– Тебе полагаются деньги по брачному контракту, но… – Полагаю, и эти деньги также ушли, – рассеянно промолвила Франсис. Несколько секунд Джереми молчал. – Мне очень жаль, Франсис, – сказал он наконец. – Не могу выразить, как мне жаль. Ты заключила неудачную сделку. Она бросила на него резкий взгляд: – Я это уже слышала. Что ты имеешь в виду? – Согласившись стать моей женой, ты имела право ожидать… ну, порядочного отношения и жизни, свободной от мелочных забот, – пояснил Джереми. Франсис посмотрела на него с искренним удивлением: – Как по-твоему, Джереми, почему я вышла за тебя замуж? Он криво улыбнулся: – Ты всегда была верной и преданной женой, моя дорогая. Но я не могу льстить самому себе, полагая, что ты вышла бы за меня при… э-э… других обстоятельствах. Она уставилась на него и неожиданно рассмеялась: – Какой ты забавный! Оказывается, под внешностью сухого законника скрывается сентиментальная душа! Ты в самом деле думаешь, будто я стала твоей женой в качестве платы за спасение моего отца от стаи волков в лице распорядителей жокей-клуба? – Ты ведь очень любила отца, Франсис. – Конечно, я любила папу! Он был очень симпатичным человеком, и с ним было интересно. Но я всегда знала, что он жуликоват. И если ты думаешь, будто я продала себя семейному адвокату, чтобы спасти его от того, что постоянно над ним висело, то ты никогда меня не понимал! «Как странно, – думала Франсис, – можно быть замужем за человеком больше двадцати лет и не знать, какие мысли роятся у него в голове. А впрочем, как можно такое знать, если у мужа совершенно другой склад ума? Насквозь романтический, хотя этот романтизм хорошо замаскирован. Мне следовало бы о нем догадаться по книгам Стэнли Уаймена[13] в его спальне. Бедный дурачок!» – Я вышла за тебя замуж, потому что была влюблена в тебя, – сказала она. – Влюблена? Но что ты во мне нашла? – Не знаю, что тебе ответить, Джереми. Ты совсем не походил на папину компанию. Никогда не говорил о лошадях. Ты и понятия не имеешь, как мне надоело слушать про лошадей и про то, кто будет фаворитом в скачках на кубок Ньюмаркета! Помнишь, ты однажды вечером пришел обедать, я сидела рядом с тобой и спросила у тебя, что такое биметаллизм[14], а ты мне объяснил? Это заняло весь обед – шесть блюд, – тогда мы были при деньгах и держали повара-француза. – Очевидно, это было невероятно скучно, – предположил Джереми. – Напротив, очень увлекательно! До того еще никто не воспринимал меня всерьез. А ты был так вежлив, но при этом, казалось, не считал меня ни красивой, ни даже хорошенькой. Это задело меня за живое. Я поклялась, что заставлю тебя обратить на меня внимание. – Ты своего добилась, – мрачно произнес Джереми Клоуд. – В тот вечер я вернулся домой и не мог сомкнуть глаз. На тебе было голубое платье с васильками… – Последовала длительная пауза, затем Джереми откашлялся и смущенно добавил: – Все это было так давно… Франсис быстро пришла ему на помощь: – А теперь мы немолодая супружеская пара, которая попала в затруднительное положение и ищет выход. – После того что ты мне сказала, Франсис, все выглядит в тысячу раз хуже. Этот позор… Она перебила его: – Давай поставим точки над «i». Ты чувствуешь себя виноватым, потому что нарушил закон. Тебя могут отдать под суд и отправить в тюрьму. Джереми поморщился. – Я не хочу, чтобы это произошло, и пойду на все, чтобы этого избежать, но не делай из меня высокоморальную особу, оскорбленную в своих лучших чувствах. Не забывай, что мою семью не назовешь высокоморальной. Мой отец, несмотря на все свое обаяние, был мошенником. Мой кузен Чарльз ничуть не лучше. Правда, дело замяли, и вместо суда его спровадили в колонию. А мой кузен Джералд подделал чек в Оксфорде. Но он пошел на войну и был посмертно награжден крестом Виктории за отвагу. Я пытаюсь доказать тебе, что не бывает ни абсолютно плохих, ни абсолютно хороших людей. Я и себя не считаю стопроцентно честной – просто никогда не подвергалась искушению. Но чем я могу похвастаться, так это храбростью и преданностью! – Дорогая!.. – Джереми встал и подошел к ней. Наклонившись, он коснулся губами ее волос. – А теперь, – улыбаясь, сказала дочь лорда Эдуарда Трентона, – что же нам делать? Попытаться раздобыть где-нибудь деньги? Лицо Джереми омрачилось. – Не вижу, каким образом. – Заложить дом… А, понимаю, – быстро проговорила Франсис, – он уже заложен. Конечно, ты сделал все возможное. Значит, нужно вытянуть из кого-то деньги. Вопрос в том, из кого именно? Полагаю, есть только одна возможность – черноволосая Розалин. Джереми с сомнением покачал головой: – Требуется очень большая сумма… А Розалин не может трогать основной капитал – он находится под опекой до конца ее дней. – Я этого не знала. Мне казалось, она распоряжается им полностью. А что произойдет после ее смерти? – Капитал перейдет к ближайшим родственникам Гордона – иными словами, будет поделен между мной, Лайонелом, Аделой и сыном Мориса Роули. – То есть перейдет к нам… – медленно произнесла Франсис и умолкла. В комнате, казалось, внезапно повеяло холодом. Затем она продолжила: – Ты мне этого не говорил. Я думала, деньги перешли к ней целиком и полностью и она может оставить их кому пожелает. – Нет. Согласно статуту от 1925 года, касающемуся наследства при отсутствии завещания… Сомнительно, чтобы Франсис внимательно слушала его объяснение. – Едва ли это затрагивает нас лично, – заметила она, когда он умолк. – Мы умрем значительно раньше, чем Розалин достигнет пожилого возраста. Сколько ей лет? Двадцать пять – двадцать шесть? Она запросто может дожить до семидесяти. – Мы могли бы попросить у нее в долг, как у родственницы, – неуверенно предположил Джереми. – Возможно, она великодушная девушка – мы ведь мало о ней знаем… – Тем более что мы были с ней достаточно любезны в отличие от Аделы, – добавила Франсис. – Только не должно быть и намека на… э-э… подлинную причину, – предупредил ее муж. – Разумеется, – с раздражением откликнулась Франсис. – Беда в том, что нам придется иметь дело не с ней самой. Она полностью под каблуком своего братца. – Весьма несимпатичный молодой человек, – заметил Джереми Клоуд. Франсис неожиданно улыбнулась: – Вовсе нет. Он очень привлекательный. Хотя, по-моему, не всегда разборчив в средствах. Но то же самое относится и ко мне. – Ее улыбка стала жесткой. Она посмотрела на мужа. – Мы не должны сдаваться, Джереми. Нужно обязательно найти какой-то выход – даже если мне придется ограбить банк! Глава 3 – Опять деньги! – воскликнула Линн. Роули Клоуд кивнул. Это был высокий широкоплечий молодой человек с загорелым лицом, задумчивыми голубыми глазами и очень светлыми волосами. Его медлительность выглядела скорее намеренной, нежели природной. В тех случаях, когда многие не лезли бы за словом в карман, он всегда предпочитал сначала подумать. – Да, – отозвался Роули. – В наши дни, кажется, все сводится к деньгам. – Но я думала, фермеры преуспевали во время войны. – Да, но ведь это не может продолжаться вечно. Через год все вернется на прежнее место. Оплата труда растет, работников не найдешь днем с огнем, все недовольны, и никто не знает, что делать, – если, конечно, не можешь фермерствовать на широкую ногу. Старый Гордон это предвидел и собирался вмешаться. – А теперь? – спросила Линн. Роули усмехнулся: – А теперь миссис Гордон едет в Лондон и тратит пару тысяч на норковое манто. – Это… это несправедливо! – Да нет… – Помедлив, он добавил: – Я бы хотел купить тебе норковое манто, Линн. – Как она выглядит, Роули? – Линн хотелось услышать мнение человека своего возраста. – Вечером сама увидишь – на приеме у дяди Лайонела и тети Кэти. – Да, знаю. Но я хочу, чтобы ты мне рассказал. Мама говорит, что она полоумная. Роули задумался.