— Никто. Мать умерла, мне семь лет было. Больше никто и не знал. — Вот как? — во взгляде государыни мелькнуло сочувствие. — Скрывала стало быть? Отчего? — Люди у нас, не поймут. Да и мне самой спокойнее было, — пояснила Настя. Елисавета Петровна кивнула: — Может и к лучшему это. Надобно тебя в обучение отдать… кому только… Не к Шувалову же… Она задумалась, затем усмехнулась. — Думаю, с Анной Михайловной вы поладите. Жена полполковника Бутурлина, что преображенцами командует. Ведьма она знатная! Надобно ей написать о тебе, — Елисавета Петровна встала и прошла за письменный стол. Настя обреченно следила за тем, как перо скользит по бумаге. Каждая строчка воспринималась, словно приговор. Девушка уже страшилась эту незнакомую ведьму. В монастыре, где Настя проводила достаточно много времени, ведьм не любили, осуждая скрытую в них силу. Оттого Настасья и молчала о себе, не желая привлекать внимания. — Ну, вот и готово! — государыня присыпала лист песком, тут же смахнула, запечатала и протянула фрейлине. — Отнеси во флигель под гербом, там у меня почтовая служба. Пусть немедля отправят Бутурлиной Анне Михайловне. — Да, — Настя приняла конверт. Императрица встала и подошла к окну, явно любуясь фонтанами. — Не любит Анна Михайловна мой Питерхофф, была б ее воля, в Москву бы вернулась… Но ради такого случая приедет. Заодно и муж её под надзором будет, оно на душе спокойнее! А теперь ступай! Насте не оставалось ничего другого, как сделать положенный реверанс и выйти. Радуясь возможности прогуляться, девушка вышла из дворца и направилась вдоль террасы к флигелю под гербом. В парке как обычно было людно: придворные гордо фланировали по дорожкам и толпились на террасе перед дворцом, в надежде попасться на глаза императрицы или Рассумовскому. У одного из фонтанов копошились мужики в бело-зеленой униформе — фонтанщики, коих специально обучали и держали целый штат. Отдав письмо и передав наказ государыни, Настя направилась во дворец уже не торопясь. Девушка поднялась по ступеням ко входу, когда двери распахнулись, и на крыльцо вышла молодая женщина. Её платье было столь пышным, что Настя невольно посторонилась, чтобы разминуться. Но женщина замерла на ступенях, внимательно разглядывая повстречавшуюся ей фрейлину. Настя пришлось тоже невольно взглянуть на ту, кто преграждал дорогу. Женщина была очень хороша собой. Правильные черты лица, красиво изогнутые брови, про такие говорят соболиные, пухлые алые губы, высокая, пышная грудь, которую почти не прикрывало кружево. Красавица очень тяжело дышала, словно бежала, хотя, скорее всего причина была в корсете, перетягивающем талию. — Это ты Збышева? — поинтересовалась незнакомка, в голосе слышалось презрение. Только сейчас Настя заметила на плече у женщины такой же шифр, как и у нее самой, но платье не голубое, а зеленое, Стало быть, статс-дама. Девочки уже пояснили Насте, что у фрейлин платья обязантельно голубые, а вот у статс-дам — зеленые. — Я, — Настя вспомнила слова Вари про Головину, и уже не сомневаясь, кто перед ней, гордо вздернула голову, — С кем имею честь? — Статс-дама её императорского величества Головина Мария Павловна, — она не спешила уходить с дороги. — Как вы понимаете, моя милая, мой статус гораздо выше вашего, и в моей власти доставить вам много неприятных моментов. Настя молчала, и ее собеседница восприняла, это как слабость. — Надеюсь, мы поняли друг друга? — Головина ослепительно улыбнулась. — К тому же с вашей внешностью у вас немного шансов очаровать Белова… — А с чего вы взяли, что мне надобно его очаровывать? — Настя заметила, что вокруг начали собираться люди. Три дамы подошли ближе, буквально вытягивая шеи, а какой-то кавалер остановился, делая вид, что любуется фонтаном, при этом мужчина все время оглядывался. — Я рада, что мы поняли друг друга, — Головина начала грациозно спускаться со ступеней. Настя следила за ней, чуть прищурив глаза. В груди кипело. Пальцы заискрили от Силы. Статс-дама шагнула на последнюю ступеньку, когда вдруг раздался хлопок, словно порвалась бечевка. Затем — металлический звон булавок, падающих на гравий. Головина завизжала, хватая вдруг начавшее сползать платье. Настя обернулась и фыркнула. Шнуровка корсета Головиной лопнула от натуги. Пластрон слетел и теперь болтался на одной булавке, грудь так и грозила вырваться из глубокого декольте, а фижмы перекосило. Талия статс-дамы увеличивалась просто на глазах, верхнее платье расползалось, демонстрируя нижние одежды. Невольные зрители, обрадовавшись такому представлению, начали подходить ближе, от забора раздался смех и улюлюканье крестьян, которые сразу же принялись обсуждать происшествие. — Ишь, телеса разъела! — комментировал один из них. — Оно и понятно, на государвых харчах! — вторил ему приятель. Корсеты и то не выдерживают. — Так оне ж на ткани экономят, ткань-то англицкая, по три рубля отрез! Вот и затягиваются! — Смотри, а позади-то не шелк, а сукно простое! — Мария Павловна, вам бы переодеться! — подскочил к багровеющей от злости статс-даме один из лакеев. — Пошел вот! — та уже запахнулась и хотела влепить пощечину, но тут же, ойкнув, подхватила вновь сползающее платье. В толпе раздались крики и хохот. Повернувшись, Головина с полыхающими щеками и абсолютно прямой спиной направилась обратно во дворец, но теперь, когда она придерживала руками свое платье, юбки не проходили в дверь. Понадобилась помощь двух украдкой прыскающих от смеха лакеев, чтобы протащить ругающуюся статс-даму через двери. Несколько разодетых кавалеров даже начали давать советы, их спутницы хихикали, а один особо прыткий гвардеец вызвался помочь, но получил резкий отказ. Настя все еще стояла на крыльце, сгорая от стыда. Она прекрасно понимала причину, по которой у Головиной друг распустился корсет. Ослепленная злостью, девушка не стала сдерживать силу. Более того, Настя хотела, чтобы с этой самонадеянной статс-дамой случился какой-нибудь конфуз. Тяжело вздохнув, она прошла за соперницей во дворец. Там уже тоже собрались зрители, собиравшиеся состязаться в остроумии. — Мари, вы решили ввести новую моду и раздеваться до исподнего уже на крыльце? — ехидно спросил какой-то остряк. Стоящие вокруг рассмеялись. — А вы, сударь, моде этой следовать желаете? — храбро поинтересовалась Настя. — Коли так, ваш камзол нам пригодиться! Она требовательно протянула руку. Остряк нахмурился. — Прелестное, дитя, откуда вы взялись? — Из Пскова. А там мужчина, коль видит, что дама в беду попала, спешит ей помочь, а не зубоскалит! Поэтому вместо того, чтобы шутки отпускать, вы бы свой камзол сняли и даме предложили, что б укрыть от нескромных взглядов! — Боже, какие нравы в нашей провинции! — фыркнул мужчина, тем не менее снимая с себя камзол и накидывая его на плечи статс-даме. — Мари, надеюсь, вы оцените благородный жест сей девицы! Головина вспыхнула еще больше и бросила быстрый взгляд на Настю. — Хотите, я вас проведу до комнаты? — предложила девушка, все еще чувствуя стыд за свой злой поступок. Статс-дама покачала головой. — Нет, это было бы уже слишком…Извините, — все еще красная от стыда, статс-дама поспешила скрыться от людских взглядов. Настя побрела во фрейлинскую. Настроение, и без того не слишком радужное, окончательно испортилось. Размышляя о случившемся, девушка совершенно забыла, что ей надо пройти через караульную, где сидели преображенцы. Белов был среди них. Судя по всему, офицеры только что отошли от окна, наблюдая за происходящим на крыльце. Это разозлило Настю еще больше. Холодно кивнув, она собиралась пройти комнату, но Григорий кинулся за невестой. — Настя, постой! — Что тебе? — девушка остановилась у дверей, даже не скрывая своей неприязни к преображенцу. — Мне ребята сказали, что ты меня искала, — пояснил он, виновато смотря на девушку. Точно, все видел, что на крыльце было, но спускаться не стал. От этого Настя разозлилась еще больше. — Поговорить хотела. — Здесь? — Григорий выразительно посмотрел на остальных караульных, но Настю уже было не остановить. — Можно и здесь. Секретов у меня нет. Ваську своего уйми, пусть на Глашу мою не заглядывается! — А что в этом плохого? — пожал плечами Белов. — Василию Глаша нравится, он ей помогает, да и тебе же спокойнее, если под присмотром она. — Знаю я твои присмотры! — фыркнула Настя. — К статс-даме этой, Головиной, ты тоже присматривался? Али сразу под юбку полез? — Уууу, — протянул кто-то из наблюдавших за ссорой офицеров, — Гриш, вы хоть из караульной выйдите! А то сейчас тебя по щекам отхлещут, а мы все это смотри! — Она не по щекам, она в ухо дать может, — скупо проинформировал Белов, подхватывая Настю под руку и выводя из комнаты. — Ну, какая муха тебя укусила? — мрачно поинтересовался преображенец, когда двери за ними закрылись. — Никакая, — буркнула Настя, вырывая руку. — Василий твой Глаше голову заморочил, она, дурища, окромя него никого и не видит, он-то порезвиться, а девке потом с этим жить! — Неужели Васька Глашу в блуд ввел? — нахмурился Григорий. — Если так, то я его выпорю и жениться на ней заставлю! — Просто-то как у тебя все, — фыркнула девушка. — «Выпорю», «заставлю»! — А что в этом сложного? — пожал плечами Григорий. — Сходит Васька на конюшню, свое получит, и — под венец! — А коли не виноват он? Белов шумно выдохнул.