— Нет. — Как же ты узнаешь приметы? — Мне и не нужно примет. Клады всегда закапываются под таким домом, где водится нечистая сила, или на острове, или под сухим деревом, у которого одна какая-нибудь ветка длиннее всех прочих. На острове Джексона мы уже пытались искать и можем попытаться ещё раз когда-нибудь после. Старый дом с привидениями есть у ручья за Стилл-Хауз, а там сухих деревьев сколько хочешь. — И под каждым деревом клад? — Ишь чего захотел! Конечно, нет! — Так как же ты узнаешь, под каким копать? — Будем копать под всеми. — Ну, Том, ведь этак мы проищем всё лето! — Что за беда! Зато представь себе, что мы найдём медный котёл с целой сотней замечательных долларов, покрытых ржавчиной, или полусгнивший сундук, полный брильянтов. Что ты тогда скажешь? У Гека загорелись глаза: — Вот это здорово! Этого мне хватит на всю мою жизнь. Только на что мне брильянты? Ты подай мне мою сотню долларов, а брильянтов мне и даром не надо. — Ладно! Уж я-то брильянтов не брошу, можешь быть спокоен. Некоторые из них стоят по двадцати долларов штука. И нет ни одного, который стоил бы дешевле доллара. — Будто? — Честное слово, спроси кого хочешь. Ты разве никогда не видел брильянтов, Гек? — Насколько я помню, нет. — Но у королей целые горы брильянтов. — Так ведь я не знаком с королями. — Где ж тебе! Вот если бы ты очутился в Европе, ты увидел бы целую кучу королей. Там они так и кишат, так и прыгают… — Прыгают? — Ах ты чудак! Ну, зачем же им прыгать? — Но ведь ты сам сказал: они прыгают. — Глупости! Я только хотел сказать, что в Европе их сколько угодно. И, конечно, они не прыгают, зачем бы им прыгать? Поглядел бы ты на них, там их тьма-тьмущая — вот таких, как тот горбатый Ричард[41]… — Ричард? А как его фамилия? — Никакой у него фамилии нет. У королей одни лишь имена. — Ну, что ты! — Правду тебе говорю. — Если так, не хотел бы я быть королём. Может, им и нравится, чтобы их звали, как негров, одним только именем, мне же это совсем не по вкусу. Но погоди, где же мы будем копать? — Не знаю. Разве начать с того старого дерева, там, на пригорке, за ручьём? — Ладно. Они достали сломанную кирку и лопату и отправились в путь. Идти надо было три мили. На место они пришли, задыхаясь, изнемогая от зноя, и улеглись в тени ближайшего вяза отдохнуть и покурить. — До чего хорошо! — сказал Том. — Угу! — Слушай-ка, Гек, если мы выроем клад, что ты сделаешь со своей половиной? — Я? Каждый день буду покупать пирожок и стакан содовой воды, буду ходить в каждый цирк, какой приедет в наш город. Уж я знаю, что мне делать, чтобы весело прожить! — Неужто ты ничего не отложишь в запас? — Откладывать? Это к чему же? — А к тому, чтобы хватило и на будущий год. — Ну, это зря. Если я не истрачу всех денег, в наш город как-нибудь вернётся мой батька и наложит на них свою лапу. А уж после него не поживишься! Будь покоен, очистит всё!.. А ты что сделаешь со своей долей, Том? — Куплю барабан, взаправдашнюю саблю, красный галстук, бульдога-щенка и женюсь. — Женишься? — Ну да. — Том, ты… ты не в своём уме! — Погоди — увидишь. — Ничего глупее ты не мог выдумать, Том. Возьми хоть бы моего отца с матерью — ведь они дрались с утра до вечера. Этого мне никогда не забыть! — Вздор! На которой я женюсь, та драться не станет. — А по мне, они все одинаковые. Нет, Том, ты подумай хорошенько! Я тебе говорю — подумай. Как зовут девчонку? — Она вовсе не девчонка, а девочка. — Ну, это-то всё равно. Одни говорят: девочка, другие — девчонка; кто как хочет, так и говорит. И то и другое правильно. А как её зовут, Том? — Когда-нибудь скажу, не теперь. — Ладно, как знаешь. Только, если ты женишься, я останусь один-одинёшенек. — Ну вот ещё! Переедешь к нам, и будешь жить у меня… А теперь довольно валяться — давай копать! Они трудились, обливаясь потом, около получаса, но ничего не нашли; проработали ещё с полчаса, и опять никаких результатов. Наконец Гек сказал: — Клады всегда зарывают так глубоко? — Нет, не всегда — иногда! И не все. Мы, должно быть, не там копаем. Выбрали другое местечко и снова принялись за работу. Теперь она шла не так быстро, но всё же кое-как подвигалась вперёд. Одно время оба рыли молча, затем Гек перестал копать, опёрся на лопату, вытер рукавом со лба крупные капли пота и сказал: — Где мы будем копать потом, когда покончим с этой ямой? — Я думаю, не попробовать ли старое дерево за домом вдовы на Кардифской горе? — Что ж, место подходящее. А только как ты думаешь, Том, вдова не отберёт у нас клада? Ведь это её земля. — Отобрать у нас клад! Пусть попробует! Нет уж, клад такое дело: кто его нашёл, тот и бери. А в чьей он земле, всё равно. Гек успокоился. Они продолжали копать, но через некоторое время Гек сказал: — Чёрт возьми, мы опять не на том месте копаем! Ты как думаешь, Том? — Странно, Гек, ужасно странно, — я не понимаю… Случается, что и ведьмы мешают. По-моему, тут пакостят ведьмы. — Ну вот ещё! Что за ведьмы? Разве у них есть сила днём? — Верно, верно! Я и не подумал. А, теперь я понимаю, в чём дело! Вот дураки мы с тобой! Ведь надо сначала найти, куда тень от самой длинной ветки падает ровно в полночь, там и копать. — Ах, чтоб его! Значит, всё это время мы работали как идиоты зря! А теперь, чёрт возьми, придётся ещё раз идти сюда ночью. Такую ужасную даль! Тебе можно будет выбраться из дому? — Уж я выберусь. И потом, надо покончить сегодня же ночью, иначе, если кто увидит наши ямы, сейчас же догадается, что мы тут делали, и сам выроет клад. — Ну что ж! Я опять приду к тебе под окно и мяукну. — Ладно. Спрячем кирку и лопату в кустах… Ночью, около двенадцати, мальчики пришли к тому же дереву и, усевшись в тени, стали ждать. Место было дикое, а время такое, которое издавна считается страшным. Черти шептались в шумящей листве, привидения прятались в каждом тёмном углу, издали глухо доносился собачий лай, сова отзывалась на него зловещими криками. Торжественность обстановки подавляла мальчиков, и они почти не разговаривали. Наконец они решили, что полночь уже наступила, заметили, куда падает тень, и принялись копать. Их окрыляла надежда: работать стало куда интереснее, и усердие их возросло. Яма становилась всё глубже и глубже, и каждый раз, как кирка ударялась обо что-нибудь твёрдое, у них замирали сердца, но каждый раз их ждало новое разочарование. То был либо корень, либо камень. Наконец Том сказал: