– Очень! – Тася не в состоянии сдержать накрывшую её эйфорию, подарившую впервые испытанные ощущения, которые, уверен, требуют повторения. – Но ты не… – Закончил. Я только начал, – многообещающе шепчу в мягкие губы и накрываю их в проникновенном поцелуе, желая, чтобы она догнала меня в степени испытываемого возбуждения. И пока мой язык хозяйничает во рту Таси, упираюсь головкой члена в её вход, а затем проскальзываю в горячую влагу, подарив ей гортанное рычание. Оказавшись в плену её узости, разрываю пространство множеством ругательств, дурея от того, какой кайф испытываю. И её накрывает в той же степени, потому что красавица судорожно выгибается и прерывисто дышит, принимая меня полностью и толкаясь навстречу, соединяя наши тела в сочных шлепках, звуки которых, уверен, уже давно сделали щёки девушки пунцовыми. Сочная грудь часто вздымается, а красивые глаза закатываются, вынуждая меня подвести её ещё раз к черте, чтобы насладиться женским удовольствием и впитать каждый всхлип и нежный шёпот. И это желание заставляет меня погружаться в неё короткими рывками, почти воя от того, как она сдавливает меня. Но в какой-то момент решаю, что происходящей пытки для меня недостаточно и выхожу из неё, чтобы оказаться на спине и закинуть Тасю на себя. Слегка дезориентированная, разочарованно всхлипывает и лишь затем осознаёт смысл резкой смены позы, выпрямляется и являет прекрасное тело. И лишь от одного этого вида я готов кончить, но она переходит к действиям, когда горячая ладошка обхватывает член, сдавливает и начинает ускоряться, скользя по стволу. Но я хотел не этого, поэтому приподнимаю Тасю, оторвав от интереснейшего занятия, и насаживаю на себя. Подаю бёдрами вверх, делаю несколько резких толчков, и она понимает, что требуется, двигаясь медленно и неумело бёдрами из стороны в сторону, распаляя меня ещё больше. – Поднимись и опустись, – выдавливаю с хрипом, стремясь контролировать то, что контролю не поддаётся рядом с Тасей. Но она быстро понимает, и вот уже скромная Тася скачет на мне, а я зависаю, словно всё это происходит в замедленном действии. Притяжение завязано на магнетизме, способности вкладывать в каждое движение смысл. Это переплетение линий, изгибов тела, грация движений, переходящих в единое целое и создающих красоту, пропитанную сексуальностью. Это то, что сейчас заставляет меня смотреть на Тасю – неопытную, иногда скованную, но безумно настоящую, и тем самым завораживающую и пленяющую любого, кто попадёт в этот смертоносный капкан. Сейчас, когда она меня трахает, подскакивая на моём члене, я лишь поглощённый яркой картинкой зритель, которому досталось место в первом ряду. Блядь, это настолько восхитительно, что я с трудом представляю, как отправляю Тасю домой, разделив нас парой тысяч километров и лишившись сводящего с ума тела. Она забылась и отключилась, всецело отдавшись новому виду удовольствия, которое дарит и мне, и я опускаю пальцы на клитор, подпитывая искрами то, что вот-вот превратится в полномасштабный взрыв. Красавица закидывает голову назад, прикрыв глаза, и громко стонет, когда с пошлыми шлепками опускается на член, а затем тонет в мощном оргазме и падает мне на грудь, льнёт всем телом и оставляет жадные поцелуи на моей коже. Пульсирую в ней, находясь на грани и шаге от своего рая, и не дав ей передышки, несколькими манипуляциями ставлю на колени и врываюсь единым рывком, сразу набирая бешеный темп и дико трахая. Тася упирается головой в подушку и скулит громче с каждым резким проникновением, выгибаясь и подставляя попку, которую я награждаю звонким шлепком, а она в ответ взвизгивает и протяжно стонет, пытаясь что-то сказать. Но я сосредоточен лишь на сбившемся пульсе от каждого столкновения наших тел и прекрасной девушке, заставляющей моё сердце подскакивать к глотке от завораживающего вида исчезающего в ней члена. Резко поднимаю Тасю, прижав спиной к своей груди, последний раз врезаюсь в неё, заставляя тугое лоно сжаться вокруг члена со страшной силой, и замираю в пульсирующем кольце мышц, сам не осознавая, как кончаю в неё, продолжая трахать обмякшее тело. Короткое замыкание, пронзившее тело заставляет хватать ртом кислород и прижимать к себе Тасю, проваливаясь на несколько секунд в странное состояние забытья. И пока мы оба восстанавливаем дыхание, понимаю, что совершил оплошность, и за это она имеет полное право на меня злиться, но единственное, что она произносит, едва шевеля языком: – Гриш, я больше не могу… – хнычет, откидывает голову на моё плечо и застывает в таком положении, а когда я поворачиваю к себе милое личико, удивлённо наблюдаю стекающие по щекам слезинки. – Слишком для первого взрослого раза, – понимаю, что эмоции накрыли Тасю, и она едва способна совладать с ними. – Нет, просто мне так хорошо… Мне никогда не было так хорошо. Позволяю Тасе насытиться новыми, яркими ощущениями, которые она испытала впервые и замолкаю, чтобы не спугнуть важный момент, пока она греется в моих объятиях и всё ещё часто дышит. Хорошо. Тепло и спокойно с той, что заставляет подстраиваться под ритм своего дыхания и вызывает тревогу лишь одним непривычным всхлипом. Странно, но Тася завораживает и пьянит и, сама того не подозревая, вшивается под мои неровности и заполняет чёртову дырищу в душе. Просто и в то же время настолько понятно, что я пугаюсь собственной догадки и заталкиваю в себя слова, готовые сорваться с языка. – Нужно сходить в душ. – Иди первый. Сегодня она не рвётся со мной, распластавшись на кровати и прикрыв глаза. И пока освежаю тело под прохладной струёй, кляну себя за несдержанность и продумываю, как объяснить Тасе свою оплошность. Но вернувшись в комнату, вижу в её руках телефон, а затем она поднимает глаза, но смотрит сквозь меня, задумавшись о чём-то своём. – Тась, я хотел поговорить о… – О том, что кончил в меня и имеешь все шансы стать отцом? Она произносит это так легко, что я даже закашливаюсь, но затем издаю короткий смешок, понимая, что Тася не так наивна, как мне казалось ранее. – Именно об этом. – Я смотрю календарь, – машет телефоном, – сейчас безопасные дни. Так что расслабься, старичок, – а затем поднимается, похлопывает меня по плечу, как заправского другана и направляется в ванную. Старичок? Провожаю взглядом миниатюрную красавицу, с горечью принимая очевидность сказанного. Именно так и никак иначе. Сорок лет прошли, а я пустой: потёртый, побитый жизнью и обстоятельствами уставший человек. Предложить Тасе могу лишь себя. Хотя предложение так себе… Экран её мобильника загорается, и я на автомате проверяю сообщения и звонки. Какой-то номер звонил двадцать раз, затем почти столько же Воропаева. Вероятно, Рита пробивалась к Тасе по наводке сынка Звонова. Отправляю своим ребятам номер, чтобы пробили, и подхожу к окну, где заметна лишь машина Левого. Пишу ему, что на сегодня свободен, потому что планирую остаться с Тасей до утра. Сегодня точно. В голове роятся мысли, и пока я неспособен прийти к общему знаменателю, чтобы исполнить приказ Парето и завтра же заставить мелкую покинуть город, но у меня в запасе вся ночь… Через несколько минут приходит ответ: неизвестный номер принадлежит сынку мэра. Кто бы сомневался, что ублюдка разрывало от нетерпения позабавиться с новой игрушкой. И если то, что сказала Тася об условии Риты правда, то уже завтра она вылетит из Школы. Это к лучшему, потому как единственное, что будет держать Островскую в этом месте – я. Вздрагиваю, потому как подкравшаяся ко мне бесшумно Тася, обвивает руками и поглаживает живот, одновременно покрывая поцелуями мою спину и ошпаривая кожу горячим дыханием. Кладу свою ладонь поверх её и тяну к паху со словами: – Продолжим? Даже стоя к ней спиной, слышу, как она громко сглатывает, а развернувшись, сталкиваюсь с явной паникой, покрытой серебристыми бликами, и улыбаюсь. – Гриш, я… – Я пошутил, – подхватываю её на руки и тащу на кровать, – на сегодня достаточно. Иначе ноги завтра не сдвинешь. – Будем спать? – Тася устраивается на моей груди, прижимаясь всем телом. – Можем поговорить. Например, о том, как твой отец оторвёт мне голову. – Нет, – Тася ехидно улыбается, – не голову. – И их тоже, – на секунду представляю выражение лица Парето, если он узнает, что я прикоснулся к той, от кого должен был отгонять нежелательных ухажёров. – Или о том, как пять лет назад ты вышвырнула меня из своей жизни. – Я не вышвыривала… Я… Просто ты женился… – затихает на последнем слове и зарывается носом в мою шею. – Надежда, которая теплилась во мне, оказалась уничтоженной. В тот момент, когда мама показывала фотографии с твоей свадьбы, я чувствовала себя мёртвой. Всё сгорело. Представив, как разговариваю с тобой, а на заднем плане мелькает твоя жена, поняла, что разорвать контакты будет лучшим из решений. – Браки не навсегда. Люди женятся и разводятся. Вполне нормальная практика. – Не для меня, – Тася перемещается, чтобы упереться подбородком в мою грудь и осмелиться посмотреть в глаза. – С десяти лет папа внушал мне, что выйти замуж я смогу лишь один раз. Решение связать свою жизнь с выбранным человеком, должно быть взвешенным и осознанным. Это не развлечение, нет пробного периода и ознакомительного фрагмента: поженились, поиграли в семью и разошлись. Сделал выбор – будь ему верен. До конца. Поэтому я решила, что потеряла тебя… Островский верен себе в убеждениях и точных формулировках, и всё чаще, когда Тася говорит, я слышу его голос с привычными холодными интонациями, которые не поддаются оговоркам. Вот и сейчас, каждое слово, произносимое ею, не терпит возражений. Но в чём-то с Парето я всё же согласен: чтобы отказаться усилий зачастую не требуется, а вот борьба вытряхнет тебя наизнанку, открыв истинное лицо. – Я начала тебя забывать: сначала голос, потом черты… Намеренно не смотрела фотографии, не комментировала мамины вопросы, выходила из комнаты, когда речь заходила о тебе… – А потом? – А потом падение на Чемпионате. Болезненное и острое. Не знаю, возможно, болевой шок притупил осознание случившегося, но я поднялась и откатала пятнадцать секунд программы в полную силу. Уходила, едва наступая на ногу, а в раздевалке встать уже не смогла. А потом: операция, клиника, процедуры, снова операция, программа восстановления… И так по кругу. Словно один и тот же день повторяется снова и снова… Физическая боль дополнилась полным раздраем, когда меня огорошили заключением: в профессиональный спорт я больше не вернусь. Я просто ревела у отца на плече, считая, что жизнь окончена и впереди лишь пугающая пустота. Тогда папа и рассказал мне свою историю: подробно, не упуская самых омерзительных моментов. Вероятно, это не то, чем стоит делиться с шестнадцатилетней девочкой, но для меня это стало основательной встряской. И я вдруг поняла, что у меня есть всё: родители, дом, большая семья, которая за меня искренне переживает. Появилось желание действовать, двигаться вперёд, преодолевать препятствия, придумать новые цели и мечты. Папа отправил меня к психологу, а через время заставил встать на коньки и выйти на лёд, чтобы проехать пару кругов. Понимала, что дорога к пьедесталу для меня закрыта, но я могу пойти по другому пути. – Решила стать тренером? – Нет, мне предложили, и тем самым застали врасплох. Я появлялась на катке, сопровождаемая сочувствующими взглядами бывших коллег: кто-то действительно сопереживал, примеряя на себя мою ситуацию, а кто-то откровенно радовался, что я сошла с дистанции. Знаешь, как называют тех, кто выбыл из команды по причине травмы и начал обучать малышей? – качаю головой, не решаясь прервать монолог Таси. – Отработанными… Мы ещё горим, рвёмся вперёд, желая большего, но наши травмы напоминают, что мы уже за бортом и подняться на пьедестал никогда не сможем. Тихий всхлип даёт понять, что Тася провернула себя через переживания тех дней. Бесконечно сложно заставить себя подняться, как даже дышать не в силах, а каждый сочувственный взгляд прибивает обратно к земле. И в какой-то момент ты просто ложишься, закрываешь глаза и решаешь, что так лучше и проще, в первую очередь для себя. Внутренний стержень больше не держит твою спину, а любое высказывание принимается с апатией. И единственное желание, которое всё ещё горит внутри – не трогайте меня. Представив, через что прошла маленькая Тася, в районе солнечного сплетения сжимается тугой узел, и я прижимаю её сильнее, чтобы сегодня она была не одна. Лежим в тишине, и только тонкий пальчик, вырисовывающий спирали на моей груди, даёт понять, что Тася не спит. – Откуда эти шрамы? – вопрос распарывает тишину, и сейчас она указывает на то, что является воспоминанием о ней. – Их причиной являешься ты. Не помнишь? – Нет. – И Парето не рассказал? – О чём, Гриш? – Когда твоя мама попала в дом Аронова, её преследовали… очень нехорошие люди. Решили действовать через тебя. Эти две пули предназначались тебе, Тась, – поглаживаю плечо, напоминая себе о событиях тех дней. Страх за белокурую девочку, заставил подставить под пули свою спину. Сейчас я испытываю аналогичное чувство. – Ты спас меня? – ошарашенно шепчет и покрывает поцелуями лицо, даря благодарность со сроком давности в пятнадцать лет. – Да. – Папа не рассказал… Но рассказал об отношениях с мамой. Я пыталась представить, какими они были тогда. Какой была мама? Возвращаюсь к событиям тех дней и моменту, когда впервые увидел Лену на вокзале с Тасей на руках: вымотанная, потерянная, с пустым взглядом. Тогда я ещё не знал, что всё произошедшее далее, идеально спланированная партия Островского, в которой все мы лишь пешки на шахматной доске. Он не учёл лишь одного: Лена перевернёт его мир, заставив вновь почувствовать себя человеком. –Знаешь, она так смотрела на Островского… Не могу объяснить. Но я бы всё отдал, чтобы на меня смотрели так же. – Как? Сосредотачиваюсь на притягательной серости и сердце мгновенно ухает вниз, лишая возможности дышать. Невероятный взгляд. Я бы продал за него душу дьяволу, если бы у меня было хоть что-то достойное Таси. Поэтому оставляю её вопрос без ответа и беру в плен мягкие губы, которые утягивают в жаркий водоворот. Укутываю красавицу своим теплом, и она практически сразу засыпает, тогда как я гоняю тяжёлые мысли, прикидывая, как заставить Тасю покинуть город уже завтра. Выход находится быстро, точнее, он всё время плавал на поверхности, но я желал пойти иным путём, чтобы максимально оградить Островскую от боли и разочарования. Но, вероятно, мне придётся прибегнуть к самому омерзительному варианту, чтобы обезопасить. Она скажет мне спасибо, когда осознает, что на самом деле происходило, а пока впитываю размеренное дыхание, расплывающееся по моей коже тёплыми дорожками, и проваливаюсь в сон. Кажется, прошла минута, когда я, открыв глаза, наблюдаю дневной свет, пробивающийся сквозь пространство штор. Таси нет рядом, поэтому прислушиваюсь к звукам в квартире, уловив шум воды из кухни. Нехотя одеваюсь, натягивая маску безразличия и приготовившись к тому, что произнесу через несколько минут. Тася порхает по кухне в тонком халатике, что-то мычит под нос и выставляет тарелки. Хотел бы я поучаствовать в идеальном завтраке, который так заботливо организовала красавица, но цель, которую я проследую – основополагающая. Поэтому, не желая оттягивать решающий момент, произношу: – Зачем я тебе? – Тася оборачивается на звук моего голоса, и искрящаяся улыбка медленно сползает с лица, обжигая непониманием. И всё же, продолжаю несмотря на то, что каждое слово даётся с трудом: – Уставший от жизни, сорокалетний мужик с дерьмовым прошлым. Тебе девятнадцать лет. У тебя столько всего впереди: радость, любовь, разочарование, тревоги. – Руки красавицы опадают безжизненными плетьми, а кружка выскальзывает, оказавшись осколками на полу кухни. Приближаюсь, чтобы добить самого себя тоской в серебристой бесконечности. – Ты обязательно встретишь того, кто будет нужен тебе. Того, кому будешь нужна ты. – Я тебе не нужна? – вскидывает взгляд, от которого сжимаются внутренности, а вязкая слюна заставляет часто сглатывать. – Я не тот, кто тебе нужен. – Почему все решают за меня: в какой стране жить, чем заниматься, что говорить, о чём думать? В конце концов, кого любить? – Это неверное решение, – поднимаю ладонь, чтобы прикоснуться к манящей коже, но Тася отодвигается, ожидая завершения разговора. – А если так решила не я? Если моё сердце выбрало того, кому желает принадлежать? – Тася… – упираюсь лбом в её лоб только чтобы не рассыпаться в пыль от проникновенного взгляда красавицы, – решение необходимо изменить, иначе ты пожалеешь о каждом слове, произнесённом сейчас. Тебе не место рядом со мной.