десять он и Рогов изгоняли из комнаты комаров. Воронов вновь ставил чай, приятель ложился спать. Виктор включал доставшуюся по наследству от старшекурсников настольную лампу и до утра корпел над учебниками. Конспектов он не вел: не видел смысла записывать за преподавателем на лекции то, что есть в учебнике. Рогов поначалу протестовал – не желал спать при свете, но Воронов был непреклонен. «Мешает свет? Ложись под кровать, там темно». Оригинальная методика подготовки к экзаменам принесла свои плоды – Виктор сдал все экзамены на отлично. Утром после бессонной ночи он первым приходил на экзамен, первым отвечал и шел спать. Проснувшись в обед, он еще помнил выученный предмет, а к вечеру уже забывал все ненужное, что не пригодится в дальнейшей жизни. Некоторые однокурсники пробовали пойти по его стопам, но ни у кого не получалось – к утру сон брал свое, в итоге слушатель шел на экзамен невыспавшимся и разбитым. Во время летней сессии произошел забавный случай. На каждом экзамене слушателям разрешалось пользоваться методичкой с экзаменационными вопросами и материалами XXVII съезда КПСС. По уверениям преподавателей, методичка содержала тридцать процентов ответов на вопросы. На практике толку от нее было мало, особенно если ты не готовился к экзамену. От материалов съезда толку не было вообще. В материалах съезда КПСС – книге среднего формата – содержались решения партии, которые к учебному процессу никакого отношения не имели. В силу идеологизированности высшего образования по каждому предмету было один-два экзаменационных вопроса о связи изучаемого предмета и решений КПСС. К примеру, «вопросы развития истории государства и права в свете решений XXVII съезда КПСС». На съезде о государстве и праве не говорили, так что отвечающий мог фантазировать на эту тему сколько угодно. Если получалось складно, с удачно приведенной цитатой из материалов съезда, то преподаватель считал тему раскрытой и приступал к следующим вопросам. Перед сдачей экзамена по теории государства и права слушатели решили модернизировать материалы съезда. От одного экземпляра отделили обложку и вместо материалов съезда вставили сердцевину из учебника по государству и праву. Экзамен принимал меланхоличный капитан Орехов. Со скучающим видом он рассматривал аудиторию и заметил, что при подготовке к ответу все слушатели пользуются материалами XXVII съезда КПСС. На столе рядом с преподавателем лежали несколько экземпляров с материалами съезда, но они слушателей не интересовали, популярностью пользовался один-единственный томик. Капитан встал, потянулся, неспешно прошелся по классу, остановился рядом с Мамаджановым, взял в руки загадочный экземпляр, полистал. – Материалы съезда КПСС – это библия нашего времени, – сказал Орехов, – кладезь мудрости, содержащий ответы на все вопросы. Слушатели, понурив головы, молча слушали преподавателя и гадали про себя, какая кара последует за обман. Орехов, вернувшись за преподавательский стол, продолжил: – Библия содержит две части: Ветхий и Новый заветы. Товарищ Мамаджанов решил дополнить библию третьей частью и вставил в материалы XXVII съезда КПСС Новейший завет. Товарищ Мамаджанов, по моему мнению, вы не подходите на роль пророка, способного обогатить историю человечества ранее неизвестным заветом. А посему… – Орехов выдержал театральную паузу и продолжил деловым тоном: – Товарищ Мамаджанов, идите в учебный отдел и напишите объяснение, которое должно начинаться словами: «Сегодня я при сдаче экзамена хотел обмануть капитана Орехова и вставил в материалы съезда учебник по теории государства и права». Мамаджанов резонно заметил, что когда он вошел в аудиторию, материалы съезда были уже «модернизированы». Капитан не стал выслушивать никчемные оправдания. – Последняя рука – хуже дурака! – объявил он свой вердикт. Слушатели дружно поддержали преподавателя и зашипели со всех сторон: – Касим, иди в учебный отдел! Не мешай экзамены сдавать. Воронов узнал об этом случае после обеда. – Ха! – воскликнул он. – В учебнике есть библиотечный номер. Если в учебном отделе захотят узнать, кто подменил материалы съезда, то по номеру вычислят! – Не вычислят! – заверил Сватков. – Я скажу, что потерял учебник еще в начале года. Инцидент с подменой материалов съезда повлек неприятные последствия. Касим трижды пытался пересдать теорию государства и права и сдал ее только после визита начальника курса в учебный отдел. На всех последующих экзаменах преподаватели проверяли материалы съезда и с большим подозрением стали смотреть на то, что кто-то из слушателей пытался ими воспользоваться. Сватков написал несколько объяснений об утере учебника и был вынужден возместить библиотеке утрату ценного экземпляра в пятикратном размере. Сделать это было несложно – учебники теории государства и права свободно продавались в Центральном книжном магазине в отделе юридической литературы. По соотношению пострадавших и успешно сдавших экзамен (один к шести) слушатели пришли к выводу, что идея с подменой материалов съезда учебником была плодотворной, но быстро себя исчерпала. После сдачи экзаменов Воронов получил воинское требование, позволявшее бесплатно вылететь на отдых в любую точку Советского Союза. Денег для путешествия по стране у Виктора не было, и он взял билеты домой, к родителям. Покупка билетов заняла почти целый день. Очередь в авиакассе двигалась медленно, а желающих улететь из Хабаровска было хоть отбавляй, человек триста, не меньше. За день до отъезда Воронов достал из тайника уголовное дело по обвинению Долматова и сжег его на берегу ручья за хозяйственным двором. «Везти с собой уголовное дело глупо, а оставлять его без ежедневного присмотра – опасно. Я уже вычислил, кто подставил морячка. Для предстоящего разговора мне письменные материалы не понадобятся. Тут «или-или». Третьего – не дано. Или я с ходу добьюсь признания, или плюну на всю эту затею и забуду о похотливом мужичке и коварных девицах». В родительском доме Воронов впервые почувствовал себя гостем. Он спал в своей комнате, на своей кровати, но все было уже не то. «Интересно получается, – размышлял Виктор. – После полутора лет службы в армии я поехал в краткосрочный отпуск, добрался до своей кровати и стал самым счастливым человеком на свете. Родная кровать, родной дом! Любимые книги, альбом с фотографиями. Потом дембель. Возвращение. Родная комната – благодать! Дом, милый дом! Потом все резко поменялось. Прошел всего год в Хабаровске, и квартира, в которой я вырос, стала чужой. Ничего в обстановке не изменилось, но я в этой квартире – гость. Мой дом в школе, в общежитии. Там я сам себе хозяин и не должен ни на кого оглядываться. Хочу курить – курю, хочу по ночам не спать – не сплю. Могу напиться пьяным или привести поздним вечером понравившуюся девушку, и никто мне слова поперек не скажет. Если не попадусь начальству, конечно. Там, в школе, осталась частичка моей души, и она скучает без меня, зовет к себе». Отпуск проходил скучно. Родителей рассказы об учебе не интересовали, а в свою личную жизнь Виктор родственников не посвящал. Новости о дальней родне и соседях были Воронову неинтересны. Прошел день-другой после приезда, и за семейным столом стало не о чем говорить, тем более выяснилось, что у отца и сына разные политические взгляды. Веяния перестройки проникли в каждую семью. Виктор был сторонником Горбачева, хотя и считал, что многие его начинания вредны для государства. Отец за прошедший год стал ярым сторонником Брежнева, о котором до перестройки с удовольствием «травил» анекдоты. Поспорив несколько раз из-за политики, Вороновы решили больше о Горбачеве не вспоминать. Мать в разговоры мужчин не вмешивалась. Сестра Виктора была в отъезде – отдыхала у подруги на даче. Восстановившись после перелета, Виктор решил выйти в люди, навестить бывших друзей и приятелей, попытаться завести знакомство с хорошенькой девушкой. Не тут-то было! История с возвращением из армии не только повторилась, но и заиграла новыми гранями. После демобилизации Воронов с удивлением обнаружил, что куда-то подевалось не менее половины друзей и знакомых. С теми, кто остался, говорить было практически не о чем. У девушек-ровесниц, которые еще не вышли замуж, были совсем другие интересы, а с парнями любой разговор превращался в воспоминания о службе в армии. Не все знакомые одобряли его решение пойти на работу в милицию. Минул год, и почти все оставшиеся приятели исчезли, словно переехали в другой город. Вечерами, прогуливаясь по родному микрорайону, он не встречал ни одного знакомого лица – ни бывших одноклассников, ни приятелей по двору. Казалось бы, прошло совсем ничего, какие-то три года, но поговорить стало не с кем. Недавно вернувшийся из армии сосед по подъезду познакомил Виктора со своей компанией. Тут Воронова ждало огромное разочарование – девушки игнорировали его, даже на мимолетные отношения не соглашались. В Хабаровске Виктор был красавец-парень, любимец женского пола, а в родном городе – никто. Сказывались новое место жительства и предстоящие годы учебы. На Дальнем Востоке Воронов был свой, а в Сибири – чужак, да к тому же еще временщик. В Хабаровске девушки относились к Виктору как к потенциальному жениху, будущему офицеру милиции с дипломом юриста в кармане. Случайные подруги, соглашаясь на интимную встречу, могли рассчитывать на долгосрочные отношения – если не любовные, то дружеские. В Сибири все было не так. Молодой мужчина, через пару недель улетающий на край света, девушек не интересовал. Зачем заводить любовную интрижку с тем, с кем потом невозможно будет поддерживать отношения? Письма – вещь хорошая, но очное свидание лучше. К тому же отсутствие своего угла! Как-то прогуливался Воронов с новой знакомой и почувствовал, что она согласна уединиться. Но где? К родителям не поведешь, у девушки мать постоянно дома. Погуляли, погуляли, поцеловались в ночной темноте у подъезда и разошлись. До армии Воронов встречался с Клепиной Анжеликой, девушкой гораздо старше себя. В отпуске Анжелика сама нашла его, позвала к себе, но Виктор отказался. До него уже дошли слухи, что Клепина ударилась во все тяжкие и спала со всеми без разбора. – Витя, что случилось? – притворно удивляясь, спросила Анжелика. – Я постарела или ты обо мне всякой гадости наслушался? Помнится, было время, когда ты у меня под дверью полдня стоял, впустить просил. А сейчас – все? – Дела, Анжела, дела! Кручусь как белка в колесе, ни минуты свободного времени нет. – Завтра зайдешь? – Нет. – Почему? – Не хочу в Хабаровске по врачам бегать. Гонорею лечить – удовольствие ниже среднего. Клепина обозвала его «идиотом» и ушла, затаив обиду. В конце августа Воронов заскучал по школе и вернулся в Хабаровск, не дожидаясь конца отпуска. Рогов еще не прилетел, комната была в полном распоряжении Виктора, и он решил рискнуть – пошел в общежитие Института культуры. Алина была на каникулах у родителей, зато на месте оказалась ее безобидная соседка Таня, она же Золушка – плохо прокрашенная блондинка с выцветшими ресницами. Она, как и Воронов, вернулась в общежитие после каникул раньше остальных. От нечего делать Виктор пригласил ее в горсад. Таня поломалась для вида и согласилась. «Только ты выйди из общежития первым, а я – следом. Встретимся на остановке». Воронов и Золушка погуляли по горсаду, зашли в кафе «Утес», заказали горячий шоколад. Крохотная чашечка стоила рубль. Дорого, но куда деваться, если цены в кафе были кооперативные, то есть грабительские. На выходе из кафе Воронову предстояло решить, как действовать дальше: сразу пригласить девушку к себе или наматывать с ней круги по горсаду до позднего вечера, а потом «спохватиться»: «Уже одиннадцать часов! Тебя в общежитие не пустят. Поехали ко мне!» Первый вариант был более откровенным, второй – слишком затянутым. Виктор взвесил все за и против и сказал: – Заскочим ко мне ненадолго. Мне надо одну вещь отдать. Золушка-Таня обреченно вздохнула и покорно поехала с новым знакомым в мужское общежитие. Перед КПП Воронов проинструктировал ее: – Держись уверенно! Ты – моя сестра, приехала поступать в Институт культуры. Ко мне мы идем за вещами, которые передала мать. Перестраховка оказалась напрасной. Милиционер на КПП смотрел переносной телевизор. На промелькнувшие за окном силуэты внимания не обратил. Наутро Таня попросила: – Не говори никому, что я у тебя была. – Каленым железом пытать будут – не скажу! Виктор проводил Золушку до остановки, вернулся, с удовольствием вытянулся на кровати: – Господи, хорошо-то как! Почему я раньше не вернулся? До приезда Рогова Золушка еще дважды была в гостях у Воронова. Один раз они пошли к Виктору после короткой прогулки, второй раз не стали зря тратить время. В сентябре первый и второй курсы убыли на сельхозработы в подшефный совхоз «Полетное». О пребывании в этой глуши Воронов вспоминал с содроганием. Работы в поле начинались на рассвете, когда солнце только вставало. Заканчивались в сумерках, при свете фар тракторов. Завтрак и ужин проходили во временной столовой, обедали в поле. Жили в кинозале поселкового Дома культуры, спали на двухъярусных кроватях. Вместо бани – временный душ, вместо теплого санузла – дощатый домик на улице. Выходных или сокращенных рабочих дней не было. Целый месяц слушатели провели на бескрайних картофельных полях. От монотонной работы тупели, становились нервными и неразговорчивыми. Единственным светлым моментом было выступление полковника Трубачева. Построив весь личный состав перед Домом культуры, он с серьезным видом спросил: – В каком литературном произведении описана жизнь нашей школы в совхозе «Полетное»? Не знаете? Алексей Толстой. Сказка «Золотой ключик». Страница сорок шесть, второй абзац сверху: «Солнце еще не взошло, а в Стране дураков уже кипела работа». Слушатели юмор оценили, страницу первоисточника запомнили. По возвращении захотели проверить цитату, но в школьной библиотеке сказок не было, а в городскую библиотеку идти никто не захотел. В начале октября резко похолодало, выпал первый снег. Руководство школы по согласованию с крайкомом партии объявило уборочную страду оконченной и вернуло слушателей в Хабаровск. 26 Холодный осенний дождь лил два дня подряд. В среду к усиливающемуся ливню добавился ураганный ветер, в считаные минуты избавивший деревья от остатков пожелтевшей листвы. С улиц Карла Маркса и Ленина бурные потоки понеслись вдоль проезжей части в низины, образовав на бульварах глубокие лужи. Стало промозгло, слякотно, неуютно. В четверг, как по мановению волшебной палочки, тучи исчезли, над блестящими от влаги крышами появилось нежаркое октябрьское солнце. Отработав в поликлинике первую смену, Марина Нечаева поспешила домой. За прошедшие восемь лет она не очень изменилась: немного пополнела после родов, стала носить прическу чуть-чуть короче, чем в студенческие годы. За время работы в поликлинике она научилась мимикрировать: при посетителях ее лицо всегда было строгим, на улице Марина становилась собой – не очень счастливой в личной жизни молодой симпатичной женщиной. Размышляя о ссоре с мужем, Марина свернула к остановке. Неизвестный мужчина в милицейском плаще догнал ее, взял под руку. – Не надо спешить! – властным тоном приказал он. – Нам придется немного прогуляться. Свернем вот здесь. Во дворе есть прекрасная беседка. – Вы кто? – поразилась Нечаева. – Вы с кем-то меня путаете.