Часть вторая 13 Звездная карта Париж, январь 1937 г. Комиссар Булар прохаживался в нижнем белье по коридорам полицейской префектуры. Часы показывали пять утра. Здание было погружено во тьму. — Черт возьми, ну и холод! — Комиссар шаркал шлепанцами по паркету и проклинал эту полярную стужу. Отыскав шерстяное одеяло, он закутался в него. Вот уже несколько недель по вечерам он бродил в поисках угла потеплее, где можно было бы переночевать. И каждый раз повторялось одно и то же: в одиннадцать часов Булар засыпал под своим письменным столом и просыпался посреди ночи с ощущением, что ноги у него превратились в ледышки. Тогда он вставал и бодрым шагом ходил по коридорам, а потом снова ложился где-нибудь, свернувшись калачиком. Сегодня утром он открыл дверь архивного отдела и остановился в проходе между стеллажами. Ему показалось, что от бумаг исходит особое тепло, и стоит ему улечься среди картонных папок, как он сразу заснет. Наконец он нашел теплое местечко в разделе убийств, под полкой с делами о преступлениях на почве ревности. Он завернулся в одеяло и закрыл глаза. С тех пор как бедная матушка Булара уехала, он не покидал здание на набережной Орфевр. Но перед тем как там укрыться, он постучался в квартиру своего верного Авиньона в доме на задах Сорбонны. Судя по всему, его визит оказался совсем некстати. Они полчаса объяснялись на лестничной площадке, и только после этого Авиньон пригласил комиссара войти. Булар был ошеломлен тем, что увидел. Он впервые пришел в дом к тому, с кем вместе работал в течение двадцати лет. Огюстен Авиньон жил один в трех сумрачных комнатах. Стены были сплошь облеплены документами и газетными вырезками — перед глазами Булара промелькнули все уголовные дела, которые они расследовали вместе. Среди всех этих бумаг комиссар не увидел ни одной личной вещи. Спальный тюфяк лежал в коридоре. С кухонных шкафчиков были сняты дверцы, а сами они — туго набиты книгами и папками. Булар сделал вид, что не заметил свою фотографию внушительных размеров, висевшую в крохотной гостиной. — Вы позволите? — спросил комиссар, усаживаясь под собственным портретом. Авиньон освободил диванчик от вещей. Булар провел пальцем по пыльному столику. — Квартира принадлежит вам? Таков был единственный приемлемый вопрос, который пришел ему в голову по поводу этой берлоги. — Мне. — Что ж, хорошо… Оглядывая комнату, Булар восхищенно выпятил губу, как будто выяснилось, что Авиньон владеет несметным богатством. — У вас не найдется кофе, дружище? — спросил комиссар. Авиньон вытаращил глаза. — Кофе? Можно было подумать, что Булар попросил у него по меньшей мере шесть бутылок шато-икема урожая 1921 года[12]. Он направился к закутку с маленькой кухней. Комиссар начал объяснять, в каком положении он оказался. Угрозы русского, отъезд матери, необходимость найти убежище и вновь серьезно взяться за работу. А главное, желание покончить с делом Ванго Романо… Стоя в противоположном конце комнаты, Авиньон старался не встречаться взглядом с Буларом. — Кто-нибудь знает, что вы здесь? — неожиданно спросил он. Комиссар недоуменно вскинул брови: — А что? Авиньон, казалось, занервничал еще больше. Он продолжал рыться в ящике — должно быть, искал кофеварку. — Да мало ли… За вами могли следить. Булар отрицательно покачал головой. — Не волнуйтесь. Авиньон застыл вполоборота к комиссару. Булар огляделся, приметил закрытые ставни, фотографии на стенах. И почувствовал, что начинает задыхаться. Что за жизнь вел этот человек? Теперь он лучше понимал, почему в последние месяцы Авиньон так часто отлучался с набережной Орфевр. Малый был явно нездоров. — Вы слишком много работаете. Эту фразу комиссар произнес впервые в жизни. — У вас нет подружки? И эту — тоже впервые. — Вы слишком серьезны. Надо иногда и развлекаться. Комиссар просто фонтанировал свежими идеями. И последняя была совсем уж неожиданной: — Можно мне переночевать у вас, дружище? Авиньона затрясло, он бессмысленно уставился на комиссара. Булар почувствовал его замешательство. — Конечно, если у вас не будет проблем с соседом… — Почему вы заговорили о моем соседе? — Потому что я сейчас с ним столкнулся. И он со мной поздоровался. Авиньон вздрогнул. — Значит, он видел, как вы вошли? Комиссар подошел к Авиньону. — Вы плохо выглядите. Не волнуйтесь, вам ничто не угрожает. Я сейчас уйду. Заночую на набережной Орфевр. Никому не говорите о нашей встрече. Увидимся завтра утром, в спокойной обстановке. Вы мне понадобитесь. И Булар тотчас исчез. Авиньон по-прежнему стоял на кухне в полной прострации. Его пальцы, все еще скрытые в ящике, судорожно сжимали ручку стального секача, и он был не в силах их разжать. Авиньон собирался вонзить его прямо в грудь Булару. Удачнее момента и быть не могло. Виктор Волк остался бы им доволен. Но у него не хватило сил поступить так с человеком, которого он боготворил и уже столько лет предавал. Итак, Булар затаился в префектуре. Это было единственное место, где его не будет искать стервятник-«Распутин». Никто, кроме Авиньона, не знал, что комиссар каждый вечер оставался ночевать в этом огромном учреждении. Только как-то утром одна секретарша вскрикнула, обнаружив в ящике своего стола мужские трусы. Осторожный Булар так никогда и не явился за ними в отдел находок на третьем этаже. В эту январскую ночь, лежа на полке в глубине архива, комиссар не спал. В тысячный раз он мысленно рисовал то, что называл своей «звездной картой». Таков был его способ размышлять. Закрыв глаза и представив себе ночное небо, он расставил на нем звездочки — все элементы своего расследования. Затем вообразил связи, которые могли существовать между отдельными звездами. Покончив с этим, он пришел к убеждению, что Ванго не убивал отца Жана, найденного мертвым в своей келье в 1934 году. «Напротив, — подумал Булар, — отец Жан умер, потому что отказался выдать Ванго убийцам». Таким образом, пули, которые не попали в юного беглеца и вонзились в фасад Нотр-Дам, явно были связаны с убийством отца Жана и с русским, который и теперь охотился за Ванго. Мать уехала из-за того же русского — комиссар присовокупил это обстоятельство к своему «созвездию» в виде темной планеты. С самого начала посреди этого неба сиял треугольник, вершинами которого были Ванго, Этель и дирижабль. Эта загадка не давала Булару покоя. Этель рассказала ему о том знаменитом кругосветном перелете в 1929 году. Но одного этого было недостаточно, чтобы созвездие заговорило. При таком подходе к расследованию в темноте проступали самые неожиданные связи. Следуя от одного созвездия к другому, он обнаружил связь между мадам Булар и Этель. Это казалось странным, но вполне возможным. Так, блуждая между звездами, он ступил на мостик, соединяющий преследователя — русского — и дирижабль… В эту ночь, вдыхая запах старых бумаг, комиссар хотел расширить свою звездную карту. Когда расследование буксовало, он старался связать его с другими. Не открывая глаз, он мысленно перебрал все свои крупные дела последних лет — убийства, ограбления, мошенничества и прочие нераскрытые преступления, — сопоставляя их со свидетельскими показаниями и датами таинственного пути Ванго. Целый час он бился над этой загадкой, примеривая ее, словно Золушкин башмачок, к сотням других подозреваемых, с которыми сводила его служба. В помещении царила почти абсолютная тишина. Только со стороны секции справочников, откуда-то снизу, доносилось тихое похрустывание: это неустанно трудилась архивная мышь. Внезапно комиссар вскочил на ноги. Подбежав к двери, он нажал на выключатель, и в помещении одна за другой стали зажигаться лампы. Перед ним возник лабиринт стеллажей десятиметровой высоты. Широкими шагами Булар направился в глубь архива. Он лихорадочно метался от одной стены к другой. Комиссар передвигал стремянку на колесах, забирался наверх, рылся в бумагах, снова спускался. Пачка досье у него под мышкой все росла. Он складывал их в коробку, бежал к другому концу стеллажа, читал надписи на ящиках, приплясывая на месте от нетерпения. Выбрав один из них, доставал подшивку бумаг, старый блокнот или журнал, куда в 1935 году заносили протоколы допросов. Тяжело дыша, он почесывал себя по животу и, удовлетворенный лишь наполовину, катил лестницу дальше. Так солдат передвигает свою баллисту у вражеского форта. Прибыв к нужному месту, он запрокидывал голову и начинал штурмовать новую стену. Внезапно в проходе между стеллажами Булар на кого-то наткнулся. Он даже не удосужился остановиться, только поднял упавшую коробку.