Будто что-то взорвалось у нее в груди – неведомая невидимая сила, что ударила в нее, лишила богиню способности дышать. Когда она ударилась о землю, все страхи, что овладевали ею за всю ее недолгую жизнь, вдруг сжали ей горло, будто когтями. Перед ней вдруг появилась Деметра. – Мама… Та дернула Персефону вверх за запястье. Оно все еще ныло после падения, и от рывка его пронзила острая боль. Деметра завопила, хохоча. – Кора. – Персефона содрогнулась от этого имени. – Я знала, что этот день придет. Персефона пыталась высвободиться, призвать свою силу, но та не откликалась на ее зов. – Ты будешь моей. С этого момента и навсегда. – Но мойры… – Они переплели твою судьбу заново, – ответила мать и переместила их. От запаха магии Деметры Персефону затошнило. Она оказалась за стенами стеклянного ящика. Деметра стояла снаружи. Персефона била по стеклу руками и ногами, крича во весь голос: – Я тебя ненавижу! Я тебя ненавижу! – Возможно, сейчас, – ответила мать. – Но через тысячу лет у тебя останусь только я. Смотри, как твой мир умирает, и наслаждайся. Все погрузилось во тьму, и Персефону вдруг обступили образы. На экранах вокруг показывались жизни ее друзей и врагов, они жили и умирали, в то время как она оставалась в своей тюрьме. Здесь была даже Лекса – неподвижный образ ее надгробного камня, растрескавшегося от непогоды. Она смотрела, как жизни Сивиллы, Гермеса, Левки, Аполлона и остальных продолжались без нее. Сивилла разбогатела и умерла, Гермес с Аполлоном просто жили дальше, а Левка вернулась к Аиду – Аид, ее возлюбленный, ее настоящая вторая половина, сам позвал нимфу в свою постель. Персефона смотрела, как тот находил утешение в теле другой – в Левке, которую потом бросил, и других женщин, которые были ей незнакомы. Они сменяли друг друга, и Аид опустошал себя в каждой из них, тяжело дыша в изгиб их шей, и, истощенный, снова оставался один. Персефона вонзила ногти в свои ладони, ее горло закровоточило, когда она прокричала ему – и прокляла его. «Ты говорил, что спалил бы ради меня весь мир, – и все же он живет и процветает, и ты живешь в нем – без меня». Она выместила свой гнев на стенах, но даже ее ярости оказалось недостаточно, чтобы призвать магию. Стоя там и наблюдая, как мир Аида продолжает жить без нее, она поклялась, что уничтожит их. И мир, и Аида. – Персефона. Ее имя, то, как оно было произнесено – мягким, еле слышным шепотом откуда-то снизу, – привлекло ее внимание. Она опустила взгляд и увидела Аида. Мир вокруг вдруг изменился, словно она покинула свою клетку и оказалась в центре полыхающего поля боя. На земле у ее ног лежал Аид с остекленевшими глазами – кровь переполняла его рот и стекала по его лицу. Персефона упала на колени. – Аид, – ее голос звучал иначе, надорванно. Она откинула волосы с его лица, и, несмотря на кровь, он улыбнулся ей. – Я думал… я думал, что никогда больше тебя не увижу. – Я здесь, – прошептала она. Он поднял руку и провел пальцем по ее щеке. Она сделала вдох, закрыв глаза, пока его прикосновение не исчезло. Персефона посмотрела на него и обнаружила, что он закрыл глаза. – Аид! – Она обхватила ладонями его лицо, и он чуть приоткрыл их. – Мм? – Останься со мной, – взмолилась она. – Я не могу, – ответил он. – Что значит, ты не можешь? Ты можешь исцелить себя. Исцелись! Он чуть шире раскрыл глаза, лицо его было грустным: – Персефона. Все кончено. – Нет, – она затрясла головой. Богиня вплела пальцы в его спутанные волосы, а потом положила руки ему на грудь. Аид накрыл ее ладони своими. – Персефона, посмотри на меня, – приказал он. – Ты была моей единственной любовью – моим сердцем и моей душой. Мой мир начался и закончился с тобой, мое солнце, звезды и небо. Я никогда тебя не забуду, но я прощаю тебя. Слезы жгли ей глаза, в горле встал ком. – Прощаешь меня? Эти слова заставили ее наконец всмотреться в весь тот ужас, что их окружал. Она вдруг поняла, где они, и вспомнила события, что предшествовали всему этому, – она находилась в подземном царстве, и все оно было охвачено пламенем. От богатой зелени и элегантной красоты, созданной Аидом, не осталось и следа – ни садов, ни деревни Асфодель, ни даже дворца, вырисовывающегося у горизонта. Их сменили огонь и колючие стебли – они были толстыми и завивающимися по спирали, и поднимались среди обломков, словно игла, прошедшая сквозь нить. Одна из этих ветвей пронзила Аида насквозь в области живота. – Нет! Она попыталась приказать ветви исчезнуть, и когда это не сработало, Персефона попробовала сломать ее руками, но ее ладони стали скользкими от крови Аида. – Нет, пожалуйста, Аид. Я не хотела… – Я знаю, – тихо произнес он. – Я тебя люблю. – Не надо, – взмолилась она, и слезы полились у нее по щекам. Горло и грудь разрывала боль. – Ты говорил, что не оставишь меня. Ты обещал. Но Аид лежал неподвижно, и крики Персефоны заполнили тишину, а ее боль обратилась в тьму. Позднее она очнулась в окружении знакомого запаха пряностей и пепла, свернувшаяся калачиком у твердой груди. Она открыла глаза и увидела, что лежит в объятиях Аида. Персефона была так шокирована видеть его целым и невредимым, что у нее заныла кожа. – Ты отлично справилась, – сказал он. Его слова лишь пробудили в ней новую волну эмоций. Скривив губы, она закрыла лицо руками, не в силах сдержать слезы. – Все хорошо. – Аид обнял ее еще крепче и прижался губами к волосам. – Я здесь. Персефона разрыдалась еще сильнее. Она старалась собраться, взять свои эмоции под контроль, потому что ей нужно было отдалиться от него и этого места, где она пережила ужас, казавшийся таким реальным. Богиня высвободилась из его объятий. – Персефона… Она поднялась и повернулась к Аиду. Он сидел на земле, выглядя так же, как когда они начали, – его совершенно не изменило то, что произошло, и это лишь разозлило ее еще сильнее. – Это было жестоко, – у нее болело горло, голос срывался и хрипел. – Что бы это ни было, это было жестоко. – Это было необходимо, – ответил Аид. – Ты должна научиться… – Ты мог меня предупредить. Ты вообще знаешь, что я видела? Он стиснул челюсти, и она поняла – он знает. – Что, если бы роли сменились? Аид ответил ей бесстрастным взглядом: – Они и сменились. Персефона оцепенела: – Это какое-то наказание? – Персефона, – он потянулся к ней, но богиня отшатнулась назад. – Не надо… – она подняла руки, чтобы остановить его. – Мне нужно время. Наедине. – Я не хочу, чтобы ты уходила. Она не знала, что ответить, так что просто пожала плечами: – Не думаю, что выбор за тобой. Она исчезла, успев лишь услышать низкое грудное рычание Аида. Глава XXII Прикосновение сожаления