— Не утруждайтесь, я сам подниму, — сказал Высоцкий. Артур и Анжелика вышли из кабинета, где Снежко положил руку на плечо Анжелике и повёл к своему кабинету. То, что Анжелика и Снежко не любили друг друга — это не просто видно, это было очевидно. Они не просто не любили друг друга, они не могли терпеть друг друга. Поэтому Анжелику совсем не радовала перспектива общения. — Да уберите Вы свою руку. Никуда я не сбегу. — Анжелика дёрнула плечом. Они зашли в кабинет, обставленный по-казённому: простая мебель песочного цвета, жёлтые ацетатные занавески. На окне — еле выживающий колеус. Ему печально, и его красивые листья покраснели и стали по краям сохнуть и скатываться в трубочку... Анжелика села на стул, стоящий около стены. Она навалилась на спинку стула. — Так, сядь ровно... — голос Снежко прозвучал громко и требовательно. — Я уже сказала, что не цирковая собачка, чтобы надо мной командовать. Давайте Ваши вопросы... Слово за слово, и Снежко вступил в перебранку с Анжеликой, которой этого и надо было. А в это время в кабинете у Высоцкого сидела Оксана: — Оксана, насколько я понимаю — Вы с Артуром дружите? — мягким вкрадчивым голосом спросил Геннадий Юрьевич. — Это имеет отношение к делу? — Оксана подняла голову и посмотрела в глаза к Высоцкому, как бы ища в них ответ. — В некоторой степени — да. — Да, мы дружим. — это прозвучало с вызовом. — А я вот заметил, что к Анжеле неравнодушны очень многие молодые люди. Да и Артур, вроде как на неё поглядывает. Или мне показалось? — ему надо было поссорить девочек. Ибо, насколько известно, самый опасный враг женщины — её ближайщая подруга. — Показалось что: что поглядывает Артур или что к ней неравнодушны молодые люди? — Что к ней неравнодушны молодые люди. — Ну, предположим, что это так. — А что по поводу Артура? — Анжелика с Артуром были знакомы ещё до меня. И он как-то не обращал на неё особенного внимания... — Но Вы взрослеете, у Вас меняются вкусы... — Но если это даже и так, то Артур её не интересует. — Это почему же? Вроде он симпатичный, умный... — А Вы не заметили, что она мальчиками пока что не увлекается. Её интересует только армия... Время шло. Пока Высоцкий крутился вокруг да около этой темы, Лысков выслушивал неторопливый рассказ Артура: — Я родился в Бакэу. Кроме меня в семье есть ещё два брата и две сестры. А так как я самым младшим, то и понятно, вырос самым избалованным. Мне всё казалось красиво и легко. Но один раз я попал на уличный спектакль, где рассказывали о судьбе какой-то африканской девочки. Меня это так потрясло, что я прибежал домой и стал плакать. Меня долго утешали. И тогда я узнал, что в мире много несправедливости, и не все дети живут так же счастливо, как и я. Завтра я пошёл искать этих артистов. Я очень долго бродил по Бакэу, пока не наткнулся на каких-то ребят, среди которых узнал ту девочку. Она была африканка, поэтому я хорошо запомнил её лицо. Я ей принёс копилку. Я копил деньги на велосипед. Я дал ей копилку и сказал, что это деньги, чтобы она не голодала. Девочка взяла меня за руку и куда-то привела. Это оказались армейцы. Конечно, моих денег они не взяли, а вот я таким образом стал армейцем. Я прибежал домой такой счастливый и рассказал всё дома, что теперь я буду помогать бедным и несчастным. Дома решили, что это какая-то игра. Мне тогда было чуть меньше 10 лет. «Вверх» я поднимался не очень быстро, но уверенно. Мне помогало моё честолюбие, я точно знал, что хочу стать генералом, что сделаю это сам, без помощи папы, мамы и моих братьев и сестёр, которые до этого решали все мои проблемы. Когда мне стало четырнадцать и прошли выборы, я стал генерал — майором. Я готовился к этому долго и серьезно, дважды перескакивал через класс. И вот, мне надо было уезжать с кочующим штабом. Армейцы мне сделали путёвку в пионерский лагерь в ГДР, а потом уже оттуда я написал домой письмо, где всё объяснил. Сначала из дома пришло гневное письмо, что если я не вернусь, то от меня откажется вся моя семья. Но потом каждый член семьи отдельно от остальных написал, что они всё равно любят и ждут меня. А братья написали, что они завидуют моей смелости. В этом году весной буду перевыборы. Я думаю, что мы с Романом останемся на второй срок. Это максимальный срок, но так сложилась ситуация, что нового генерала армии надо будет обучать. Обычно кандидатов в генералы всё-равно готовят. В этот раз не получается. Не определена до конца страна базирования и направление деятельности на следующие два года. Вы видите, что происходит в мире. Мы вроде и там нужны и здесь... — А с Анжеликой ты давно знаком? — Да, как попал в кочующий штаб. Вы ведь знаете, что её готовили в генералы и она действительно целый год была в генералах армии... — А что же случилось потом? — Потом?.. Потом она сняла погоны. — Чем она это объяснила? — Идейными убеждениями... — То есть? — Ну сказала, что по идейным убеждениям вынуждена снять погоны, и всё. Больше ничего не объясняла. — И Вы этим удостоверились. — А что оставалось делать. Тем более, что она не сложила с себя обязанности... Их беседу прервал телефонный звонок. Высоцкий сообщил, что отпустил Оксану и Артур может зайти к нему. А в это время в кабинете у Снежко. Анжелика поёрзавши на стуле, вдруг неожиданно сказала: — Ладно, я вижу, что Вы допросу не готовы. Да это и не Ваша вина. Допрашивать же Высоцкий собирался. Вот поэтому и спрашиваете всё одно да потому. Можно, пока Высоцкий занят, я в одно место схожу?... Да не бойтесь, я не убегу. Моя одежда осталась у Высоцкого, не пойду же я раздетой по улице. А вот, чтобы Вы меня ни в чём не заподозрили, я Вам папку свою оставляю и бумагами: — она открыла папку, которую всё это время держала в руках и издалека мельком показала какой-то лист с печатным текстом, печатями и подписями. — После чего она вышла из кабинета. Артур зашёл в кабинет к Высоцкому. Он бросил свой плащ на стул, достал из дипломата несколько листов бумаги с какими-то списками. — Роман сказал, что Вас интересует структура нашей организации и её состав, — Артур разложил бумаги на столе, после чего продолжил, показывая то на один лист, то на другой: — это общая глобальная схема организации, т.е. в каких странах мира у нас официально есть штабы и кто старший в штабе. Это Вам так, для общих сведений. А вот — он показал на другие листы — структура штаба, базирующегося здесь, в Вашем городе. А вот списки местных основных участников армии. Всего около двухсот человек. Вообще-то больше, но остальные вряд ли Вас заинтересуют. Если заинтересуют, то скажете. Понятно, что Вам надо допросить всех, поэтому мы сразу разбили на группы и указали, кого и когда легче вызывать. Мы можем даже предоставить Вам два кабинета у нас в штабе.Ну, я пошёл, если больше нет вопросов. — Артур взял со стула плащ и вышел. Высоцкий посмотрел на листы. Сложил их. Вышел из кабинета и направился к Снежко. Снежко сидел в гордом одиночестве. — Я же просил не отпускать Геббер. — Она в туалет отпросилась. Понос что ли у неё. — Давно? — Да уже минут 10 как. Вот, оставила папку в залог и сказала, что её зимняя одежда у Вас в кабинете. Высоцкий взял в руки папку, потом медленно перевел взгляд на Снежко: — Ты видел, что это за папка? — Нет. А что, документы по Анастасу? — Ага, документы, только по другому делу. Это же папка с моего стола. Как она к ней попала? — Может, когда она упала... — предположил Снежко — Или когда сделала вид, что падает и уронила бумаги на пол. Пойдём-ка ко мне в кабинет, глянем её одежду. — В кабинете, конечно же, они ничего не нашли. Артур забрал её меховой плащ вместе со своим. Высоцкий сел на стул и вдруг его стал сотрясать смех: — когда, говоришь, она в туалет отпросилась? — Да минут 10 назад... — Вот сказала мне, что у неё на всё по всё не больше получаса. Ровно полчаса она здесь пробыла. Ну что с ней делать? Февраль. 20. Обыск — Вы слышали, что творится в Анастасе? — Москва «рвала и метала». — Да, сегодня в обед по новостям передали... — мрачно пробурчал Высоцкий. У него сидела вся его группа и ломала голову, что теперь будет. В Анастасе сегодня как по команде в разных городах начались забастовки. Возглавила манифистации организация под звучным названием «Будущее Анастаса». Одновременно на демонстрации вышли студенты и старшеклассники. Их требования подхватили молодые рабочие. Это было шествие молодых. Они требовали повышения жизненного уровня, смены правительства и формы правления, открытия государственных границ, политических свобод и свободы слова и много чего ещё. — А Вы знаете, кто возглавляет это движение? — Надеюсь, что не Геббер, — мрачно пошутил Генналий Юрьевич. — Вы всё шутите. Смотрите, дошутитесь. Возглавляет это движение Генмерол. И похоже, что это тот самый Генмерол, который проходил по вашим данным. И не дай боже, что до правительства Анастаса дойдут сведения, что накануне манифестаций он посетил Советский Союз, где встречался с Вашим «великим» специалистом. Немедленно, слышите, немедленно, проводите обыски у них в штабе, у неё дома, ищите бумаги, будут оказывать сопротивление — берите подкрепление. Действуйте жёсткими мерами, если они не понимают. — У нас нет таких полномочий. Как бы потом большего скандала не было. Мы не можем проводить обыск у них в штабе, да и на квартире у Геббер тоже не имеем право. Уголовное дело не возбуждено. Она не подсудна по возрасту. Что искать? — Что мне Вас учить — надрывался в трубке голос, — делайте осмотром. Официально ищите оружие. Она же вооружена, судя по Вашим же данным. — Я не думаю, чтобы оружие хранилось дома. А в штабе... У них оружейка, всё законно. Мы проверяли документы. — Меня не волнует, как Вы сделаете, но завтра мне доложите об исполнении. — В трубке раздались короткие гудки. — Вы сами всё слышали. — Высоцкий покраснел, прокашлялся, — что будем делать? У кого какие предложения? К стати, господин Трегир здесь? — С утра был на месте. Я с ним говорил по телефону. Он сказал, что дата приезда члена королевской семьи согласована. К стати, едет принц и великая герцогиня. Хотя, если у них сейчас такая ситуация в стране — я не думаю, что они сорвутся. — высказался Лысков. — Вы думаете, что это долго продлиться? — спросил Высоцкий. — Я не думаю, что это закончиться сегодня. Не для этого они начали. Тем более, что одно из требований — свержение монархии. А следовательно для принца и великой герцогини наступают тяжкие дни, да и для господина Трегира тоже... — Ладно. Лучше всего эту наипрекраснейшую организацию знает Римадзе. Что скажете, Спартак Палладович?