— За постельное белье отдельная плата. И за газ тоже. Подушки вам нужны? Ванго согласился и с этим. Первые двое суток он безвылазно провел в снятой комнате, лежа на отдельно оплаченной перине, под двумя отдельно оплаченными одеялами, уткнувшись лицом в две отдельно оплаченные подушки. Встав наконец с кровати, он почувствовал, что отлично выспался и что голова у него свежая. Он подошел к окну и потянулся. На полу у порога лежали два или три счета, подсунутые под дверь. Спрятав их в карман, он спустился по лестнице. Было время завтрака. Чтобы попасть в ресторан, Ванго надо было пройти по улице. Падал снег, машины ехали медленнее, чем обычно. Ванго вошел в зал и сел на диванчик. В кухне кипела работа. Казалось, Альма не замечала его. Но когда он заказал яичницу, она издали ему помахала. Посетители валом валили в ресторан, и по тому, как они топтались у порога, втягивали в себя теплый воздух, отряхивали снег с обуви и приветствовали хозяина, сразу чувствовалось, как они довольны, что очутились здесь. Они словно одним прыжком перелетели через Атлантический океан и Средиземное море и вернулись на родину, в раннее детство, в воскресное итальянское утро. Отелло же беспокоился о сохранности половичка и то и дело кричал: «Эй, не так усердно!» — Мне восемнадцать лет, а все меня держат за мамашу, — сказала Альма, ставя перед Ванго яичницу. — Какой он был? — Кто? — Он. Кафарелло. Альма ответила не сразу. — Да не знаю. Давай больше не будем о нем. Хватит того, что ты выходишь из своей комнаты раз в три дня… И заказываешь яичницу! — Но ты же с ним общалась. — Ну да, как с обычным клиентом, и только. Оставь меня в покое. Я даже фамилии его не знала. И она побежала к новому посетителю, чтобы взять у него шляпу. Вернувшись, она задержалась около Ванго. — Помню только, что он был вежливый и приветливый. Вот это меня и пугает, когда я думаю о нем. Неужто люди могут так ловко скрывать свою жестокость? Девушку, которую он убил, схоронили на Вудлонском кладбище, я об этом читала. Кафарелло и вправду был тихий. Он не говорил по-английски. В Нью-Йорке он чувствовал себя не в своей тарелке. Кажется, он долго работал на западе страны, на коровьей ферме. Хорошо разбирался в мясе. — Значит, тихий и приветливый… — сказал Ванго. — Вот это меня и пугает, — повторила Альма и убежала на кухню. Ванго не знал, что и думать. Он принялся за яичницу. Желток был целый, как полагалось. А белок поджарился только по краям, и они были жесткие и хрустящие. Яичницу припудрили невидимым белым перцем. Благожелательность Кафарелло не удивляла Ванго: Альма располагала к себе. Странно другое: почему, обладая похищенным с яхты богатством, он отправился пасти коров в американскую глубинку? Ванго дождался возвращения Альмы из кухни. — А он был богатый, ваш ковбой? — спросил он шепотом, когда она подошла забрать его тарелку. — Да, у него всегда были при себе деньги. Много денег. Он не знал им счету. Наш хозяин это заметил. Теперь все сходилось. И Ванго все больше верил в очевидное: этот Кафарелло был настоящим Кафарелло, казненным за свое последнее преступление — убийство молодой девушки на мосту над Бронкс-Килл. Ванго резко встал из-за стола, вышел на улицу и зашагал прочь под снежными хлопьями. Альма глядела ему вслед через окно. Сердце Ванго было полно горечи. Кафарелло умер и тем самым лишил его права отомстить — и узнать правду. Он бродил по городу целый день, часто присаживаясь на скамейку и наблюдая за прохожими. Он знал, куда идет, но то и дело сворачивал в сторону, чтобы продлить путь. Он мог просидеть на одной скамье целый час и поднимался, лишь когда собравшийся на картузе и плечах снег грозил засыпать его с головой. Он прошел по нескольким мостам и каждый раз смотрел вниз, на медленно текущую воду, смешанную со снегом. До Вудлонского кладбища Ванго добрался уже в сумерках. Это было бескрайнее снежное поле, усаженное деревьями. Он постучался в будку сторожа, хотя знал, что его поиски обречены на провал: кладбище занимало десятки гектаров. Ему открыл человек в пальто и вязаной шапке. — Извините за беспокойство, — сказал Ванго, — я ищу одну могилу. Тут у вас похоронена девушка. — Имя, возраст, дата смерти? — Не знаю. — Вы шутите? Как это вы не знаете даже ее имени? — Возможно, ее звали Лаура. — Возможно? — Да. Сторож шагнул было назад, но Ванго окликнул его: — Погодите. Вы, может быть, вспомните: эту девушку убили в прошлом году или два года назад. Тот вернулся и подошел к Ванго. — Вы ее знали? — спросил он. — Да. — Тогда почему мне пришлось копать ей могилу совсем одному в разгар июня? Он долго смотрел на Ванго, потом добавил: — Ладно уж. Идите по этой аллее, потом сверните на пятую дорожку слева. Увидите деревянный крест между двумя деревьями. Там она и лежит, бедняжка… Ванго уже шел в указанную сторону и кивнул на ходу. — Слыхали, что говорил адвокат убийцы? — спросил сторож, с трудом поспевая за ним на негнущихся ногах. — Нет, — со вздохом ответил Ванго. — Самый паршивый адвокат на свете. Он заявил, что это была законная самооборона. И знаете, что он еще сказал? Ванго не ответил. — Он сказал, что девушка сама напала на обвиняемого. Ванго не прерывал старика, но ему больше ничего не хотелось слышать. — Сочинил целый приключенческий роман. Люди в зале даже смеялись. Он показал тетрадь, найденную при этой девочке, — якобы она хотела отомстить ему за давние преступления. — Спасибо, я уже все понял. Ванго остановился. Сторож доковылял до него и пожал руку. — Примите соболезнования, — сказал он. И ушел. Еще несколько минут Ванго брел по аллее, оставляя в снегу глубокие следы, и наконец увидел деревянный крест. Зачем он пришел на эту могилу? Ему негде было молиться за упокой души родителей. Вот почему его позвала к себе эта юная жертва того же убийцы, которая покоилась здесь, между двумя деревьями. И теперь вид креста, склонившегося под снежным гнетом, умиротворил его душу. Ванго присел на корточки и замер, отыскивая в сердце молитвы или крики, которые помогли бы ему преодолеть гнев. Он так и не понял, почему Кафарелло оставил его в живых тем вечером 1918 года у Эоловых островов. Он думал о Мадемуазель. Неужели и она умерла где-то вдали, унеся с собой все тайны? Жив ли хоть кто-нибудь, кто может рассказать Ванго о его прошлом? Он потянул вниз рукав пальто, чтобы прикрыть им руку, нагнулся и принялся стряхивать снег с камня у подножия креста. Наконец он увидел имя — Лаура. Потрудившись еще немного, он очистил от снега всю плиту и разобрал надпись, сделанную масляной краской: Лаура Вьяджи Сапина 1912 — Нью-Йорк 1935 У Ванго подкосились ноги, и он рухнул в снег. 12 Тетрадь Лауры Вьяджи