Будем песню беречь, до свиданья, до новых встреч... Объявили отправление. Семёрка приблизилась к вагону, где был принц. — Прощайся со своей подругой, да смотри, не останься. — съехидничал принц. Поезд мягко сдвинулся с места. Тук-тук-тук — выстукивали колёса. На глазах у Оксаны блеснула слеза. Анжелика взглянула на Трегира, потом на глазах у изумлённой толпы, вскочила на подножку: — Оксана, выше голову. Мама, папа, Римадзе, прощайте. Я ещё вернусь. — Она помахала рукой. Трегир спустился на одну ступень и взял её за предплечье, давая ей понять, чтобы она поднялась в вагон. Анжелика выдернула руку и тихо спросила: — Боишься, что спрыгну? — Нет, — усмехнулся Трегир, — боюсь, что стащат. Анжелика повернулась лицом к провожающим, продолжая махать рукой, вдруг произнесла: «Мне бы жить и жить, сквозь годы мчась... Но в конце хочу, других желаний нету...»[3] До встречи!!! — Анжелика, прощай!!! — Анжелика, мы ждём тебя!!! — Анжелика, скажи, что это не правда!!! Раздавались голоса. Те кто знал её — плакали. Плакали и те, кто её не знал, так за компанию. Она стояла на площадке и махала рукой. А за её спиной стояли Трегир и принц. — Прощай, родная земля... — Тихо прошептала Анжелика. Ей хотелось плакать, но она гордо вскинула голову и вдруг запела песню латиноамериканских революционеров. Скрылся вокзал, поезд шёл по городу, но вот и последние дома остались позади. Анжелика уже молча смотрела на пробегающие берёзы, изгибающуюся вдоль берегов речку. — Извините, но мне надо дверь закрыть, — сказала молоденькая проводница. — Пойдём, познакомишься с братом. — усмехнулся Трегир, положив руку Анжелике на плечо. — Думаю, что Генри не дождётся, когда сможет обнять свою сестру. — Трегир посмотрел на Генри, который недоумённо пожал плечами и прошел в вагон. А поезд шёл всё дальше и дальше, увозя нашу героиню от друзей и родных в новую неведомую сложную жизнь. [1] Яна Арве — бамовская поэтесса [2] Тамара Шульга — бамовская поэтесса [3] В. Маяковский Послесловие. Кто есть кто И так, дорогой читатель, я хочу посветить тебя в маленькие тайны. Махабат Тимировна знала, что друзья Анжелики обязательно сейчас придут к ней. Она напекла пирожков. Эти хлопоты отвлекали её от печальных мыслей. Вот постепенно дом стал заполняться людьми. Их пришло столько, что не хватало места. Тогда они вынесли столы во двор перед домом, соседи принесли, у кого что было съедобное. До вечера люди приходили и приходили. Всем хотелось услышать удивительную историю, как в эту узбекскую семью попала маленькая принцесса. Голос Махабат Тимировны звучал тихо. Когда не было сил говорить, продолжал Сергей Ерболович: — Спустя два года после нашей свадьбы, врачи вынесли вердикт, что у нас не будет детей. Тогда мы и решили взять ребёнка из детдома. Приехали в Ташкент — в большом городе легче скрыть тайну усыновления. Хотели мальчика. Собрали документы, пришли в один из детских домов. Все дети подбежали к нам, что-то говорят, а в углу стоит девочка: глаза грустные, сама запуганная. Нам её жалко стало. Воспитатель говорит: «Дурочка, по ошибке к нам попала. Будем её в специальным дом передавать.» «Почему дурочка?» «Её нам подкинули недавно, около месяца. Дикая какая-то, с детьми не играет. Она ничего не понимает и не говорит нормально, что-то не понятное произносит». Я подошла к девочке, присела, она ручку протянула, по лицу моему провела и сказала: «I’am Agny ». Но это я сейчас знаю, что она сказала, что её зовут Агни — Агнесса. Когда мы её привезли домой мы на магнитофон стали записывать её голос, чтобы попытаться расшифровать. А дома через некоторое время она начала нормально разговаривать. Когда Анжелика подросла и стала изучать английский, она сама нам и перевел. Оказывается, она просто на английском говорила. А откуда это было знать воспитателям детдома? Девочку звали Анечкой. Вскоре у нас родился Азамат, а потом и Кунсулу. Говорят, что аллах благодарит того, кто приютит чужого ребёнка. В пять лет она пошла на музыку. Тогда о ней заговорил весь Узбекистан. Мы часто вспоминали, как нас отговаривали в детском доме забирать девочку, что больная она. Когда ей было 10 лет в наш город приехала миссия от Красного Креста изучать влияние изменения климата на развитие детей. Тогда мы впервые и встретились с Трегиром и Лауром — молодыми если не юными людьми. Анечка боялась уколов, и мы отказались от прохождения анализов. Тогда Трегир нам сказал, с какой целью мы должны пройти обследование. В противном случае он пообещал всё это сделать на официальном уровне. Тогда бы Анечка узнала, что она нам не родная. Он нам предлагал сделать инкогнито: если она не принцесса, то никто не узнает, что она приёмная. Это был пятнадцатый ребёнок, которого обследовали на принадлежность к королевской семье. Трегир нам рассказал, что принцесса Ангесса была незаконнорождённой. По приказу короля она воспитывалась в загородном доме. Оттуда принцессу похитили. Поиски не давали результатов. Но потом один из похитителей перед смертью рассказал врачу, что похищенная принцесса была подкинута в детский дом в Ташкенте под именем Анна. Они изучили документы по всем детским домам Ташкента и таким образом вышли на нас. Трегир уехал. А спустя погода нам домой принесли письмо, где были результаты анализов с переводом на русский язык. Наша дочь оказалась их принцессой. Мы не поверили, испугали огласки и, не долго думая, собрали вещи и уехали на БАМ. Сначала ездили по посёлкам, а потом осели здесь. При переезде сменили девочке имя. Тогда мы не знали, что Анжелика как-то нашла эти документы и прочитала их. Она нам ничего не сказала. Она просто стала армейцем. Я не знаю, как нас нашли, но около двух лет назад к нам пришёл Трегир с Лауром. Они попросили больше не скрываться, вручив нам письменное уведомление, и сказали, что сейчас на государственном уровне будет решаться вопрос о депортации принцессы. Я поплакала, но делать нечего. Они попросили подготовить девочку к встрече. Мы сказали Анжелике, что нашлись дальние родственники, которые хотят с ней познакомиться. В назначенный день Анжелика пришла из школы позже обычного. Боже, как она выглядела: лицо и руки грязные, колготки порваны, платье испачкано. Она, не моя руки, села за стол и, громко шмыгая носом, стала кушать, громко чавкая и влезая в разговор взрослых. Трегир с первого дня говорил по-русски. Мне было стыдно. Это позже я поняла, что она хотела, чтобы от неё отказались. Они сказали Анжелике, что она принцесса. Надо было видеть её в этот момент. Она прыгала по комнате, кричала. А потом сказала: «Во, классно, девчёнки обзавидуются... А у меня будет платье, как у принцессы?» На следующие выходные должны были поехать в штаб свободцев. Они обещали показать фильм про Анастас, подарить подарки принцессе, а нам надо было подписать бумаги на передачу девочки. Но поездка не состоялась. Анжелика то опаздывала, то не могла. Наконец, Трегиру это надоело и он пригрозил, что если мы не повлияем на девочку, то её заберут насильно и показал бумагу, подписанную в нашем МИДе: разрешение на охрану принцессу. В общем, мы лишь через два месяца туда приехали. Был ноябрь. Уже холодно. Я, если честно, с одной стороны была опечалена, что девочка с радостью была готова поменять наш дом на дворец, а с другой стороны понимала, что это лучше, ибо всё равно придётся расставаться. Трегир показал Анжелике платье: красивое, длинное, как в сказках. Она ахнула, переоделась. Стала крутиться перед зеркалом. Ушла в комнату, чтобы переодеться обратно и вышла... в армейской форме без погон: «Знаете, мне эта форма как-то больше к лицу. И в Анастас мне не за чем ехать. Есть у меня здесь мама и папа и других мне не надо...» — двенадцатилетняя девочка сказала это не по-детски серьёзно. Её армейство озадачило Трегира. Он сказал, чтобы она осталась у них для прохождения медицинского обследования, но она уехала с нами. А потом... Потом они привезли её насильно. Тогда она первый раз не пришла ночевать домой. Через месяц Трегир пришёл к нам с бумагой, согласно которой они забирают принцессу. Я сказала, что надо всё решать при ней. Я позвонила в штаб. Вскоре приехала Анжелика. Она прошла в комнату, не снимая обуви и тёплой одежды. На пороге стояли двое армейцев. Она прочитала бумагу, после чего пригласила друзей выпить чаю, при этом сняв свой армейский плащ. На плечах оказались генеральские погоны. По какому-то соглашению между армейцами и свободцами они не могли тронуть генерала. Трегир долго обсуждал эту проблему с их генеральным штабом. Я не знаю, как он настоял, чтобы с Анжелики сняли генеральские погоны. Но к тому времени с нами было соглашение, что они заберут принцессу, когда ей исполниться 15 лет. Вы помните, что Трегир самовольно пришёл на день рождение Анжелики. Анжелика знала, что это был максимальный срок, до которого оттягивался её отъезд в Анастас. Но она на что-то надеялась. Когда он пришёл, я испугалась, что он потребует, чтобы девочка переехала к ним немедленно. Поэтому я и пригласила его пройти в дом. Ведь он имел право и объявить, кто она на самом деле. Анжелика заканчивала школу. И ей не хотелось, чтобы Трегир вмешался в её судьбу. Ну а дальше — Вы сами всё знаете. Римадзе смотрел на пушистые облака, которые становились всё ниже и ниже. Его самолёт поднимался в небо. Рядом сидел Артур и Роман. Но им не хотелось разговаривать. Каждый мысленно сейчас разговаривал с Анжеликой. Сон не шёл и полёт казался бесконечным. Но вот и Москва. Город встречал их сотней огней, похожих на разбитую новогоднюю игрушку. А в это время поезд уходил всё дальше и дальше. Она уезжала, оставляя кусочек своего сердца, тепла и печали. Что же ты наделала, девочка? На кого ты оставила тех, кто тебя любил и ругал, любил и ненавидел? Им всем так теперь не хватает тебя — маленький и чистый ангел с неугомонной душёй сатанёнка. А поезд уходил всё дальше. И в вагоне в купе рядом сидели чужие родные люди: брат и жених. И лишь воспоминания уезжали вместе с ней — воспоминания о тем, что было на этой земле под рубиновыми звёздами, на земле, где прошла самая бесценная пора — где прошло детство. Куда же ты, родничок живой воды? Она не вернётся уж сюда тем доверчивым ребёнком, каким впервые вступила на эту землю, с раскосыми взрослыми и по-собачьи грустными глазами. Она уже никогда не будет такой, какой уезжала от сюда. Но... жизнь это жизнь и её надо жить: Ну вот и этот день погас, В холодной дымке вечера растаял, Как мне теперь тебя не достаёт, Как мне твоей улыбки не хватает... Ты — далеко, ты — очень далеко, Не слышу слов твоих, Ты слёз моих не видишь, Тебе быть может тоже не легко, Но ты об этом мне уж не напишешь. И ты ко мне уж больше не придёшь, По-дружески тепло не улыбнёшься... К тебе- Иди, Иди И не дойдёшь. Тебя- Зови, Зови- Не дозовёшься...[1] [1] Из юношеского народного творчества *** Конец