– К столу! – повысил голос наш кормилец, что прозвучало как «к барьеру!». И провокационно добавил: – Кто придет последним – будет чистить кастрюлю! И никаких последних, ясное дело, не оказалось: Зяма примчался первым, а я, мамуля и бабуля пришли голова к голове, как тройка лошадей. После обеда Зяма приятно удивил папулю, без понуканий продолжив копать канаву, а я заперлась в нашей с Денисом комнате и стала фотографировать монеты из сумки. Снимки получались не очень качественные, потому как старинные монеты были нефотогеничные: темные, некоторые даже с прозеленью, все в каких-то наростах и наплывах. Их бы почистить, прихорошить перед фотосессией, но как? Во-первых, нечем: у меня из чудодейственной химии с собой только жидкость для снятия лака. Во-вторых, не рискнула бы я эти древние тугрики тереть и скоблить, опасаясь их испортить. Отщелкала с десяток кружочков в натуральном виде – будем надеяться, Зямин нумизмат в досточной степени профи, чтобы распознать истиную сущность и ценность этих корявых кружочков… После тихого часа, который у маленького Акимки чудесным образом затянулся, мы с Алкой сбегали к морю. В нашей укромной бухточке по-прежнему было безлюдно, перевернутой лодки уже не наблюдалось, а волны совсем улеглись. Искупавшись, мы прогулялись по берегу в поисках каких-нибудь обломков недавнего кораблекрушения, но ничего не нашли. Зато глазастая Трошкина обнаружила на линии прибоя монету! И так обрадовалась: – Пиастры, пиастры! Я отняла у нее кривой кружочек – поменьше и потоньше тех, что таились в моей пляжной сумке под кроватью, потерла его песочком, счистила коричнево-зеленый налет и безошибочно определила номинал: – Обыкновенный российский рубль. – А вот еще! – Алка, везучка такая, высмотрела в песке и водорослях еще монетку, подышала на нее жарко, страстно и азартно потерла бантом с трусов купальника. – Эта не русская! – Не русская, – согласилась я, посмотрев. – Украинская! Двадцать пять чего-то там. – Копиек, – огорченно подсказала Алка, ногтем сколупнув с тускло-желтой монеты микроколонию ракушек. – Эх… Нет бы что-то старинное найти, да? Генуэских времен… или даже древнегреческих! – Кто ищет, тот всегда найдет, – уклончиво заметила я. Обнадеженная Трошкина прошлась по полосе прибоя в низком присяде и – надо же! – нашла еще три монеты: две украинские, одну нашу. – Ах, как это романтично и увлекательно! – засверкала глазами мамуля, когда мы вернулись на нашу гору и Алка похвасталась домашним своими находками. – И ведь сейчас самое время для подобных поисков, да, Боря? Берег еще пуст, и каждый гость дорог. Море с готовностью складывает к нашим ногам сокровища: смотрите, что у меня есть! Хотите – берите… – Что, сюда еще не дошла курортная мода гулять по берегу моря с металлоискателем? – удивился папуля. – Точно! Металлоискатель – вот что нам нужно, Аллочка! – Вдохновленная мамуля приобняла невестку за плечики и увлекла в беседку, заменяющую ей рабочий кабинет. – Посмотрим-ка на «Авито»… – «Авито» – отстой, Боря наверняка знает, где можно купить списанное армейское снаряжение! – крикнула им вслед бабуля и задумалась вслух: – А где бы взять муравьиную кислоту? – У муравьев? – резонно предположил Зяма, выходя из их с Алкой комнаты с Акимкой на руках. Малыш прекрасно выспался и довольно гукал. – А кто у нас тут такой славненький? А кто у нас тут такой хорошенький? – засюсюкал папуля, автоматически складывая пальцы козой рогатой. – А зачем кому-то понадобилась муравьиная кислота? – Для чистки старинных монет, Боря! – отозвалась бабуля уже из летней кухни. Зяма вздрогнул и чуть не выронил малыша. В голубых глазах у обоих одинаково всплеснула паника. – Спокойствие, только спокойствие! – Я забрала у перепуганного братца перепуганного ребенка и покачала племянника, успокоительно приговаривая, как детский стишок: Ты, Зяма, не волнуйся На море мы ходили, Монетки там нашли мы, Копейки и рубли! – Да? – Братец нахмурился и продолжил мой «стишок»: А чистить их зачем же? Бабуля вот сказала: Старинные монеты! Она это о чем? Я улыбнулась размеренно встряхиваемому Акимке и успокоила его папочку: Российские копейки, Украинские гривны – Они в воде лежали И ржавые совсем! – Боря, можно я возьму лимонную кислоту? – покричала из кухни бабуля. – И соду? – И кислоту можно, и соду, если не всю, я кексы печь буду! – отозвался папуля и забрал у меня малыша. – А кто у нас так хорошо поспал и, вероятно, хочет кушать? – Кушать подано. – Из беседки приплыла Алка, забрала ребенка и ушла с ним в комнату. – Значит, лимонная кислота и сода, – нашептал мне на ухо успокоившийся Зяма. – При случае выясни у бабули точный состав и способ его использования, это нам может пригодиться. – Угу, – согласилась я, и мы с братцем разошлись в разные стороны, как два разведчика после конспиративной встречи. Зямка еще спросил меня нарочито громко: – А ты, Дюха, что же? Не вступаешь в клуб женщин-кладоискательниц? – Мне пока некогда. Я позже примкну, – пообещала я и тоже скрылась в своей комнате. Надо было завершить фотосессию с монетами до возвращения Дениса. Вечером поднимается ветер, раздувает алый парус солнца, и оно скатывается с нашей кручи с ускорением, летит в пропасть у подножия дальних зубчатых гор. Вьюнки задерживают его на секунду-другую, но остановить не могут и не хотят: с грозой синоптики опять промахнулись, но закат в Крыму непременно по расписанию. Солнце, горы и море – здешние короли, и точность – их вежливость. А вот майор мой не король, нет, совсем не король! Кулебякин вернулся, когда уже совсем стемнело. Папуля – наш главный – успел объявить отбой, все разошлись и улеглись, но из-за жары оставили открытыми двери в комнаты. Барклай не преминул этим воспользоваться и попытался составить мне компанию в кровати, но был из нее выпихнут, обиделся и ушел спать под столом на улице. Денис поскребся в косяк: – Инночка, спишь? – Спала, – без укора ответила я и встала с кровати. – Ты голодный? Накормить тебя ужином? – Накормить, напоить, спать уложить! – обрадовался милый. «Расспросить и выпытать, куда ты слинял от меня на весь день», – мысленно дополнила я план действий. Расспрашивать и пытать любимых мужчин суровых профессий лучше всего в постели или за столом. Так всегда делала наша мамуля, так поступаю и я. Заботливый папуля оставил для Дениса большую порцию овощного рагу и печеночно-гречневых оладий, я все это добросовестно разогрела и разделила между милым и его четвероногим другом. Барклай не зря базируется под столом – мимо него ни одна съедобная крошка не пролетит. Минут пять ночную тишь оглашало только сдвоенное чавканье и звон столовых приборов. Я терпеливо ждала, когда Кулебякин насытится, понимая, что голодный он мне ничего не расскажет, просто не сможет говорить с набитым ртом. Наконец Денис сложил нож и вилку выразительным крестом, потянулся за компотом, опустошил стакан, пристукнул им по столу, явно требуя повторить, и, пока я наполняла емкость заново, протянул: – Да-а-а-а… Ну и денек выдался. Отпуск называется… – Расскажешь мне? – Я поставила кувшин и освободившейся рукой подперла подбородок.