– Об астральных телах, – отозвалась тетя Кэти. – Я попросила двухпенсовую монету – у меня были только полупенни. Лицо показалось мне знакомым, но я никак не могла вспомнить… И теперь не могу, но, по-моему, это был кто-то, отошедший в потусторонний мир – возможно, уже давно, – поэтому воспоминание было очень смутным… Просто удивительно, как людей направляют к тому, кто им нужен, – даже если дело только в монетках для телефона. О боже, у Пикоков такая очередь – должно быть, получили рулет с вареньем! Надеюсь, я не опоздала! Перебежав через дорогу, миссис Лайонел Клоуд пристроилась в хвост очереди у кондитерской, состоящей из женщин с угрюмыми лицами. Пуаро зашагал по Хай-стрит. Он не стал заходить в «Олень», а направился к «Белому дому». Ему очень хотелось побеседовать с Линн Марчмонт, и он подозревал, что это желание взаимно. Было прекрасное утро – почти летнее, но с подлинно весенней свежестью. Пуаро свернул с основной дороги. Он видел тропинку, тянущуюся мимо «Плакучих ив» вверх по склону холма к «Фарроубэнку». Чарльз Трентон шел по ней со станции в пятницу, незадолго до смерти. Спускаясь с холма, он встретил идущую наверх Розалин Клоуд. Трентон не узнал ее, что неудивительно, так как он не был Робертом Андерхеем, и она, естественно, не узнала его по той же причине. Но когда ей показали тело, она поклялась, что ни разу не видела этого человека. Розалин сказала так ради собственной безопасности или же она в тот день была настолько погружена в свои мысли, что даже не взглянула на лицо мужчины, который шел ей навстречу? Если так, то о чем она думала? Случайно не о Роули Клоуде? Пуаро двинулся по боковой дорожке, ведущей к «Белому дому». Сад выглядел очень приятно. Цвели сирень и золотой дождь, а в центре лужайки возвышалась старая сучковатая яблоня. Под ней растянулась в шезлонге Линн Марчмонт. Она нервно вскочила, когда Пуаро церемонно пожелал ей доброго утра. – Вы напугали меня, мсье Пуаро. Я не слышала ваших шагов по траве. Значит, вы все еще в Уормсли-Вейл? – Как видите. – Почему? Пуаро пожал плечами: – Это приятное уединенное место, где можно расслабиться. Вот я и расслабляюсь. – Я рада, что вы здесь, – сказала Линн. – Вы не спрашиваете меня, как ваши родственники: «Когда вы возвращаетесь в Лондон, мсье Пуаро?» – с тревогой дожидаясь ответа? – Они хотят, чтобы вы вернулись в Лондон? – По-видимому, да. – Ну а я не хочу. – Да, вижу. Почему, мадемуазель? – Потому что это означает, что вы не удовлетворены. Я имею в виду, не удовлетворены версией, будто это сделал Дэвид Хантер. – А вам так хочется, чтобы он оказался невиновным? Пуаро увидел, как она слегка покраснела под загаром. – Естественно, я не хочу, чтобы человека повесили за то, чего он не совершал. – Да, вполне естественно. – А полиция просто предубеждена против него, потому что он их разозлил. Самое худшее в Дэвиде – это то, что ему нравится восстанавливать людей против себя. – Полиция не так предубеждена, как вы думаете, мисс Марчмонт. Предубеждены были присяжные. Они не подчинились указаниям коронера и вынесли вердикт, вынуждающий полицию арестовать Дэвида Хантера. Но могу вас заверить: они далеко не удовлетворены обвинением против него. – Значит, его могут освободить? – обрадовалась Линн. Пуаро снова пожал плечами. – А кого же они подозревают, мсье Пуаро? – Тем вечером в «Олене» была женщина, – медленно произнес он. – Ничего не понимаю! – воскликнула Линн. – Когда мы думали, что этот человек – Роберт Андерхей, все выглядело так просто. Почему майор Портер сказал, что это Андерхей, если это не так? Почему он застрелился? Мы вернулись туда, откуда начали. – Вы третья, кто использует эту фразу! – Вот как? – Она казалась удивленной. – А чем вы занимаетесь теперь, мсье Пуаро? – Разговариваю с людьми – вот и все. – Но вы не спрашиваете их об убийстве? Пуаро покачал головой: – Нет, я просто… как бы это сказать получше… собираю сплетни. – Это помогает? – Иногда. Вас бы удивило, как много я знаю о повседневной жизни в Уормсли-Вейл за последние несколько недель. Я знаю, кто куда ходил, кто с кем встречался, а иногда и кто что говорил. Например, я знаю, что Арден шел по тропинке в деревню мимо «Фарроубэнка» и спросил дорогу у мистера Роули Клоуда, что у него был рюкзак на спине и не было багажа. Я знаю, что Розалин Клоуд провела больше часа на ферме с Роули Клоудом и была там счастлива, что для нее весьма необычно. – Да, – кивнула Линн, – Роули мне рассказывал. Он говорил, что она вела себя как горничная, которой предоставили несколько свободных часов. – Так он сказал это? – Пуаро сделал паузу. – Да, я знаю многое о происходящем здесь. И многое слышал о людских затруднениях – например, ваших и вашей матери. – Это не секрет, – усмехнулась Линн. – Мы все пытались выклянчить деньги у Розалин. Вы это имеете в виду, не так ли? – Я этого не говорил. – Но это правда! И, полагаю, вы слышали разговоры обо мне, Роули и Дэвиде. – Но ведь вы собираетесь замуж за Роули Клоуда? – Разве? Хотела бы я это знать… Как раз это я и пыталась решить в тот день, когда Дэвид выбежал из леса. У меня в голове словно застрял огромный вопросительный знак. Выходить мне за Роули или нет? Даже поезд в долине, казалось, спрашивал о том же. Дым превосходно изобразил в небе знак вопроса. На лице Пуаро появилось странное выражение. Линн неправильно его поняла. – Неужели вы не видите, мсье Пуаро, как все сложно? – воскликнула она. – Дело вовсе не в Дэвиде, а во мне! Я изменилась! Меня не было здесь три… четыре года. И я вернулась совсем не такой, какой была, когда уезжала отсюда. Такие трагедии происходят повсюду. Люди возвращаются домой изменившимися, им приходится приспосабливаться. Невозможно несколько лет вести другую жизнь и не меняться! – Вы не правы, – возразил Пуаро. – Трагедия всей жизни как раз в том, что люди не меняются. Линн уставилась на него, качая головой. – Так оно и есть, – настаивал он. – Почему вы вообще уехали? – Почему? Я поступила в армию – в Женскую вспомогательную службу флота. – Да, но почему вы туда поступили? Вы любили Роули Клоуда и были с ним помолвлены. Вы ведь могли работать на ферме здесь, в Уормсли-Вейл. – Могла, но мне хотелось… – Вам хотелось уехать за границу, повидать мир. Возможно, уехать от Роули Клоуда… И теперь вам все еще не сидится на месте! Нет, мадемуазель, люди не меняются! – Когда я была на Востоке, то тосковала по дому! – запротестовала Линн. – Да, там хорошо, где нас нет. У вас, возможно, всегда будет такое чувство. Вы воображали себе картину возвращения Линн Марчмонт домой. Но картина оказалась ложной, так как воображаемая вами Линн Марчмонт была не настоящей, а такой, какой бы вам хотелось быть. – По-вашему, я нигде не буду знать покоя? – с горечью спросила она. – Я этого не утверждаю. Но, уезжая, вы были не удовлетворены вашей помолвкой и теперь, когда вернулись, все еще ею не удовлетворены. Линн сорвала длинную травинку и стала задумчиво ее жевать. – Вы все знаете, не так ли, мсье Пуаро? – Это мое metier[27], – скромно отозвался он. – Но думаю, есть и другая истина, которую вы еще не осознали. – Вы имеете в виду Дэвида? – резко спросила Линн. – По-вашему, я влюблена в него? – Это решать вам, – сдержанно ответил Пуаро. – Но я сама этого не знаю! Что-то в Дэвиде меня пугает, а что-то притягивает… – Помолчав, она добавила: – Вчера я разговаривала с его бригадиром. Он приехал сюда, услышав об аресте Дэвида, чтобы узнать, нельзя ли ему чем-нибудь помочь. Бригадир сказал мне, что Дэвид был одним из самых храбрых людей, когда-либо служивших под его командованием. Но, несмотря на все похвалы, я чувствовала, что он не вполне уверен в его невиновности. – И вы также в этом не уверены? Линн криво улыбнулась: – Я никогда не доверяла Дэвиду. Можно любить человека, которому не доверяешь? – К сожалению, да. – Конечно, я была к нему несправедлива. Я верила грязным сплетням, будто он никакой не Дэвид Хантер, а просто дружок Розалин. Мне стало стыдно, когда бригадир сказал, что знал Дэвида еще мальчиком в Ирландии. – C’est epatant[28], – пробормотал Пуаро, – как часто люди хватают палку не с того конца!