— Ты провел здесь по крайней мере две ночи. Говорил, что тебе нужно кого-то найти… — Кротиху. — Точно. И что после этого ты исчезнешь навсегда. Симон отпил бульона. — И вот ты снова здесь. — Не очень-то я держу свое слово. — Вчера я как раз думал о тебе и ждал твоего прихода. Ванго удивленно взглянул на него. Симон гордо пояснил: — В январе у нас ожидается одно важное событие. — Правда? — Еще один ребенок. Клара сейчас у своей матери в Ла-Бурбуль. — Поздравляю. — Каждый раз, когда мы со дня на день ждем ребенка, появляешься ты! Ванго улыбнулся. — Я спокоен, — сказал Симон, — пусть даже родится вторая девочка. К колоколу подсоединили механизм, и после меня звонарей уже не будет. Так что две девочки — это очень даже неплохо… Он обмакнул кусок хлеба в бульон и прибавил: — К тому же девочки меньше пачкают одежду. Ванго рассеянно кивнул. В башню собора проскользнул ветерок. — Я не спрашиваю, что ты делаешь в Париже. — И правильно, — сказал Ванго. — Можешь жить здесь, сколько захочешь. Мне будет приятно. Они смотрели на затухающее пламя в печи. Глаза Симона вдруг заблестели. — Помнишь, как я спрятал тебя в шпиле? — Помню. — А жандармы и знать не знали, что он полый! Они сидели по обе стороны от огня, завернувшись в одеяла. Висящий над ними колокол был едва виден в темноте. — Я останусь до последнего вечера декабря, если вы не против, — сказал Ванго. — Мне надо кое-что подготовить. Иногда сюда будет приходить Кротиха. А потом я действительно уйду. — Правда? Навсегда? — спросил Симон. Ванго не ответил. — Ну и ладно, — пробормотал звонарь, — я все равно не собирался заводить много детей. Во тьме порой было слышно, как голуби хлопают крыльями. Каждый звук усиливался, отражаясь от бронзового колокола. Ванго думал о считанных днях, которые оставались до новогоднего ужина. Спать ему пришлось недолго. В половине пятого утра его разбудила Кротиха, которая пробралась сюда по крыше второй башни. — Ванго… — Эмили? — Да, это я. Он спит? — Прислушайся. Они услышали ровное, спокойное дыхание. Симон спал. — Есть новости? — спросил Ванго. — Я ездила передать документы Сезару. В ставне для нас было оставлено письмо. Французского агента из Лондона удалось спустить на парашюте. Его кодовое имя — Шарло. — Он сейчас в Ла-Бланш? — Нет. Он звонил Сезару из какой-то деревни. Никто не знал Сезара в лицо, не знал, кто он такой. Он был известным человеком, и его нельзя было подставлять. — Шарло спрыгнул вовремя — сразу после этого самолет был сбит немецким крейсером. Шарло видел, как он упал. Ванго резко выпрямился. — Самолет рухнул в лесу неподалеку от деревушки Морн. Пилота считают пропавшим без вести. — Он мог выжить? — Маловероятно. Сезар не велел ничего предпринимать. Немцы сразу начнут прочесывать местность. Кроме того, там сплошные болота. Даже если он выжил, ему будет трудно оттуда выбраться. Ванго помнил, как прятал английских летчиков. Сложнее всего было переправить их потом на родину. Каждый англичанин был для нацистов ценным трофеем. Понизив голос, Кротиха продолжала: — Шарло попадет в Париж завтра утром. Он везет с собой посылку для нашей группы. Ему нужно объяснить, как добраться до Ла-Бланш. Никто не знает, что ты здесь, все думают, что ты ждешь в аббатстве. Они замолчали. Симон что-то бубнил. Ванго прислушался. Звонарь пел сквозь сон детскую песенку «Братец Яков, спишь ли ты?». — В восемь часов здесь, в соборе, в часовне Девы Марии, — распорядилась Кротиха. — Ты получишь посылку. Вечером я ее заберу. — Подожди! Но Кротиха уже исчезла. Ванго никогда не соглашался на такие задания. И в Париж приехал по своим делам. Остаток ночи он провел без сна. Десять лет назад в этом самом месте он едва не стал священником. Куда теперь ведет его путь? Что бы с ним ни случалось, он никогда не переставал верить. А сейчас как будто оказался в затопленной долине: плотину прорвало, деревни, дороги, изгороди — все исчезло под водой. Ванго мог спастись только в колокольне. В половине восьмого вечера он спустился на паперть и вошел в собор через портал Страшного суда. Лондон, в то же время, на рассвете 25 декабря 1942 г. Войдя в фойе гостиницы, Этель попросила ключ от номера. Хозяйка ела печенье, размятое в молоке, и это напомнило Этель кашу, которую в замке готовили для лани Лилли. Однако глаза женщины не имели ничего общего с глазами лани. Они по-рыбьи таращились сквозь линзы очков, толстые, как аквариумное стекло. Хозяйка привстала и посмотрела на ботинки Этель, вокруг которых на ковре расплылось темное пятно. — Вас там давно ждут люди. — Люди? — Сначала пришел один, потом второй. И только что пожаловал третий. Рыбьи глаза не моргали. — Они в номере. Я дала им ключ. Это офицеры. Мне не нужны проблемы. И уберите машину с тротуара! Этель медленно поднялась на третий этаж, прошла до конца коридора, остановилась на мгновение, а потом повернула ручку двери. В номере курили двое мужчин. Один стоял у окна. Другой сидел на кровати. Оба были в форме Королевских военно-воздушных сил. Они разом обернулись. Было слышно, как в ванной комнате журчит вода — наверное, ее брат моет руки.