— Он умирает, — сказала женщина, приподнимая занавеску, за которой лежал молодой человек. — Нет, — возразил китаец. — Еще не умирает. Он умрет завтра. Девочка, стоявшая рядом с ним, вздрогнула. Лау посмотрел на Георгия. Пальцами раздвинул ему веки, разорвал рубашку на груди, положил ему руку на сердце. И после этого ушел. Девочка последовала за ним. Вечером она вернулась с полотняным мешком, в котором лежали сложенные квадратами бумажные пакетики. Она развернула их один за другим. В них оказались какие-то порошки. Это было лекарство господина Лау. В первом пакетике лежала смесь из индиго, костной муки и цветов гардении. Во втором — измельченные в пудру рисовые зерна, корни шелковицы и солодки. Девочка залила кипятком несколько щепоток. Получился темный отвар. На следующее утро Георгий был жив. Еще через день — тоже. А через неделю ему захотелось сесть на ступеньки крыльца, чтобы посмотреть на молодые побеги бамбука. Потом он смог дойти до поля, чтобы увидеть, как собирают чай. Всех удивляло, почему он так много времени проводит на плантации. По утрам, проснувшись, он щипал себя за руку и убеждался, что еще жив. Георгий немного говорил на греческом и знал большинство европейских языков. Он смешил сборщиц чая, спрашивая их, почему на этой плантации трудятся только женщины и дети. — А что же вы не трудитесь? Он пожимал плечами. — Я еще не выздоровел, сударыни. На самом деле он никогда не думал о том, чтобы заняться каким-то делом. Его единственным делом было родиться, а потом, каждый день своей жизни, нести на себе бремя этого рождения. Однажды утром Георгий решил сходить к дому господина Лау. Подойдя ближе, он спрятался за деревьями. Красивое белое здание стояло на берегу. Когда-нибудь он спросит у китайца, откуда у него такие познания в медицине. Неужели ему, Плющику, суждено выздороветь? Внезапно он услышал шорох за спиной. Господин Лау стоял позади него, согнувшись в низком поклоне и держа в руках, словно священный дар, красную коробочку. — Принимайте это еще пятьдесят дней. Когда Георгий шагнул к нему, господин Лау, не поднимая головы, встал на колени и положил коробочку на землю. Рядом лежал сложенный вчетверо газетный листок. — Еще пятьдесят дней. Георгий хотел поднять господина Лау. В ответ китаец склонился еще ниже и уткнулся лбом в траву. Потом он выпрямился и, покачивая головой, стал медленно пятиться назад, пока не исчез за деревьями. Георгий подобрал коробочку. Открыв ее, он обнаружил те самые порошки, которые принимал. Затем развернул листок. Это была первая страница московской газеты. На ней он увидел фотографию гроба, усыпанного цветами, в центральном нефе Петропавловского собора. Всю страницу занимала статья в траурной рамке. Заголовок гласил: «Скончался Георгий Александрович Романов». Значит, господин Лау его узнал. Плющик даже не стал возвращаться в дом посреди зарослей бамбука. Он ушел, не сказав никому ни слова. Босоногая девочка по имени Елена, стоя с тяжелой корзиной в руках, смотрела, как он направляется к морю. 25 Нелл Чаква, Кавказ, 14 лет спустя, 1913 г. Яхта, освещенная факелами, встала на якорь в двухстах метрах от берега. Десятки людей смотрели на ее отражение в воде. Одни сели на песок, другие вошли в воду по пояс. Никто не осмеливался заговорить. В небе не было ни луны, ни звезд, свет шел только с моря — от этой сияющей яхты. — Вот видишь, я же тебе говорила, — прошептала девушка, задыхаясь от волнения. — Только что причалила? — Два часа назад. Было еще светло. На корме флаг, но я не знаю чей… Может, это турецкий султан бежит из Константинополя. — Ты говоришь бог знает что, Рея. — Но ведь идет война…[26] — Смотри! Рея подумала, что сестра показывает пальцем на вспышки на другом, дальнем берегу. Но она показывала на корму яхты. С нее как раз спустили лодку, от которой по воде пошли сверкающие круги. В лодку сели двое матросов с фонарем и начали грести к берегу. — Пойдем, Рея. Они подошли к тому месту, где должна была причалить лодка. Испуганные зеваки разбежались. Один из матросов спрыгнул в воду, взял с лодки фонарь и, приподняв его, осветил сначала лицо тринадцатилетней Реи. Смутившись, она перевела взгляд на стоявшую рядом девушку, как будто хотела, чтобы смотрели только на ее сестру. Та была старше — на вид, по крайней мере, лет двадцати, с длинными, ниже талии, волосами. Ее лица почти не было видно. Она заслонилась от слепящего света фонаря. — Я ищу господина Лау-Джень-Джау, — сказал матрос. — Вы можете говорить по-гречески. Ведь вы грек? — спросила девушка. — Я ищу господина Лау. Даже на греческом он говорил с каким-то странным акцентом. — Сейчас господин Лау, скорее всего, спит, — ответила она. — Его дом вон там, внизу. Он хозяин нашей плантации. — Я должен доставить его на корабль. — Зачем? — Мой хозяин хочет пригласить его на чай. — Но ведь у самого господина Лау достаточно чая, чтобы заварить им все Черное море, — удивленно ответила девушка. Посмотрев на огни яхты, она смутилась и добавила: — Моя младшая сестра проводит вас в дом господина Лау. Рея повела матроса за собой. Второй сложил весла. Мелкие волны разбивались о нос лодки. Девушка присела на серые камни. Она смотрела на гордый силуэт яхты, на три мачты, обвитые гирляндами из электрических лампочек. Пятьдесят метров чистого золота. Кому она принадлежит? Ей показалось, что с яхты доносится музыка. — Ваш хозяин — принц? — спросила она. Матрос улыбнулся. Он курил аргосский табак. — Может быть, не знаю. Хотя я плаваю с ним уже десять лет. — У него есть семья? — Нет. На берегу появился господин Лау. Орден Святого Станислава криво висел на его груди, и было видно, что оделся он наспех. Рея села на песок рядом с сестрой. Все зеваки давно разошлись. Какой-то пес рылся в водорослях, выброшенных на берег. Господин Лау устроился на корме. Он был очень взволнован. Вслед за ним в лодку забрались двое матросов и начали грести широкими взмахами в сторону яхты. — Иди домой, Рея. — Почему? Берег совсем опустел. — Иди спать. — А ты? Старшая сестра неотрывно смотрела в море, на светящийся силуэт судна. Когда лодка, обогнув яхту, исчезла из виду, девушка встала и подошла к воде. Она приподняла юбку и завязала ее на талии. — Иди спать, Рея. — Что это ты делаешь? Она смотрела, как сестра продолжает идти вперед. Под водой постепенно исчезали ноги, колени, вот вода дошла до пояса. Тогда, даже не потревожив морскую гладь, девушка нырнула и вынырнула уже далеко от берега. Она плыла в открытое море и, обернувшись, махнула Рее рукой, чтобы та шла домой. Снова нырнула, и разглядеть ее в ночной темноте было уже невозможно. Рея побежала обратно в заросли бамбука.