– Да, – прошипела та. – Ты знаешь, что еще можешь все это остановить, – сказала Персефона. – Нельзя побороть судьбу. – Ты и правда в это веришь? – усмехнулась Деметра. – Даже зная о судьбе Тюхе? Персефона сжала губы. Это было признание Деметры. – Она любила тебя. – Возможно – вот только она тоже говорила мне, что я не смогу побороть судьбу, а теперь – посмотри на меня. Я перерезала нить ее судьбы своими собственными руками. – Убивать может каждый, мама. – И все же не каждый может убить бога, – ответила та. – Так вот каков твой путь. И все только из-за того, что я полюбила Аида? Деметра скривила рот: – Ох, благонравная дочь, дело не только в тебе. Я свергну каждого олимпийца, принявшего сторону судьбы, каждого верующего, что их уважает, и одного за другим убью их всех. А когда закончу, то не оставлю камня на камне от мира вокруг тебя. Тело Персефоны затряслось от гнева: – Ты думаешь, что я буду просто стоять в стороне и смотреть на все это? – Ох, цветочек. У тебя не будет выбора. Только тогда Персефона поняла, что возродить Деметру, скрытую внутри, уже невозможно. Та богиня давно умерла, и хотя она время от времени появлялась – улыбаясь детям и вспоминая свою травму, – ей уже никогда не стать прежней. Деметра решила, что ей необходимо стать такой ради собственного выживания. Персефона уже давно потеряла свою мать, и это… было их прощание. – Тебя ищут олимпийцы. Деметра ответила ей наводящей ужас улыбкой. Она словно хотела что-то добавить, но ее перебили. – Мисс Досо! – позвал малыш, и Деметра повернулась к нему. Ее искривленный рот и злобный прищур сменились улыбкой и искорками в глазах. – Да, мой милый? – ее голос был тихим и приятным – таким, каким поют сладкие колыбельные. – А вы расскажете нам о Геракле? – Конечно, – она рассмеялась, и смех ее был похож на звон серебряного колокольчика. Ее взгляд упал на Персефону, и фальшивая улыбка снова растворилась: – Тебе следует бояться, что они найдут меня, дочь. После этого богиня плодородия отвернулась, давая Персефоне понять, что их разговор окончен. Слова Деметры были предостережением, отбросив на ее сердце устрашающую тень. Персефона сделала глубокий вдох, испытывая отвращение к запаху матери, наполнившему ее горло, и покинула музей. Глава XXVIII Прикосновение ужаса После похода в музей Персефона не вернулась в офис. Вместо этого она перенеслась в подземное царство и отправилась искать Гекату. Она нашла ее на лугу – та уже ждала ее. На Гекате сегодня были черные одежды – под цвет Нефели, что застыла рядом с ней подобно дурному предзнаменованию. При виде них Персефона замедлила шаг, в ее груди пробудилось беспокойство. Геката никогда не ждала ее, она всегда была чем-то занята – сбором трав и грибов, приготовлением ядов или проклятием смертных. Персефона остановилась на краю луга, глядя на богиню. – Я почувствовала твой гнев в тот же момент, как ты спустилась в подземное царство, – произнесла Геката. – Я меняюсь, Геката, – голос Персефоны надломился. – Ты превращаешься, – поправила ее Геката. – Ты ведь ее чувствуешь? Тьму, что поднимается в тебе. – Я не хочу стать такой, как моя мать. Это был самый большой ее страх, то, о чем она думала с той ночи, когда попросила Аида отвести ее в Тартар, чтобы подвергнуть пыткам Пирифоя. – Меня не приводят в ужас пытки, – сказала Персефона. – Я жажду отмщения по отношению к тем, кто меня обидел. Я готова убивать, чтобы защитить свое сердце. Я больше не знаю, кто я. – Ты Персефона. Царица Аида, предназначенная ему судьбой. Ее грудь тяжело вздымалась и опускалась. – Ты не должна чувствовать стыд от того, что причиняешь боль людям, которые причинили боль тебе, – добавила Геката. – Это природа битвы. Они уже говорили о сражениях и войне – эти слова вплетались нитью во все их разговоры в последние месяцы: борьба с Деметрой, война с богами. – Но разве это не значит, что я не лучше тех, кто причиняет мне вред? Геката саркастично рассмеялась: – Тому, кто так говорит, никогда не причиняли боль, – не такую, как тебе или мне. Персефоне хотелось расспросить Гекату подробнее – как ей причинили боль? Но она знала, какое горе пробуждают такие вопросы, и не желала подвергать этому богиню. – Твоя мать ведет войну в мире наверху, – напомнила Геката. – Ты желаешь ее повергнуть? – Да. – Тогда я научу тебя как, – сказала Геката, и за ее словами последовала ужасающая вспышка силы – в ладонях ее собрался черный огонь, отбрасывающий тени ей на лицо. Она выглядела устрашающе с обескровленным лицом цвета пепла. – Я буду сражаться с тобой, как сражалась бы твоя мать. И тебе будет казаться, что я никогда тебя не любила. Прежде чем Персефона успела задуматься над ее словами, Геката выпустила свою магию теней. Персефону отбросило назад, и она ударилась спиной о ствол дерева. Боль была невыносимой – словно ее позвоночник разломился на куски. Обездвиженная, она тут же призвала свою магию, чтобы исцелиться, но внезапное рычание Нефели заставило кровь застыть у нее в жилах. Она совсем забыла о гриме, бросившемся к ней. Не успев полностью исцелиться, Персефона перекатилась на ноги и вытянула руку, использовав свою магию, чтобы перенести собаку в другую часть подземного царства. Напротив нее на другой стороне луга неподвижно стояла Геката, и впервые со дня знакомства с богиней колдовства Персефона осознала, что никогда по-настоящему не чувствовала магию Гекаты. Она ощущала ее вспышками – словно призрачные огоньки, сияющие во тьме, время от времени направляющие ее, пахнущие шалфеем и землей. Эта же магия – та, которую она призвала для битвы, – была совсем иной. Она была древней. Ее запах был горько-кислым, как у вина, но с особым привкусом, остававшимся в горле, – металлическим, подобно крови. От его ощущения ужас сжал ей сердце, и его биение стало единственным, на чем она могла сосредоточиться, – на нем и на быстром приближении Гекаты. Персефона сконцентрировалась на исцелении и призыве своей силы, снова и снова повторяя про себя слова Аида, что он произнес во время их сражения в роще. «Если бы ты боролась с любым другим олимпийцем – любым врагом, – он бы ни за что не позволил тебе встать». Геката играла по тем же правилам, послав в нее удар магии теней. Персефона подняла руку, и на долю мгновения все замедлилось – но, в отличие от тех случаев, когда ей удавалось заморозить время, магия Гекаты тут же среагировала, словно прежде она использовала лишь ее крупицу, и разрушила заклинание Персефоны. Тени снова ударили в нее, отбросив назад. Персефона упала, отбив себе легкие и подняв вокруг тучи пыли. Вдруг земля вокруг нее задрожала и застонала. Богиня почувствовала, как та разверзается прямо под ней, и вцепилась ногами и руками в почву, чтобы не упасть в образовавшуюся расщелину. Она подняла глаза и увидела Гекату всего в нескольких футах от себя. Ее глаза были полностью черными. Она разверзла землю, даже не пошевелив пальцем. Она использовала могущественную магию и не падала от усталости. Она поставила Персефону на колени, применив лишь одну унцию своих сил. Персефона попыталась подняться, но лишь сильнее провалилась. – Геката, – имя богини слетело с ее губ, но ту не тронула ее мольба. Вместо этого она швырнула в Персефону огонь. Богиня весны, завопив, упала в расщелину. Тьма окружила ее лишь на пару секунд – она снова приземлилась на выжженную огнем сражения поляну. От мощного удара земля под Персефоной углубилась на несколько футов, и она оказалась на дне кратера. Она лежала там секунду, глядя в небо подземного царства. Оно было мутным и светлым. Персефона снова вспомнила наставления Аида. «Как мне бороться, если я не знаю, какую силу ты против меня используешь?» «А ты никогда и не будешь знать». Она переместилась, появившись позади Гекаты, магия бурлила у нее в крови. Богиня колдовства повернулась к ней, и на этот раз вместо теней из-под земли пробились темные колючие стебли. Широко распахнув глаза, Персефона снова исчезла. Появившись на несколько футов дальше, она призвала свою магическую силу – перед ней вырос похожий колючий стебель, но толще, острее и с красными шипами. Он переплелся со стеблями Гекаты, образовав барьер между богинями. – Ну, наконец-то, – произнесла Геката, и на ее лице появилась коварная улыбка. Персефона ощутила вспышку магии Гекаты, энергию столь свирепую и убийственную, что сердце зашлось у нее в груди. Сплетение стеблей взорвалось, и Персефона рухнула на землю, закрыв голову, – шипы разлетелись по всей поляне. Острая боль пронзила ее тело в нескольких местах, где воткнулись колючки. Она зарычала от боли, и магия обволокла ее, выдавливая из ее тела щепки и запечатывая раны. – Ты единственная, кто может остановить твою мать, – сказала Геката. – И все же, мне кажется, ты ждешь, когда вмешаются олимпийцы. Персефона вздрогнула. Геката была не так уж не права, вот только олимпийцы были намного сильнее богини весны. – Может, когда-то они и были сильнее, но теперь? – спросила Геката. – Уйди из моей головы! – выдавила Персефона сквозь стиснутые зубы. Богиня колдовства ее проигнорировала. – Что, если они примут не твою сторону? Что, если они разлучат вас с Аидом? У Персефоны тряслись руки, внутри ее произошел сдвиг, ее магия изменилась. Она тянула ее из колодца, до которого ей удалось добраться лишь однажды.