— Да вы сами подумайте! Девки наши узнают, кто в фрейлинах ходит, они ж невесту мою со свету сживут! — Григорий покачал головой. — А я службу оставлять не намерен, вот и придется… — Ты что, тайно венчаться решил? Ох, Гришка, после такого курицы наши точно жену твою заклюют! — Мыслей о тайном венчании у меня и в помине не было, но… хочу представить, что по любви мы сошлись. Оно всем спокойнее будет. — По любви-и-и, — протянул Алексей Григорьевич. — На обман, стало быть, пойдешь? — Пойду, коль женщину защитить надо. — А невеста твоя что, сама за себя не постоит? — Постоит… — в памяти сразу же всплыло как гневно сверкали огромные серые глаза, когда Настасья бросила мундир в траву. — Я больше яду боюсь. Вдруг решит кто так… А Настасье… ей много не надо — худенькая, маленькая… вот и подумал: может вы Елисавете Петровне все изложите? Рассумовский как-то странно посмотрел на гвардейца, потом хмыкнул и, тяжело опираясь на стол, поднялся, едва не опрокинув мебель на себя. — Ладно, Гришка, — он сделал несколько неуверенных шагов. — Попрошу за тебя у Елисаветы Петровны. Помоги до дверей дойти! Белов мгновенно подставил плечо. Тяжело ступая по наборному паркету, они прошли несколько комнат. — Жди здесь! — приказал Рассумовский, самолично распахивая дверь под любопытными взглядами лакеев, — Душа моя, Елисавета Петровна, услышал я интереснейшую новость! Двери захлопнулись. Заложив руки за спину, Григорий прошелся по комнате, хмуро посматривая на свои множественные отражения в зеркалах. От нечего делать, он остановился перед одним из них и начал считать. Насчитал двенадцать. Фыркнул и подошел к окну. Отодвинул портьеру. Внизу в парке вокруг ковша фонтана фрейлины и те из статс-дам, кто помоложе, играли в салочки. Григорий сразу же углядел Головину. Она кружилась с завязанными глазами, юбка небесно-голубого с золотым шитьем платья качалась в такт шагам. Какой-то хлыщ подскочил к ней и обнял. Смеясь, Головина сорвала с глаз повязку, оказавшуюся офицерским шарфом и горячо поцеловала мужчину. Белов в раздражении отошел от окна. Его уязвило то, как быстро ему отыскали замену. Впрочем, что еще ожидать от искушенной дворцовой жизнью бывшей фрейлины. Двери, наконец, распахнулись. Рассумовский вышел, слегка посмеиваясь. — Гриша, — ласково позвал он преображенца. — Зайди! Государыня кликать изволит! Привычно одернув мундир, Белов шагнул за порог и оказался в дубовом кабинете, принадлежавший еще самому Петру Великому. Щелкнув каблуками, преображенец почтительно замер, стараясь не обращать внимания ни на царивший на столе беспорядок, ни на ворох бумаг, рассыпавшихся по полу. — Ну подойди что ли, Белов, — императрица расправила смятые кружева на груди, и лукаво посмотрела на незадачливого преображенца. Губы Елисаветы Петровны слегка припухли, а глаза особенно сверкали. — Вижу, уже заступника себе нашел? — Так Алексей Григорьевич сами изволили… — понимая, что государыня в благостном расположении духа, преодраженец дерзко улыбнулся. — Ну что Алексей Григорьевич изволил, я то знаю, — императрица рассмеялась собственной шутке, потом с почти томной нежностью взглянула на молодого офицера. — Эх, Белов, Белов! Вот ведь дурная голова, что ногам покоя не дает! Сам все придумал? Али подсказал кто? — Сам, — усмехнулся Григорий. — Ладно, так и быть, просьбу твою уважу… и с Марфой сама поговорю, чтоб язык за зубами держала… — Спасибо, — совершенно не по уставу поблагодарил Белов. Императрица снисходительно улыбнулась. — Благодарить потом будешь, после свадьбы! А к невесте своей присмотрись. Девка правильная! Ладно, ступай уже и более меня по этому делу не беспокой! Месяц тебе даю! И меня на свадьбу чтоб позвал! Страсть как свадьбы люблю! Григорий лишь вздохнул в ответ и, поклонившись, вышел. Он не стал возвращаться через все залы, а быстро юркнул на боковую лестницу для слуг, огибая горничных, недовольных явным пренебрежением со стороны статного офицера, спустился на первый этаж и направился к казармам. Деревянные срубы, выкрашенные в полковые цвета, были окружены палатками, в которых жили солдаты. Сейчас те из них, кто не стоял в караулах, расположились на траве вокруг, играя в кости. Несколько кашеваров помешивали еду в огромных котлах, с завистью посматривая на товарищей. Белов прошел в конюшню, по обыкновению громко выкрикивая имя своего денщика. — Васька, шельмец, где ты? — Нету его, барин, — Петр выглянул из стойла, где начищал коня Григория. — Убёг. Сказывал, что на рынок. — Он же вчера туда ходил? — И завтра пойдет… — Петр криво усмехнулся. — Что он там забыл? — Да так… — мужик махнул рукой и вновь принялся чистить коня. — Вы ж мою Глашку видели? Её и забыл. — Так Васька что, к ней бегает? — А куда ж еще! То дрова принести в комнату Настасьи Платоновны, то еще чего помочь! Вот за вареньем да ягодами отправились… Григорий только присвистнул. — А ты что? — спросил он у Настасьиного мужика, вдруг вспомнив, что Глаша приходится тому племянницей. — А я ничего. Дело то молодое! — мужик утер рукавом пот, выступивший на лбу, и продолжил чистить коня. — Так что, почитай, я у вас за денщика покамест буду, коли вы не возражаете… Григорий пристально взглянул на неожиданного слугу: — Петр, верно? — Он самый… — Пойди сюда! — Барин? — Петр вышел из стойла, делая вид, что отряхивает щетки. Григорий слегка помедлил. — Племянница твоя тебе жаловалась? — спросил он. — Чего ей жаловаться? Васька ваш получше многих наших будет! Так что, коли сладится у них все — лишь рад буду. Токма вы б разрешение жениться дали. — Я-то дам. — Григорий слегка обрадовался такому повороту разговора, — А вот хозяйка твоя… — Настасья Платоновна против Глашкиного счастья возражать не будет! — уверенно заявил Петр. — Ты ее так хорошо знаешь? — Так барыня, почитай, на моих руках и выросла. Сестра моя сперва ее кормилицей, а потом и няней была. — А с матерью ее что приключилось? — Белов решил не упускать момента и расспросить слугу о невесте. Тот вздохнул и перекрестился. — Представилась она. Роды тяжелые. Ни она, ни ребенок не выжили… Настасье нашей тогда всего семь лет было. — И что, её отец так и не женился? — Платон Сергеич? Нет. Ему вся это суета не к чему была, — Петр вновь вздохнул. — Так и остался вдовствовать, а дочь, как подросла, на хозяйстве. Петр помолчал и вдруг добавил. — Вы на нее не серчайте, коли что. Она барышня хорошая, токмо своевольничать привыкла… — А с четы ты взял, что я на нее осерчать должен? — оскорбился Белов. — Так она ж своим характером кого угодно доведет! — охотно воскликнул Петр. — Нрав то у нее, мужикам фору даст! — Это точно, — пробурчал Григорий, вспомнив последний разговор под дубом. — Так вы внимания на ее слова-то не обращайте, — оживился мужик. — Барин наш так и делал… правда, он и в имении не частым гостем был! — А поместьем кто заправлял? — Настасья Платоновна и заправляла… Так что коли она вам указывать начнет, в не спорьте, потом просто сами сделайте, как вам нужно. Григорий озадаченно посмотрел на Петра, а потом расхохотался, внезапно осознав всю абсурдность этого разговора. — Ладно, будет, — отсмеявшись, он вытер слезы тыльной стороной ладони. — Вот что, Васька появиться — ко мне пришли! А пока — свободен! И Белов, все еще усмехаясь, направился в свои комнаты. Глава 7