И вот теперь они лежали в гнездышке из колосьев и солнца. Как это было чудесно — очутиться здесь ранним утром, вдвоем, так близко друг к другу и так далеко от остальных. Этель храбро протянула ему руку и явственно ощутила, как дрожит его рука. — Дирижабль скоро взлетит. Тебе нужно идти, — прошептал Ванго. — А ты? — Я тебя догоню. — Нет, я останусь с тобой. — Уходи! Этель приподнялась, но Ванго удержал ее за руку. — Пригнись и иди к краю поля, вон туда. А потом беги к цеппелину. — Ой! Что-то упало на землю за спиной Ванго. Он проворно подобрал предмет и сунул его за пояс. Это был револьвер. — Ты спятил, — сказала Этель. Ванго предпочел бы спятить. Как ему хотелось думать, что все это — его выдумки! Что невидимый враг, трижды за эту неделю пытавшийся его убить, не существовал. Что взгляд Этель может отогнать мрачные тени, окружавшие его со всех сторон. Этель вырвала руку, отошла на шаг и прошептала: — Ты обещал. Не забудешь? Он кивнул, невидяще глядя в пустоту. И Этель скрылась за стеной пшеничных колосьев. Она бежала уже минут десять, смахивая с глаз и щек налипшие волосы, как вдруг услышала далеко позади два выстрела. Она обернулась. Золотые колосья замерли, как море при отливе. Этель даже не могла определить, откуда она ушла и где раздались эти звуки. Издали уже доносился трубный зов сирены дирижабля. Этель растерянно топталась на месте. Но, вспомнив умоляющий взгляд Ванго, она все-таки направилась к цеппелину. Командир Эккенер кричал так громко, что дрожали стекла кухонного отсека. — Где он, ваш Piccolo?[1] Куда вы его подевали? Повар Отто Манц испуганно втянул голову в плечи, его жирные подбородки дрожали, он жалобно причитал: — Еще в полночь он был здесь и готовил соус. Нате, попробуйте! И он протянул Хуго Эккенеру ложку с дымящейся подливой, которую тот яростно оттолкнул. — При чем тут соус! Я спрашиваю, где Ванго? Кухня находилась в передней части дирижабля. Гигантская сигара рвалась в небо, натягивая причальные канаты. В ее чреве могли свободно разместиться десять каравелл, подобных той, на которой плавал Христофор Колумб. В дверях появился старший пилот: — Не хватает двух пассажиров. — Кого? — взревел Эккенер. — Нет моей младшей сестры, — сказал человек лет двадцати, вошедший следом за пилотом. — Господи, здесь не детский сад! Это первый в мире кругосветный перелет! А мы уже на час опаздываем. Ну и где эти детишки? — Вон они! — закричал повар. Этель врезалась в толпу, окружавшую цеппелин. Ее брат Пол бросился к окну. Она была одна. — Поднимите ее на борт! — приказал командир. Трап уже убрали, и девочку втащили наверх за руки. Пол встретил ее у входа вопросом: — Где ты была? Этель сунула в карманы сжатые кулачки. Она в упор смотрела на брата. Ей предстояло решить: либо снова погрузиться в молчание, как это было до встречи с Ванго, либо набраться смелости и в одиночестве пойти по новому пути. Пол заметил, что сестра в смятении. Она была похожа на лунатика, и брат боялся ее потревожить. — Я гуляла, — произнесла наконец Этель. В этот момент к ним подошел Эккенер. — А где Ванго? — Не знаю, — ответила девочка. — Я ему не сторож. Разве он не здесь? — Нет! — отрезал командир. — И здесь его уже не будет. Мы взлетаем. — Но вы же не улетите без Ванго? — взмолился повар. — Он уволен. Разговор окончен. Нам пора! Тут голос Эккенера дрогнул. Этель отвела глаза. Командир начал отдавать приказы пилотам. Отто Манц бессильно привалился к стене и жалобно спросил: — Но как же Ванго? Неужели вы это всерьез… — А что, я похож на шутника? — заорал Эккенер, грозно нахмурившись. Повар, по-прежнему державший деревянную ложку, еле слышно пролепетал: — Да вы хотя бы попробуйте его соус… Словно вкус трюфеля мог изменить судьбу мальчика. Но Эккенер уже скрылся. И вдруг раздался возглас метрдотеля Кубиса: — Вот он! Этель бросилась в кают-компанию и растолкала пассажиров, сгрудившихся у окна. Она торопливо оглядывала поле, где солдаты сдерживали толпу зевак. — Вот он! — повторил Кубис, стоявший рядом. И тут Этель увидела вдали человека. Он бежал к дирижаблю, размахивая руками. — Да это же господин Антонов! Борис Петрович Антонов тоже отсутствовал на перекличке. — Похоже, он ранен. Антонов и в самом деле хромал, его колено было обвязано шейным платком. На сей раз к люку приставили деревянную лесенку. Опоздавший рассказал, что поранил ногу. Он провалился в лисью нору, когда отошел подальше от дирижабля, чтобы сделать снимки. При этом он не спускал глаз с Этель. У Бориса Антонова был восковой цвет лица и маленькие очочки в железной оправе. Он путешествовал вместе с доктором Куклиным, русским ученым, официальным представителем Москвы, которому поручили следить за перелетом дирижабля над Советским Союзом. Двумя неделями раньше Эккенер решил обогнуть русскую столицу с севера, и десятки тысяч москвичей тщетно ожидали появления дирижабля. Доктор Куклин пришел в ярость. Но на Хуго Эккенера это не произвело ни малейшего впечатления. Тогда Куклин занялся своим соотечественником Антоновым. Он даже не взглянул на его колено с окровавленной повязкой. Понизив голос, он о чем-то расспрашивал своего спутника. Судя по всему, Куклин был удовлетворен его ответами. Он твердил: «Да… да… да…» — и даже потрепал Бориса Антонова по щеке, как генерал храброго солдата. Внезапно пассажиры почувствовали толчок: дирижабль взлетел. Этот миг, когда воздушный корабль оторвался от земли под крики толпы и медленно воспарил в безмолвные слои атмосферы, был одним из самых волнующих за все путешествие. Старый Эккенер сидел в узком деревянном кресле у окна пилотской кабины. Его голубые глаза заволокла легкая грусть. Командир думал о Ванго, об этом четырнадцатилетием мальчике, который провел почти год на борту «Графа Цеппелина» и которого он прозвал Piccolo. Эккенер сразу почувствовал, что у этого паренька загадочная, непостижимая судьба. Он невольно привязался к Ванго. Но с самого начала со страхом ждал того дня, когда мальчик исчезнет. Эккенер глядел вниз. Они уже поднялись на двести метров, оставив позади муравейник ангаров Лейкхерста. Под дирижаблем простиралось только пшеничное поле. И вдруг Эккенер улыбнулся: прямо под собой он увидел, сквозь дымку, золотисто-желтый простор и крошечную фигурку среди колосьев. Этот образ напомнил ему другие картины: Сахару, уходящую в океан, квадратики японских садов на острове Хоккайдо, полную луну над черными лесами Сибири, — всякий раз это было чудо. Вот и теперь ему казалось, что люди нарочно не собирали урожай, чтобы он смог разглядеть ребенка, бегущего под дирижаблем и оставляющего за собой дорожку притоптанных колосьев. Этель ушла в свою каюту. Глядя в окно, она не спускала глаз с точки, двигавшейся по земле. Девочка вцепилась в оконную раму. Тень дирижабля медленно, но верно перегоняла бегущего человечка. Этель изо всех сил вытягивала шею, чтобы за ним уследить, у нее бешено колотилось сердце. — Ванго! — шепнула она. В этот момент доктор Куклин, стоявший за переборкой в соседней каюте, уронил бокал с шампанским.