* * * Приказано исполнить. Часть I Глава 1. Ужин с привкусом прошлого Я сел за свой нехитрый ужин. Со службы на Ближнем Востоке я вернулся с полгода назад и, живя один, уже улучшил кулинарные навыки. Теперь, помимо жареной рыбы с картошкой в мундире, моя поверенная книга пополнилась более сложными рецептами. Сегодня на моём столе красовались макароны по–флотски. Я сел и приготовился отведать собственной новинки, но меня отвлёк звонкий лай со двора. Я выглянул в окно. Соседская пара приобрела щенка лабрадора, и он счастливый рылся мордочкой в снегу. «Какой прелестный чёрненький малыш!» – подумал я и улыбнулся. Только улыбка вскоре сменилась на ностальгическую грусть. Я вспомнил о недавней должности секретаря в кинологическом центре. Моя обольстительная начальница, красавица–майор, увязла в собственных секретах и необузданном сладострастии. «О, да, она была сладка!» – заметил я про себя, но отогнал дурные мысли прочь, вспомнив, чем всё это закончилось. «Чего я только её вспомнил? Уже месяц прошёл!» – невольно разозлился я и, запретив себе думать о прошлом, поднёс ко рту вилку с едой. И снова не судьба! Мою тихую однушку встревожил неожиданный стук в дверь. «Вроде не жду никого!» – удивлённо размышлял я по дороге в прихожую. Открыв дверь, я обомлел. На пороге стояла она, моя соблазнительная начальница. – Зачем Вы пришли? – не слишком вежливо спросил я, возможно, потому что искренне скучал, а может, не хотел очередных проблем, считая её их предвестником. – Не впустишь меня? Я сделал шаг назад, освободив ей путь в квартиру. – Я хочу рассказать тебе свою историю, – сказала она, снимая сапожки, и явно не намеряясь вскоре уходить. – Это лишнее! Мне это не нужно! – ответил я, придерживая её, разувающуюся, под локоть. – Это нужно мне! – посмотрела она в мои глаза. А пройдя на кухню, села за стол. Я последовал за ней. Взял ещё одну тарелку и, не говоря ни слова, наложил макароны по–флотски. Я поставил еду на стол перед майором, надеясь, что ужин удался и ей понравится моя стряпня. Сев напротив, я ожидающе взглянул в её очаровательные серые глаза. Она отодвинула блюдо рукой: – Выпить есть? – Только крепкие напитки! – Я другие и не пью! Я достал два стакана и на четверть наполнил их виски: – Лёд? Кока–колу? – Лейтенант, ты никогда не умел красиво подать! – улыбнулась она и, встав со стула, так близко подошла ко мне, что я почувствовал тепло её дыханья. Эта близость сводила с ума, а я боялся сумасшествия. Моя и без того тесная кухня казалась спичечным коробком, в котором тяжело дышать от возбуждения и страха, вызванного им же. – Давайте мы не будем повторять ошибок прошлых дней! – промолвил я, пытаясь погасить, воспламенившееся в теле, пламя. – Я к холодильнику хотела бы пройти! – с флиртующей, но в чём–то издевательской улыбкой, ответила майор. – Простите! – я отошёл в сторону, позволив ей достать кубики льда и газировку к виски. Невероятно, но я вновь почувствовал себя как в самый первый день, когда пришёл на собеседование к ней в центр кинологии. Я также не понимал, чего начальница хотела от меня: то ли ввести в соблазн, то ли и правда поговорить. Она снова села за стол и бросила лёд в наш виски. Я взял бутылку колы, дабы разлить напиток на двоих, но она прикрыла ладонью свой стакан: – Разбавь только себе! Я чистым пью. – Я тоже пью чистым! – сказав это, я вдруг с приятной тоской вспомнил, как впервые предложил ей кофе. Она же любила, как и я, чёрный, без сахара и молока. Виски она выпила залпом, пояснив мне, что это для смелости. И показала пальцем «повторить»! Я выполнил, ведь как у нас, военнослужащих? – Приказано? Исполнить! Глава 2. Побег к лучшему завтра Моя бывшая начальница задумчиво обвела пальцем каёмку стакана и начала свою исповедь: Я родилась в убогом провинциальном городке к югу от столицы. Отец был любитель напиться до чёртиков. Только пил он не виски, а вонючий самогон. Слабый мужик, который чувствовал себя хозяином Вселенной, пока был пьян, а вот просохнув, делался рабом ведра и унитаза. Я ненавидела его за трусость перед трезвой жизнью и за бедноту, в которую он нас вгонял! Моя мать прощала ему все грехи, а от их общего грехопадения рождались всё новые дети. Мы с братом, самые взрослые из помёта, почему–то механически обязывались присматривать за младшими, словно это мы родили их для себя. Мать же была всецело поглощена заботой о никчёмном отце. В школу мне ходить позволяли, но когда я заикнулась про столичный университет, мать запретила оставлять её одну с одиннадцатью потомками. На тот момент мне уже было 18, только беда моя заключалась в том, что я была послушной дочерью и жалостливой сестрой. Как и любой нормальной девушке, мне очень хотелось свободы и личной жизни. И так было бы правильно! Но что–то держало меня у матери, не позволяя преступить её слово. «Ты до конца жизни будешь прислуживать всем им! И проживёшь такую же безликую судьбу! Ты не обязана терпеть, и не обязана остаться!» – сказал мне как–то старший брат. Ему же повезло гораздо больше: он родился мужчиной! И не смотря на то, что и его отлично поимели в качестве няньки для малого поколения, никто не возражал против технического ВУЗа, куда он и свалил. После отъезда брата моя благодетельная мать навесила на меня и то, что раньше делал он. Я попыталась воспротивиться и даже стала угрожать, что и сама уеду, на что она ответила: «Выйдешь за дверь и больше не войдёшь!». Я вышла и больше не зашла. В селе неподалёку от нашего города жил парень, бывший одноклассник. В школе он был в меня влюблён, а я в него. После того как он с отцом переехал в село, мы перестали общаться. Далеко, не практично, да и коммуникации тогда были не те. Уезжая, он сказал: «Если возникнут проблемы – сразу ко мне! Я помогу!». Наивная, к нему я и рванула, убежав из дома. Плана у меня не было, и кроме него тоже никого больше не было. Он встретил меня очень тепло и гостеприимно. Пригласил в свою одноэтажную халупу, и, усадив за стол, стал угощать вареньем к чаю. Я рассказала ему, что произошло, но мой рассказ он принял равнодушно, ведь его душу интересовала вовсе не моя беда. – Не думал, что увижу тебя вновь! – сказал он довольным голосом, поглядывая на меня с неприкрытым флиртом. – И я не думала, что окажусь здесь! – Живу я, как видишь, не богато, зато один. Папка скончался как раз на моё совершеннолетие, оставив мне дом и хозяйство. – Тяжело, должно быть, одному смотреть за фермой? – Ну, женской руки здесь явно не хватает! А ты похорошела! – он тронул кольца моих светлых волос и взял меня за подбородок. – Говоришь, сбежала из дома? Можешь оставаться хоть навсегда! – Спасибо! – обрадовалась я, смотря на него, как на спасителя и на героя, который только спешился с белого сказочного коня. – Я поживу у тебя недолго! Мне бы понять, что делать дальше! Он наклонился и поцеловал меня в самые губы. Мой первый поцелуй. Долгий, затягивающий, нежный. Да, целоваться он умел. Дом я покинула с котомкой вещей. И не смейся! Я действительно завернула необходимую одежду в простыню. После нашей последней ссоры мама настропалила пьяного отца на то, что я решила бросить их. «Неблагодарная! – кричал он мне. – Ты не посмеешь никуда уйти! И не сумеешь ничего забрать!». Вот я и не стала ничего забирать, кроме пары изношенных шмоток на смену погоды. Других у меня и не было! Мой бывший одноклассник, а после поцелуя – вновь вспыхнувшее чувство, отнёс мою котомку в совсем маленькую комнатушку, где благородно разрешил мне жить. Там еле умещалась раскладушка и старое скрипучее бюро. Ещё там было окно с потрескавшейся деревянной рамой, через которое виднелся луг. Вся комната пропахла сеном и навозом, а стены были выжжены лучами солнца, не сдержанными ни жалюзи, ни занавеской. Но на тот момент местечко мне казалось романтичным и вовсе не лишённым присущему селу уюта: деревенский домик, а повсюду зелень, щебетанья птиц и неба синева. Одноклассник вывел меня на прогулку по ферме. У дома был огромный огород. На его грядках многие плоды достигли зрелости и ожидали бережного сбора. Ягоды, кабачки, перцы, конечно огурцы и помидоры! Всё было ярким, разноцветным, ароматным! Ещё я видела работу пчеловода. Это был пожилой мужчина, который присматривал за пасекой, а ещё увозил мёд в город на продажу. В хозяйстве были и коровы, и овцы, и козы, и птица. Своё молоко, яйца, сыр и чистый–чистый воздух. Но самым сладким было то, что там царила тишина. Ни постоянных детских воплей, ни крика пьяного отца, ни плачевных стонов мамы. Простая лечащая тишина. Я чувствовала себя такой счастливой, свободной от оков, влюблённой в этот край и в своего бывшего одноклассника, любезно приютившего меня. Он улыбался мне всё время и часто крепко прижимал к себе. Я же шагала по лугу в летней юбке, и легкий ветер развивал её подол. И он же теребил мне волосы. Мне казалось – это ветер надежды и изменений к лучшему завтра. Вечером того же дня мы вместе сготовили ужин. Такой простой сельский ужин: суп из огородных овощей, хлеб, выпеченный в глиняной печи, пирог со свежесобранными ягодами. – Приятного аппетита! – сказал мне он, подняв рюмку плодовой настойки из яблок и груш. – Я тебе очень благодарна! За всё! – я тоже сделала глоток. Отведать пирога у меня не сложилось. От утренних переживаний и ярких впечатлений, от свежего воздуха и крепкой настойки, мне почти сразу повело голову, и я отпросилась спать. Он проводил меня в комнату и услужливо застелил мне постель. Когда он ушёл, я заперла дверь, одела ночную сорочку и «упав» на пружинистую раскладушку, впала в блаженный сон. Посреди ночи меня разбудило мужское дыханье прямо у носа и губ. Вздрогнув, я резко открыла глаза. Мой одноклассник нависал надо мной, опершись ладонями о постель. Он смотрел мне на грудь и тяжело дышал. Я не имела опыта с мужчиной, но ясно представляла, что он от меня хотел. Непонятно почему, но я не выказала сопротивленья. Наверно, мне казалось, что я снова влюблена, а может быть, я испугалась. Признаюсь, что была немного смущена тем, как он смог войти. Дверь же была закрыта на ключ! Но я решила, что настойка помутила мне рассудок и я что–то напутала. Отмахнувшись от раздумий, я провела рукой по его волосам и щетине, и он взглянул мне в глаза. – Я тебя хочу! – произнёс он сладким шепотом и так же сладко начал целовать. Он обхватывал губами мою верхнюю губу и посасывал её, словно желанный леденец со вкусом клубники. Его руки ласкали мою грудь и спускались ниже, крепко обхватывая талию и бедра. Я не знала, что обычно делают в постели, и позволила ему вести в этом интимном танце между парнем и девушкой. Он же прекрасно был уведомлён, что нужно делать, чтобы ублажить и чтобы получить своё. И вот, задрав мою ночнушку, он медленно стал стягивать с меня бельё. – У меня ещё не было! – сказала я, внезапно струсив от поспешной близости, робея, что лежу нагая. – Не волнуйся! – тихонько прошептал он, спускаясь между моих ног. – Всё пройдёт очень гладко! Его оральный ласки были искусны и нежны. Мне было очень приятно и, откинув голову назад, я наслаждалась игрой его губ и языка. Увлечённая и отвлечённая ими, я и не заметила, как он сменил прелюдию на главный акт. И вскоре я стала женщиной, превратившейся из девочки, которой ещё недавно была. А знаешь, женщинам по жизни тяжелее, чем мужчинам. И иронично, что тернистый женский путь своё начало отмечает кровью. Девственной и невинной. Майор прервала свой рассказ и сделала глоток успокоительного виски. Я тоже хотел проникнуть пальцами сквозь её золотистые пряди и, схватив их в кулак, зацеловать малиновые чувственные губы. – Я покурю! – предупредил я, приоткрыв окно.