Я выдохнула с облегчением и закрыла глаза. Черт, как же холодно… Я немного подрожала и уснула. Снилось, что прислонилась к чему-то большому и теплому. Мне было тепло и уютно. А большое и теплое прижимало меня к себе, нежно обнимая. Утром меня ждали абсолютная чистота, завтрак в виде овсянки, кубышки молока и куска свежего хлеба. И все? А где же лобстеры? Омары? Где роскошные яства? Где окорок, черт возьми? Я так не играю! Мы вчера оттяпали половину королевства! Этот плевок овсянки, размазанный по тарелке, – все, что я заслужила? Я поела и снова завалилась спать. Но внезапно кто-то осторожно вытащил из-под одеяла мою руку, засунул перо в пальцы, а потом принялся водить ими в воздухе. – Ты что творишь? – возмутилась я, подскакивая и бросая перо. – Заявку подписываю. Собирайся. Сейчас ее одобрят! – усмехнулся Фей, любуясь моей корявой росписью. – Какую заявку? – зевнула я, протирая глаза. – Я что? Мальчик по вызову? Я что, каждый день работать должна? Крестный не ответил. Вместо этого он поддел хвостом мой – удивительно, но чистый – камзол и бросил его на кровать. – Пять минут на сборы! Пока горит спичка, – усмехнулся он, видя, что я смотрю с плохо скрываемой ненавистью. Именно таким взглядом провожают рабы, вкалывающие на плантации, любимого хозяина, который удаляется в роскошное поместье, чтобы как следует отдохнуть после изнурительной прогулки по собственным владениям. – А может, лучше свечка? Большая, толстая свеча! – проворчала я, чувствуя, как меня сгребают с кровати, ставят на ноги, цепляют на голову корону и вручают камзол. Фей исчез. А через пять минут снова появился. – Одобрили. Правда, пришлось внести деньги… Все наши деньги! – сладко заметил он, глядя, как я пытаюсь попасть рукой в рукав. – Так что не подведи, Принц! На кону все наши сбережения! – Какие деньги? Я должна вносить деньги за спасение? Залог? Это какое-то издевательство! Хотя нет! Это надувательство! Лохотрон, – выругалась я, застегивая пуговицы. – Тем более я думала для начала искупаться… – Искупаешься, – многозначительно заметил Фей, разворачивая какую-то бумажку. – Итак, злой волшебник превратил принцессу в лебедя. Ее родители обещают полцарства, половину казны и крылышко… тьфу ты… руку принцессы. В случае освобождения залог вернут. Я об этом позабочусь. Поэтому давай, Принц, скачи навстречу славе! * * * Энцефалит медленно чавкал копытами по какому-то болоту. Чаф-чаф. То ли Гримпенская трясина, то ли среднерусская возвышенность радовала душу законченного пессимиста красотой своих унылых пейзажей. Не хватало только протяжного собачьего воя и невозмутимого Дуремара с сачком. Надеюсь, что запах овсянки не привлечет собаку Баскервилей. – Эх, жизнь моя – жестянка… – вздохнул кот, сидя у меня на шее и больно впиваясь когтями в спину. – Да ну ее в болото… Живу я как поганка… А мне лета-а-ать… А мне лета-а-ать… Хлюп! Не каждый день ты исполняешь желание фея. – Не квакай, – злорадно заметила я, ударяя ногами в бока Энцефалита, чтобы отъехать подальше от кошачьей мести. Конь резко дернулся, встал на дыбы, и теперь я сижу в луже. – Предположим, ква… – ехидно заметил кот, подбираясь ко мне. – Фу! – простонала я, поднимаясь с чавкающей жижи. Руки были мокрые, штаны и спина тоже. Встав из воды, я поплелась к Энцефалиту, который стоял, виновато прижав уши. Он шарахнулся, когда я попыталась грязной рукой схватить его за поводья. Стоять, дружочек, смирно! Ишь, какая неженка! Я попыталась зайти с другой стороны и тут же провалилась по пояс. – Меня засосала опасная трясина… – шумно вздохнул Фей, превращаясь в человека. Я попыталась выбраться, но тут же увязла по грудь. Крестный присел на корточки и сделал жалобное лицо. – Я тебе очень сочувствую… Тебе перед смертью пришлось хлебнуть столько го… – заметил он, кладя мне руку на плечо и слегка подтапливая, – …ря. Ты, главное, не двигайся. Вот! Так и замри! Отлично! – Да знаю я, – опасливо заметила я. Трясина уже поглотила меня по плечи. – Чем больше шевелишься, тем быстрее тонешь… – Да нет, просто это – красивая поза. Вот археологи обрадуются, найдя твои останки, – улыбнулся Фей, погладив меня по голове. И окунул палец в болотную тину. – Вытаскивай меня отсюда! – возмутилась я, глядя, как он дурью мается, вместо того чтобы меня спасать. Над поверхностью болота торчала только моя голова. Фей приложил грязный палец к моим губам и саркастически усмехнулся: – Тише, колобок, тише… Расскажи лучше, как ты докатился до такой жизни… – Скотина! – прошипела я, сплевывая болотную тину. – Как же я тебя ненавижу! Да за что мне такое наказание! – Ладно-ладно, Мышка, не переживай. Сейчас я тебя спасу, – вздохнул Фей, вытаскивая меня на кочку. От белого камзола остались одни воспоминания, грязь текла с меня ручьем и хлюпала в сапогах. – Спасибо! – вздохнула я, обнимая Фея и размазывая по его спине грязь. – Ты просто мой герой! Через пять минут я брела рядом с конем, на плечах лежал грязный и мокрый кот, шлепая хвостом по моей липкой от грязи спине. Внезапно он соскочил и заявил, что пойдет разведает дорогу. Черный хвост мелькнул среди травы и болотных кочек. Я стояла на месте и тут неожиданно для себя услышала красивый мужской голос. Насторожилась, пытаясь понять, откуда он доносится. Кажется, снизу… – О! Не может быть! Я – заколдованный принц! И если меня поцелует прекрасная девушка, то злое колдовство будет снято. Я прошу вас о помощи! Я триста лет жду этого момента! Я опустилась на колени, раздвинула траву на кочке и увидела большую лягушку. Лягушка смотрела на меня, а я на нее. Триста лет бедняга ждал… Мне стало искренне жаль его. – О, прекрасная незнакомка! Вы так очаровательны и милы! Я – принц. Я триста лет ждал только тебя! И вот наконец этот день настал! Умоляю, расколдуй меня, красавица… – выдала лягушка. Я осмотрелась по сторонам, а потом тяжко вздохнула. Нет, конечно, целовать лягушку – это слишком, но он ведь триста лет, бедненький, ждал. Я взяла его на руки, потянулась губами, закрыла глаза и поцеловала. Передо мной появился симпатичный молодой человек с золотыми вьющимися волосами. Он брезгливо посмотрел на меня, а потом оттолкнул ногой. – Прочь с дороги, подошва! – усмехнулся он, брезгливо сморщившись и направляясь в сторону Энцефалита. – Меня чуть не стошнило после твоего поцелуя! Надо будет рот прополос… ква! И тут принца подбросило в воздух, и на его месте снова оказалась лягушка. – Ой! Красавица, я пошутил! Прости меня, пожалуйста! Помоги мне! Я обещаю, милая! Я женюсь на тебе! Договорить лягушка не успела. На том месте, где она сидела, высокий черный сапог растирал траву. – Мне показалось или я слышал какой-то голос? – наигранно встревоженно усмехнулся Фей, вытирая подошву о какую-то кочку. – Где ты? Мы уже идем к тебе на помощь! Ты, главное, не молчи! Говори хоть что-нибудь! Умоляю, скажи хоть слово… Ты что-нибудь слышала, Мышка? – Да нет, – вздохнула я, поднимаясь из болота и сплевывая грязь. Глава пятая Гадкие лебеди, или Мы не ждали вас, а вы… Живописное болото расположилось под сенью толстых многовековых деревьев. На болоте плавала стая белоснежных лебедей. Над водой парили стрекозы, а где-то в камышах звонко переквакивались лягушки. – Как только справимся – будем отдыхать. Ты будешь отсыпаться, а я проведу незабываемую ночь в компании двух лебедей… Или трех… Нет, трех я не потяну физически… – облизнулся кот, спрыгивая с моей шеи. – Насадить их на вертел и отжарить хорошенько… М-м-м-м! Давай лезь в болото! Надеюсь, что это кошачьи гастрономические предпочтения, а не мужские фантазии на тему внесения разнообразия в свой бескультурный досуг. – О, нет! Спасибо! – возмутилась я, глядя на кота, который принял человеческий облик. – Это что? Издевательство? Как ее хоть зовут? Может, поору, она подплывет? И вообще, что с ней делать надо? – Поймать три пера… – Фей прислонился к толстому стволу дерева, любуясь своими длинные когтями, так, словно пять минут назад вышел из маникюрного салона. Я подавилась слюной. Хотела сказать что-то умное, но подавилась. – Поймать триппе… Что? – осторожно заметила я, вглядываясь в лебедей. Ипохондрик во мне закашлял и зачесался со страшной силой, прикидывая, сразу в гроб или можно еще полечиться ради приличия? Где мой респиратор и резиновые перчатки? Где мой костюм химзащиты и антибактериальный лосьон для рук? Почему не выдали перед тем, как отправить меня на столь рискованное дело? Фей подошел, положил руку мне на плечо и пристально посмотрел на лебедей. Его зрачки стали поперечными. Он медленно повернул голову, разглядывая птиц, а потом слегка сощурился. Через секунду глаза стали обычными. – Тебе надо ее поймать и вырвать у нее три пера. И тогда она снова станет человеком. Задание понятно, Мышка? Так чего стоим? Вперед, купаться! Только, чур, далеко не заплывай! Учти, если случайно утонешь, купаться больше не пойдешь! – усмехнулся Фей, потрепав меня по волосам. – А я пока поиграю в спасателя. Будешь тонуть – махни рукой на прощание. Это для того, чтобы я мог возвращаться домой со спокойной совестью! Фей превратился в кота и ловко вскарабкался на дерево. Там опять принял человеческий облик, вальяжно расположившись на толстом суку, подперев спиной ствол. Длинный хвост свесился вниз, словно лиана. – Итак, первая часть балета «Лебединое озеро». Принц Зигфрид во время охоты случайно увидел красивых лебедей. Пам… пам-пам-пам-пам-пам! Па-пам! Па-пам! – язвительно заметил крестный с ветки. – Так! Занимаем места согласно купленным билетам. Первый ряд? Первый ряд. Балкон? Балкон. Начали! Я сделала шаг в холодную и мутную от тины воду. В мокрых сапогах снова противно захлюпало и зачавкало. Лягушки стихли… – Принцесса! – крикнула я. Лебеди не обратили никакого внимания. – Гули-гули-гули… – пролепетала я, делая рукой жест, словно заранее намекаю, что работаю не за спасибо. Лебеди посмотрели на меня как-то странно. Примерно так смотрели мы на директора, обещавшего к 8 Марта щедрые премиальные, но вместо них подарившего каждой сотруднице по паре стелек сорок пятого размера. Большинство стелек были гордо выброшены в мусорное ведро в женском туалете. Правда, одни из них были почему-то распечатаны, а сверху лежали сломанные ножницы. Художественное вырезание закончилось со счетом 1:0 в пользу стельки. – Гули-гули-гули… – вяло промямлила я, разглядывая лебедей. Пришлось сделать еще один шаг, но лебеди отплыли подальше, недоверчиво косясь на меня, мол, ты на кого батон крошишь? – Нет, не так… Поикай громко… Икаешь и шипишь, икаешь и шипишь… – заметил крестный с дерева.