– А Лев? Скажешь ему? – Некому говорить. Он не пришёл. Обещал, но не выполнил. Ни одного напоминания о себе… Ничего… Словно и не было его в моей жизни. – Был. И это, – прикладывает ладошку к моему животу, – прямое тому доказательство. Возможно, он не смог прийти. Могло случиться что угодно, понимаешь? Он мог… – Он жив, – обрываю сестру. – Если бы погиб, я бы почувствовала. Но это всё равно ничего не меняет. Я одна. – Ты не одна, Аннушка, и теперь забота о малыше должна стать для тебя первоочередной задачей. А мы поможем. – Спасибо. – Так, девочки, только вас ждём! – Мама врывается вихрем, заставляя нас вздрогнуть. – Приехал фотограф с моего канала. Хочет запечатлеть семью известного кондитера, то есть меня. Мама кружится перед нами в длинном платье цвета фиалок, заражая улыбкой и хорошим настроением. Поэтому, переглянувшись, спешим за ней, чтобы занять свои места на семейном фото. – Ань, ты меня слушаешь? – А? – выныриваю из воспоминаний, даря своё внимание маме. – Вика написала, что свадьба через две недели. В Москве. Мы собираемся лететь. Ты с нами? – А папа разрешил? Отношение отца к такого рода поездкам негативное. Опасения, что мама и Тася могут подвергнуться опасности, не позволяет расслабиться и дать волю своим девочкам. – Да. Он не против. Тем более с нами поедет Гриша, а как ты знаешь, он по приказу Кости не оставит нас без присмотра. Вика очень просила, чтобы мы были. Ромка всех желает видеть, да и с новым мужем своей лучшей подруги я хочу познакомиться лично. Ясно: мама топнула ножкой, а папа склонил голову и молча кивнул. Иного варианта быть не может. Тотальное подчинение прихотям своей женщины, хотя на людях всё выглядит с точностью до наоборот. – Тась, ты летишь? – кричу сестре, которая в гостиной успокаивает дочерей. Пока Гриша и папа в отъезде, сестра с девочками у мамы, а у меня появляется возможность не скрываться, на цыпочках пробираясь в свою комнату. – Да. Мы с Гришей. И девчонки. Кстати, Сонька тоже с нами. – Я, наверное, откажусь, – мнусь, не желая оказаться там, где впервые встретила Льва. – Почему? – Сестра провожает взглядом маму, покидающую кухню, а значит, мы можем говорить открыто. – Не хочу. Не могу. Не знаю, как объяснить. Останусь с папой. Кто-то же должен заботиться о капризном мужчине, считающем, что все женщины в его жизни обязаны ублажать только его. – Ты сказала, что у него будет ещё одна внучка? – Пока нет, – кладу ладонь на живот, ощущая толчок. – Пусть насладится предвкушением внука. – Да-да, – Тася хохочет, – потому что, как только ты объявишь, что наша семья пополнится ещё одной девочкой, Барни автоматически станет бракоделом. Я даже высчитываю специальные дни, благоприятные для зачатия мальчика. Да и Гриша хочет сына. – Я так понимаю, вы основательно подходите к этому моменту. – А что делать? И так одни девчонки. Пора разбавить женское царство ещё одним мужчиной. К тому же… Дверь распахивается, являя нам Гришу и папу, вернувшихся из поездки. И это означает, что Тасе вновь придётся меня покрывать. Сестра переключает внимание на мужа, а от папы мне достаётся неоднозначный взгляд, не предвещающий ничего хорошего. Молча проходит в кабинет, и за ним следует Ярый. Через час Тася с Гришей уезжают, прихватив девчонок, укладываю Соньку спать и крадусь в свою комнату, прошмыгнув мимо кабинета отца. Уже лёжа в постели, получаю сообщение от Барни. Барни: I'll stay at Moritz's. Don't wait up 4 me. On Fri we have 2 appear at a charity event. My parents’re expecting us 4 dinner on Sat. They want 2b involved in choosing the name. Did u find out the sex of the baby? (Останусь у Морица. Не жди меня. В пятницу нам нужно появиться на благотворительном вечере. В субботу нас ждут на ужин мои родители. Хотят принять участие в выборе имени. Ты узнала пол ребёнка?) Никто ничего выбирать не будет! Потому что с именем я определилась давно – Маша. Я не позволю назвать свою дочь как-то иначе. Я: I got it. It’s a Girl. I've already chosen a name.(Я поняла. Девочка. Имя я уже выбрала.) Барни: My opinion doesn't count? (Моё мнение не учитывается?) Я: No. I remind you of our agreement. You can back out at any time.(Нет. Напоминаю о нашем договоре. Ты в любой момент можешь отказаться.) Несколько минут тишины, свидетельствующие о растерянности Барнаби, которого вполне устраивает то, что мы называем семьёй. Барни: Good night, Ann.(Спокойной ночи, Анна.) Вот так – одного сообщения достаточно, чтобы напомнить Барнаби, к чему мы пришли в нашу первую брачную ночь, которая так и не состоялась. Я прикрываю его, он меня – взаимовыгодные отношения, имеющие официальный статус «брак». Практически тут же приходит оповещение о сообщении, и, схватив телефон, готовлюсь отбиваться от мужа, которому, полагаю, не понравилось резкое высказывание. Папа: Спустись в кабинет. Меня разоблачили. И если я надеялась обвести вокруг пальца того, кого в принципе обмануть невозможно, просчиталась. Натянув домашний халат, который с трудом сходится на уже заметном животике, плетусь вниз, морально готовясь к любому из вариантов разговора. – Садись. – Отец указывает на широкое мягкое кресло, в котором моя спина пищит от восторга. – Аннушка, что происходит? – А что происходит? – Глупо отвечать вопросом на вопрос, но так я надеюсь оттянуть момент казни. – Четыре месяца назад ты вышла замуж, но практически всё время проводишь здесь. И более того, остаёшься на ночь в своей комнате. И если ты думала, что я ничего не замечаю, ошиблась. Барнаби тебя обижает? И стоит мне сказать «да», через полчаса папа смоет мозги моего мужа с плитки перед домом. – Нет. Он милый и заботливый, никогда не позволяет себе повысить голос. Тем более на меня. – Тогда в чём дело? Вы семья. Мало того, у вас скоро будет ребёнок… – Это не его ребёнок. Сказала. Необдуманно и резко, но призналась папе. Мысль, что он один не в курсе, изъедала меня на протяжении четырёх месяцев. – И как Барнаби к этому относится? Беру паузу, решая вывалить на отца всё, что скрывала долгое время. И пусть стрелы ярости полетят в меня в неограниченном количестве, но я устала врать самому дорогому человеку. – Пап, Барни… он… – подбираю слова, чтобы не шокировать родителя. – В общем, ему нравятся не женщины. А если быть точной, одна не женщина – Мориц. Да, сейчас не принято скрывать подобные наклонности и многие заявляют о своих пристрастиях открыто, но Шеран – консервативная и религиозная семья. Родители Барни не поняли бы. К тому же он выдвинул себя на пост главы общины, и наличие семьи и тем более ребёнка значительно повышают его рейтинг в глазах избирателей. – Господи, только пидора в моей семье не хватало. – Папа тяжело вздыхает, обхватив голову руками. И лучше бы я соврала, что между нами имеются разногласия, потому что данная информация может закончить жизнь Барнаби значительно быстрее. – Я была не в курсе, и открыться он решился лишь в день свадьбы. Тогда же я узнала, что беременна. Он скакал от счастья, потому что всё сложилось как нельзя лучше для нас обоих. Барни признает ребёнка и никогда не обмолвится, что он от другого мужчины. В глазах общественности мы полноценная семья. – Это всё отлично, – фыркает папа, поднимаясь и прохаживаясь у меня за спиной. – А дальше что? Тебе двадцать лет, Аннушка. Двадцать! Ты молодая женщина, которой требуется мужик. Настоящий, не фиктивный. – Пап! – Мне шестьдесят, но я не забыл, что такое интимная жизнь. И поверь, мама тоже. – Не надо, – закрываю глаза ладонями, не желая слушать подробности. Да я и сама понимаю, что папа твердит о правильных вещах. Стараюсь не возвращаться к моментам, когда я и Лев, возбуждённые, мокрые и не сдерживающие громких стонов, срывались в бурные оргазмы. Я бы многое отдала, чтобы оказаться в скромном лесном домике или квартирке с заколоченными окнами. Главное, с ним. Или под ним. – Я лишь хочу сказать, что каждому человеку требуется тепло, а женщинам в особенности. – Присаживается передо мной, поглаживая каждый пальчик. – Кто отец ребёнка? Испытывающий взгляд, пронзающий душу, ждёт объяснений, которых я дать не могу. Поэтому, решившись, выдаю: – Из России с любовью! – Понятно, – поднимается, отходя к окну. – Он знает? – показывает на мой живот. – Я ему не нужна. Мы не нужны. Барни будет прекрасным отцом. Его родители в восторге, пищат от счастья в ожидании внучки. Главное для меня, чтобы он не обижал моего ребёнка. Всё. – Ладно, пусть будет по-твоему, – занимает место за столом, вновь оказываясь напротив. – Ты можешь находиться в этом доме сколько пожелаешь. Не нужно прятаться и шептаться с Тасей по углам. – Намекает на осведомлённость, несмотря на наши шпионские игры. – Сделаем детскую из бывшей комнаты Таси. Оборудуем как пожелаешь, только определись, чего хочешь. И помни, я всегда рядом. – Спасибо, пап. Бросаюсь ему на шею, сжимая в стальных объятиях, и готова разреветься от искренности, исходящей от отца. И почему я боялась поделиться с ним? Целует, обнимая, а затем оттягивая от себя и указывая на дверь. Аудиенция окончена. Теперь он займётся делами. – Как ты сказала – внучка? – Вопрос в спину останавливает в дверях. – Да. Сегодня узнала. – И где вы находите этих бракоделов? Лишь улыбаюсь, понимая, что вопрос, скорее, риторический. Недовольство, высказанное вслух. Плетусь на кухню, изрядно проголодавшись, и теперь не спеша осматриваю содержимое холодильника и размеренно ем. Больше не нужно красться по ночам. Теперь папа всё знает. Теперь всё будет хорошо.