— Вся штука в том, что он работает, — усмехнулся Таратар. Он вынул из объемистого портфеля коробку, из которой достал изобретение Сыроежкина. По непонятной причине лампочка все еще светилась. Физик оторвался от клавиш, внимательно осмотрел изобретение. — Понятно, — вежливо произнес он. — Школьный прибор. Вертишь ручку — лампочка горит. — Правильно, — обрадовался учитель. — Крутишь — и горит. Но эта лампочка горит уже три часа. Теперь усмехнулся сотрудник: — Не может быть. Сейчас она погаснет. Подождем несколько секунд. Присядьте, пожалуйста. Они присели возле стола. Физик кивком головы указал на бумаги. — Проекты вечных двигателей. Бездарная трата свободного времени. Но на каждое письмо надо ответить. — Сочувствую, — пожалел физика Таратар. — Ничего, у других бывает и похуже, — неопределенно ответил физик. — Посылки нам, правда, не присылают… Но ваш случай наилегчайший. Собеседники говорили еще несколько минут о значении открытия электричества, об Эдисоне, о том, что недавно на Марсе зажгли лазером маяк… Научный сотрудник явно нервничал, поглядывая то на часы, то на лампу. Лампочка светилась. — Простите, в этой вашей штуке нет другого источника электротока? — поинтересовался научный сотрудник. — Как видите, отсутствует. — Непонятно… Подождите, пожалуйста. Я скоро вернусь. Он бережно уложил двигатель в портфель, ушел с коробкой. Таратар читал развешанные на стене фотокопии документов. Это были постановления академий наук разных стран о тех задачах, которые не рассматриваются учеными. Самый первый документ, датированный 1775 годом, был принят Парижской академией: «Отныне и впредь не рассматривать представленных разрешений задач удвоения куба, трисекции угла, квадратуры круга, а также машин, долженствующих осуществить вечное движение…» Прошли столетия, а сотрудник все еще отвечает на письма неуемных изобретателей… Вернувшись, физик протянул коробку Таратару: — Простите, как ваше имя отчество? — Семен Николаевич. — Семен Николаевич, кто вы по профессии? — Я учитель математики. — Замечательно! — сказал физик. — Вами очень интересуются двое моих коллег. Они тоже математики. Я вас провожу, если не возражаете… Что касается прибора… Это вы сконструировали?.. — Мой ученик… Сыроежкин. — Способный парень, — похвалил физик. — Устройство прибора известно давно. Но он действует как-то по-новому. Весь секрет, нам кажется, заключен в движущихся частях… — Так я и предполагал. — Мы не можем определить, из какого металла они сделаны. Советуем вам показать его в институте твердых сплавов. — Я знаю, что в двигателе практически ничтожное трение, — с достоинством ответил Таратар. — Ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос: этот двигатель можно назвать вечным? Физик весело взглянул на учителя. — Из всех проектов, которые я просмотрел, наиболее оригинальное устройство. — Спасибо. Именно это я и хотел знать, — поблагодарил Таратар. Физик привел Таратара в комнату, в которой работали два научных сотрудника. Здесь бумаг было значительно больше: пухлые пачки разложены на столах, стульях, стеллажах. Возле стены набитые письмами мешки. Математики обрадовались, узнав, что их гость учитель, усадили Таратара. — Видите ли, Семен Николаевич, — сказал один из математиков, — мы находимся в очень тяжелом положении. Дело в том, что в настоящий момент мы фермисты. — Фермисты? — переспросил Таратар. — Случилось так, — пояснил его коллега, — что математический журнал для школьников «Пи» и еще ряд изданий напечатали статьи о теореме Ферма. И вот… — Математик красноречиво указал на мешки. — Если бы вы, уважаемый Семен Николаевич, согласились с вашими математиками помочь нам ответить на эти письма… — У меня восьмиклассники, — сказал Таратар. — Восьмиклассники способны футболом пожертвовать ради теоремы Ферма!.. — Сейчас в школе четвертая четверть, — хмурясь, сказал учитель, самая ответственная… Но я поговорю о вашем предложении с классом… — Отныне и впредь!.. — сказал Таратар классу и процитировал, какие задачи не рассматривают уже более двух веков академии наук всех стран. — А вы заставляете старого учителя бегать по институтским кабинетам с «вечным двигателем»!.. Он водрузил на шкаф прибор Сыроежкина. Лампочка горела. — Кто хочет отвечать на письма фермистов? — продолжал Таратар. Добровольцев не нашлось. — Эх вы, гении, — сказал Таратар. Гении смотрели на учителя с любопытством. Они еще никогда не видели учителя таким возмущенным. Таратар ходил по классу крупными шагами, говорил очень громко, жестикулировал. Ни один гений не решался в эти минуты перечить ему. — Решение академий — не просто каприз академиков, — гремел Таратар. Неразрешимость проблем типа вечного двигателя доказана работами математиков девятнадцатого века Абеля и Галуа. И заметьте, как поступают настоящие математики: вместо решения одной маленькой задачи они создают целую теорию, которая содержит ответ на все задачи такого типа… Невозможно — и точка! Чем больше я думаю о груде рукописей, которые мне пришлось видеть, тем яснее понимаю, что их авторов привлекла жажда легкого успеха в математике, а не сама математика. Математика — это упорство, самоотречение, нескончаемый труд… После этих слов Профессор заерзал на парте и покраснел. А Электроник неожиданно для всех продекламировал: И корень взяв из нет себя, Увидел зорко в нем русалку. — Великолепно! — подхватил Таратар. — Великолепно сказано о мнимых числах. «Нет себя» — то есть минус единица. Квадратный корень из минус единицы. Что это значит для нематематика? Головоломка — и только. А математик Хлебников, автор этих строк, увидел в нем поэзию… Таратар успокоился и перешел к уроку. — Запишите задачу, — деловито произнес он. — «Сколько стоит один грамм света при стоимости электроэнергии в 4 копейки за киловатт-час и коэффициенте полезного действия электрического источника света 10 процентов?» — Десять миллионов рублей, — мгновенно ответил Электроник. И гении подтвердили: — Точно: десять миллионов. — Разве вы решали эту задачу? — подозрительно спросил Таратар. — Она слишком легкая, — сказал Макар Гусев. — Ну, если и для Гусева легкая; то какую же проблему вы хотите рассмотреть? Восьмиклассники были единодушны: — Про искусственное животное! Корову из кастрюли!.. Смирновское изобретение… Витька Смирнов сиял как именинник. — Хорошо, — согласился Таратар. — Скажи нам, Смирнов, что ты хотел решить своим опытом? Смирнов неторопливо встал, ярко-синими глазами посмотрел на учителя. — Вообще меня интересует проблема происхождения жизни на земле, — медленно сказал Виктор. Никто не улыбнулся. В тишине резко прозвучал вопрос Профессора: — А почему, собственно, корова?