Девушка улыбалась. — Я же говорила, lupo, что ты плохо кончишь… Ванго прижал к себе сумку. Официантка перешагнула через него и отперла дверь. Он встал, отряхнулся. Эту девушку он видел всего однажды, но сразу подумал о ней. Никого другого он в Нью-Йорке не знал. Стоя на пороге, он сказал: — Мне нужно где-то пожить несколько дней. Девушка уже молола кофе. — Дверь закрой! — крикнула она ему. Соблазнительный аромат заставил Ванго подойти к стойке. Он смотрел, как девушка сосредоточенно вертит ручку кофемолки. Ее глаза были густо обведены черным карандашом. — Мисс, я ищу… Она прервала Ванго на полуслове: — Я уже слышала. Она разгрызла кофейное зернышко. Ей было приятно видеть этого парня и совсем не хотелось его отпускать. — У нашего хозяина есть наверху две комнатки, — сказала она, — но он скряга, каких мало, и даром ничего не дает. Тебе придется заплатить. — Да мне от скряги даром ничего и не надо. Девушка снова улыбнулась и продолжила молоть кофе. — Подожди здесь. Его зовут Отелло. А меня Альма. Она взяла ведро с водой, тряпку и за двадцать минут до блеска натерла паркет, оставив нетронутым островок под стулом Ванго. Ванго дремал; минувшая ночь лишила его сил. Он понимал, что, прогнав его, падре, быть может, спас ему жизнь. Но стоит ли эта жизнь спасения? У него больше никого не осталось. Даже Этель и та запретила ей писать. Хуже того, в ее письмо был вложен голубой платок с именем Ванго и загадочной фразой: «Сколько держав даже не подозревают о нашем существовании». Уходя от Зефиро, он оставил ему этот голубой лоскут — ненужное воспоминание. Рядом с ним на стойке возникла чашка кофе. — Я знаю, что он умер, — сказала девушка. — Кто? — Человек, которого ты искал. Кафарелло. — Где? — В тюрьме «Синг-Синг». — Откуда вы знаете? — Его вырезали. Ванго вздрогнул. — Кого вырезали? — Ну, репортаж вырезали из газеты. — Ах, вот что… — Да прямо с фотографией. Вон там он висел. И она указала на доску под бутылками с ликером. — Я его выбросила в помойку. — Кого? — Да репортаж этот. Страх на меня наводил. — Почему? — Он ведь иногда заходил к нам. Вот прямо тут и стоял, как ты сейчас. И… — И что? — Как подумаешь, что он сотворил. — А что же он сотворил? — Ты разве не знаешь? Тогда зачем ты его искал? — Что он сотворил? — Сбросил девушку с нового моста над Бронкс-Килл[9]. За это его и арестовали два года назад. Ванго молча смотрел на Альму. Почему он никогда не задавался этим вопросом: в каком преступлении обвиняли заключенного из «Синг-Синга»? Опустив глаза, он бессмысленно уставился на белую пенку в чашке кофе. Девушка, сброшенная с моста. Жестокость этого преступления меняла все. Странное дело: Ванго очень не хотелось верить, что казненный — Джованни Кафарелло. Но после рассказа Альмы он все-таки решил, что речь действительно шла об убийце его родителей. Вполне возможно, что настоящий Кафарелло мертв и похоронен в общей могиле «Синг-Синга»… — Так о чем ты хотел с ним поговорить? — снова спросила Альма. — Кто эта девушка, которую он сбросил с моста? — Ее имя было в газете. Но я уж не помню. Никто ничего о ней не знал. Кажется, Мария… Или Лаура. Да, точно, Лаура. Она приехала в Америку одна, за полгода до своей гибели. В этот момент в ресторан вошел хозяин. На плече он нес целый окорок, а ногой катил маленький бочонок. — Ну-ка, подсоби мне, bella![10] Альма поставила бочонок на место. Затем ушла вместе с хозяином на кухню. — Кто он, твой жених? — спросил хозяин. — Он мне не жених. Хозяин с удивлением заметил, что Альма слегка зарделась, а ведь она давно привыкла к сальным шуточкам, да и к «женихам» тоже. — Это клиент, он хочет снять комнату Венди там, наверху. — А он знает, что Венди там уже нет? И хозяин расхохотался над собственной остротой, вероятно, вспоминая старушку Венди, которая только что съехала. — Кончайте смеяться, я серьезно говорю. Отелло насмешливо прищурился. — Ах, даже так? Серьезно? Альма не совсем точно описала своего хозяина, упомянув только его скупость. Это был добродушный и, в общем, порядочный человек. С ней он обращался хорошо. Любил пошутить и первый смеялся над своими шутками. Но он и впрямь был прижимист дальше некуда. — Ладно-ладно. Как у него с деньгами, у твоего жениха? Теперь и он говорил серьезно. — Не знаю. Хозяин вернулся в зал. Переговоры длились недолго. Ванго сразу принял условия Отелло, и тот оценил это не без сожаления. Все скряги таковы: если клиент не торгуется, они начинают жалеть, что не запросили больше.