Алексей заметил, что Римадзе то пытается в зеркало заднего вида рассмотреть, то через плечо назад поглядывает: — Да, вы не беспокойтесь. Анжелы в машине нет. — Да. Анжелика большая среди Вас шишка. Она же, если мне не изменяет память этот, ну, как там его...– Спартак Палладович решил идти ва–банк. — Вы имеете в виду консультант? — Да нет, я имею в виду погоны... — А погоны... Ну так это я не знаю. В прошлом она была генералом. Но потом что-то произошло, и она очень тихо сошла со своего поста. А вот кому передала власть — не знаю. Официальные выборы у нас по весне будут, а пока, вероятно, и.о. Но кто... — Как это ты не знаешь, кто у вас генерал? — удивился Римадзе. Он представил, что было бы, если бы он не знал своё руководство. — Нет, а зачем мне это? Я от генералов не завишу. Есть Генеральный штаб, который составляет план. Я личный водитель Анжелики. Распоряжаться мною никто не имеет права. Только с её разрешения. Вдруг сзади раздалась какая–то речь. — Непереводимый Анастасийский фольклор. — пояснил Алексей, а после добавил: — закройте ему рот. Спартак Палладович обернулся. На заднем сидении сидел Геннадий Стишенок — Лёшки друг. В МДЮСа его привёл Лёшка. Гене больше нравилось драться, чем капаться в железяках. Его взяли в так называемую «группу захвата». Он должен был принимать удар на себя при столкновениях со свободцами. Иногда ему отводилась роль телохранителя кого-нибудь из штабистов. Но чаще всего обязанность у него была достаточно несложная — провожать Анжелику. Внешность «вечного драчуна» говорила сама за себя: крепко сбитый с перебитым носом, практически без шеи, широкоплечий с могучими бицепсами, которыми он любил поиграть. Рядом с Геннадием сидел худощавый бледнолицый парень аристократической наружности. Пепельные волосы уложены в модной причёске. Зелёные глаза прикрыты дымкой длинных слегка загнутых вверх ресниц. На покрытых лёгким румянцем щеках пробивался первый пушок. Тонкий нос с небольшой горбинкой. — Это свободец,– пояснил Алексей, хотя это было ясно и без слов. Римадзе выглянул в окно: — А куда мы едем? — В штаб, — ответил Алексей. — Зачем? — Так Анжелика в штабе... Через некоторое время «Волга» остановилась около трёхэтажного серого здания с большими окнами. Это здание планировалось под Мерзлотную станцию, но армейцы арендовали его. Аренда проходила при условии, что армейцы доработают недоделки строителей. Около входа висела плита, на которой была сделана надпись: «Центральный штаб Международного и юношеского союза Армий (Red Army).» С правой стороны от двери висела табличка следующего содержания: «Штаб Советского отделения Международного и юношеского союза Армий города T ...» На крыльце стояла Анжелика. На её плечах был накинут меховой плащ. Римадзе вышел из машины и по знаку Змеенко остановился. — Анжелика, вот, то, что обещали. Эта жертва тебе. — И Стишенок, держа одной рукой за предплечье, вывел парня из машины. — Угу...– Анжела низко опустила голову, крепко сжала губы, сложила руки за спиной и не спеша стала подходить к «жертве», которая стояла в окружении Змеенко и Стишенка. К Римадзе подошли Роман с Артуром и молча наблюдали за происходящим. Анжелика шла, как провинившийся ребёнок идёт отвечать за свой поступок. И хотя её голова была низко опущена, чувствовалось, что она едва сдерживает смех. Она подошла вплотную к «жертве», подняла голову, слегка наклонив её вправо, и, усмехнувшись, спросила на английском: — Ну и как же тебе удалось в плен попасть? «Жертва» ничего не ответила, лишь пожала плечами. — Ладно, — Анжелика повернулась на каблуках,– ко мне в кабинет. У дверей, охрану... Римадзе отогревался горячим чаем и наблюдал, как «жертва» сел за стол напротив Анжелики, которая сидела во главе стола. По одну сторону от неё находился Роман, а по другую Артур. Анжела через селектор попросила зайти Оксану. Оксана влетела в кабинет: — Что случилось? — спросила она отдышавшись. — Вадим, привет, какими судьбами? — Да вот, в плен взяли. — «Жертва» развёл руками. Анжелику будто прорвало. Она начала смеяться. Вскоре все в кабинете сотрясались от смеха. — Видимо, из тебя неплохой актёр получится, коли свои взяли. — Наконец проговорила она. — Тебя в плен? — насмеявшись до слёз, спросила Оксана, вытирая глаза. — Ну дела. — Ладно, это всё весело. Но что делать-то будем. Нам теперь его обратно надо бы заслать. А, Вадим. Ты расскажи, чего наши–то на тебя повелись? — спросил Роман. — Я-то почём знаю. — Вадим потёр руки. — Слушайте, у этого Гены не хватка, а капкан. Я думал, что у меня руки отомрут. Я сегодня хотел сведения передать. Думал, что связной придёт. А вместо связного... Кстати, там новенький появился, из местных. Они активно начинают местных вербовать. Парни не разбираются в чём дело, ну и идут к ним. Тем более что, сами знаете, зарплата у них неплохая. Берут на подсобные работы, типа водителя общего типа или на проходную. Сейчас совсем молодых завербовали, лет по шестнадцать — девятнадцать. В общем, не знаю, зачем им это надо, но они их учат девчонок охмурять. Какой в этом резон — я не пойму. И что-то про принцессу говорят. Вроде как кто-то из Анастаса из дворца собирается приехать. Анжелика нахмурилась: «Из Анастаса, говоришь... Трегир ещё не вернулся?» — Нет. — А что они там про принцессу говорят? — вставил слово Римадзе. Вадим с интересом посмотрел на человека, который явно не был армейцем, хотя по возрасту вполне мог сойти за наставника. «Раз он здесь, значит, генералы не возражают», подумал Вадим. — Ну вы знаете, что они принцессу ищут. Так вроде как из Анастаса их торопить начали. И вроде как есть предположение кто это, но нет уверенности. Вот дворцовый представитель и хочет приехать со всякими штучками. На ДНК, что ли, проверить. Я точно не знаю. Это всё за семью печатями скрывается. Трегир и Лаур к этой информации никого не допускают. Я по-прежнему дружу с секретаршей Трегира. Но мне не очень доверяют, потому что местный... — Но ты хоть при штабе у них. Ладно, сейчас тебя отведут в комнату арестованных. Сам понимаешь, что уши есть везде, наверно недельку подержим. А может, и обменяем на кого-нибудь. Посмотрим, как будет. Может, кого из наших придётся в плен сдать. Проговорила Анжелика. — А если они не пойдут на обмен. — предположил Вадим. — Кто знает. Надо бы по-умному. Вот что, надо спровоцировать столкновение. Сейчас удобный момент. Трегира в городе нет. Его ребята разбрелись от нечего делать. — Но они ведут себя тихо. — Возразил Вадим. — У них указание, на провокацию не поддаваться. — Ты говоришь, что учат девчонок охмурять. Пожалуй, этим и воспользуемся. Надо кого-нибудь из своих подсадить. — предположил Роман. — А там, мало ли какая драка из-за девчонки. Слово за слово, там уже будет нетрудно. Главное, чтобы успеть всё это до прибытия их патруля. — Так, хорошо Роман. Я думаю, ты в этом толк знаешь, давай и занимайся. А я подумаю о какой-нибудь заварушке в Анастасе. Завтра попытаюсь выйти на наших агентов и проверить их боеспособность. Глядишь, проблемы внутри самого государства и отобьют у них желание сюда приезжать. — Анжелика взглянула на Артура. — Давай. — Поддержал Артур. — Я с Романом разработаю план, а потом помогу тебе. Оксана пусть подготовит бумаги для генеральского штаба. — Анжелика, а почему вы не хотите, чтобы сюда приезжали представители Анастаса, — спросил Римадзе. — А вас они очень интересуют? Вам нужны проблемы? Ведь когда здесь появятся Анастасийцы, они обязательно будут совать нос, куда их не просят. Нам это не надо. Так пусть спокойно посидят у себя дома. — Но что значит «заварушка» внутри страны? — В душе Римадзе, конечно, не хотел приезда членов королевской семьи. Ведь если бы что произошло, отвечать за всё пришлось бы именно им, группе Высоцкого. И если даже они на этот период запрячут Анжелику, закрыть армию они не смогут. — Ну побастуют немножко, пара манифестаций не помешает...– усмехнулась Анжелика. — Но ведь это жестоко, ведь там проживают не все, кто занят политикой... — А когда в Царской России совершали революцию, тоже не у всех спрашивали желание. Борьба — она штука такая, что за свободу миллионов требуется кровь сотни. Как в песне: «Мы смело в бой пойдём за власть Советов и как один умрём в борьбе за это...» — Но там решали мы сами за себя, а вы решаете за кого–то... — А как можно заставить тех, кто не хочет? У нас нет силы принуждения. У нас сила убеждения. Мы рассказываем, что их притесняют капиталисты, а у нас всё поровну. И они также хотят жить. За мировую революцию умирали наши деды и отцы. Вот и мы за это же воюем. Правда, своими методами... Да, кстати, Я думаю, что вы понимаете что то, что вы здесь услышали, не для посторонних ушей. Мы вас выгонять не стали. Вы, вроде как в солидной организации работаете. Здесь мы вас не подставляем. А вот за пределами Советского Союза, тем более что в капиталистической державе — вас волновать не должно... Римадзе показалось, что перед ним сидела не четырнадцатилетняя девочка, а большевик старой закалки. Хотя чему удивляться? Поколение, воспитанное на «Как закалялась сталь» и «Овод», проводившее субботники и сбор подписей в защиту мира, линейки, посвящённые юным героям–антифашистам, они как могли, так и защищали свой мир и свои идеалы. Им, подросткам, не ведам страх смерти, у них есть лишь жажда подвига и настоящего дела. Им кажется, что время идёт так медленно, а сделать надо так много. И что надо делать настоящее дело. И то, что они делают и есть то самое настоящее... [1] Уста– мастер (узб.) 9. Память Анжелика с ногами забралась на софу, натянула на себя плед в красную и чёрную клетку. Ей, как на правах старшей, родители выделили отдельную комнату. Квартира в доме барачного типа выглядела довольно странно для жителей больших городов. Но для местных— это были целых хоромы: три комнаты, кухня и ванна с туалетом... В основном в домах не было туалетов, они находились на улице. Но отец Анжелики, жертвуя частью кухни и одной из комнат, создал это удобство в квартире, чтобы не гонять зимой семью на мороз. Каждый день к дому приезжала машина, очищала септик[1]. Ну ладно, оставим столь интимные подробности, а лучше заглянем к Анжелике в комнату. Как было уже сказано, комната у неё была очень маленькая. Вдоль стенки напротив окна стояла софа. Когда Анжелика ложилась спать, она выдвигала часть софы, чтобы та была длиннее. Днём она её собирала, иначе бы в комнате негде было пройти. Около окна стоял стол. Отец смастерил из финской фанеры его по принципу столов в вагонах. Когда он был не нужен, ножка стола «сворачивалась» и стол опускался. Перед столом стоял стул. Около дальней стены находился небольшой шкаф для одежды. На стене около двери висели книжные полки. На узких подоконниках стояли цветы. Гранат печально сбрасывал пожелтевшие листья. И крохотные плодики одиноко оставались висеть на его ветках. Матовой зеленью поблескивал олеандр. Он ещё не отцвёл до конца, но его цветы уже потеряли тот непревзойдённый нежно-розовый оттенок. Рядом стояли лимон, камелия и гардения. Анжелика любила цветы, но у неё не было времени ухаживать за ними. И поэтому всё это чудо процветало благодаря её младшей сестрёнке — Кунсулу. Джекки, несмотря на свой густой подшёрсток, улеглась прямо на раскалённую батарею, и, думая о чём-то своём собачьем, время от времени тяжело вздыхала, изредка бросая косой взгляд на хозяйку. Анжела томным взглядом окинула комнату, сла́бо освещённую бра. Лучики света играли на хрустальных вазочках и вазах, на блестящих корешках книг. Свет лился как бы аккомпанируя музыке Бетховена, которая раздавалась из небольшого кассетника «Ритм». Когда Анжелике было тяжело, она всегда слушала «классиков». Вот и сейчас ей надо было подумать. Звуки «Лунной сонаты» струились подобно лунному свету тихо-тихо, так, чтобы слышно было ей одной. Руки медленно вязали какую-то кофту. Она уже который раз бралась за вязание, потом забрасывала его на некоторое время, потом снова принималась вязать, потом Махабат Тимировна распускала, то что не получилось, и Анжелика снова начинала свою работу. Сказать, что она не умела вязать — было неправда. Вязала она, в общем-то, неплохо. Но у неё катастрофически не хватало времени. Она опять увидела Вадима. Он почти не изменился. Они познакомились в прошлом году, в декабре. Анжелика шла по улице, весело глядя на то, как Джекки барахтается в снегу. Обычно в этих краях снег шёл всего два раза в год: в начале зимы и в конце. А зимой просто стоял мороз, который прессовал то, что выпало вначале. Когда шёл снег — на улице теплело. Вот и в тот раз снег пошёл как-то неожиданно. Огромные ажурные снежинки, как пелена, покрывали улицы, прохожих. Казалось, что в город пришёл праздник. Ребятня с визгом играла в снежки, падала в сугробы. Анжелика не могла не поддаться этому настрою. Скоро Новый год, а там— каникулы... Вдруг прямо перед ней упал снежок. Она повернулась в ту сторону, откуда прилетел снежок. «Это, наверно, кто-то из тех ребят...»— подумалось ей, и вдруг её взгляд упал на одного. Это был высокий парень. Из-за снега не было видно его лица. Но Анжелика не могла оторвать взгляда. Откуда ей, тогда ещё тринадцатилетней, было знать, что так зарождаются первые чувства, пусть ещё пока не совсем настоящие, пусть ещё пока не любовь, но уже первая симпатия, первая влюблённость. Впервые, непонятно почему, замирает сердце. Впервые страдаешь оттого, что кто-то посмотрел не на тебя. Вот и Анжелика впервые так долго смотрела на незнакомца. Из забытья её вывел второй снежок, который пришёлся прямо по щеке. Почувствовав боль, она резко повернувшись, позвала Джекки и побежала. Ей почему-то стало обидно. Вдруг она почувствовала, что кто-то сзади бежит. — Подожди,— остановил её приятный бархатный баритон. Анжелика оглянулась. Перед ней стоял тот парень, на которого она смотрела. — Тебе больно?— спросил он, и, увидев, что она отрицательно мотает головой, улыбнулся.— Прости. Я не хотел. Некоторое время они стояли молча. — Тебя как зовут?— спросил он. — Анжела,— она вдруг смутилась. — А меня — Вадим.