– Я и есть гей, – кивнул Габри. – Но ваш персонаж не гей. У него только что развалилась семья, и он пытается прийти в себя. – Oui[5]. А почему у него развалилась семья? Потому что он… – произнес Габри, наклоняясь к Антуанетте. – Гей? – спросил Брайан. Антуанетта рассмеялась. Смех у нее был искренний, от души, безудержный, и она понравилась Изабель. – Хорошо, играйте его как хотите, – сказала Антуанетта. – На самом деле это не имеет значения. Постановка станет настоящим хитом. Даже вам ее не испортить. – Так и напишем на афише, – подхватил Брайан. – «Даже Габри не испортит». Он развел руки в стороны, обозначая громадную афишу. Рейн-Мари рассмеялась и подумала, что так оно, возможно, и будет – хороший маркетинговый ход. – А у вас какая роль? – спросила Изабель у Мирны. – Владелица пансиона. Я хотела играть ее как мужчину-гея, но поскольку Габри застолбил эту территорию, то я решила пойти другим путем. – Она играет владелицу пансиона – крупную чернокожую женщину, – сказал Габри. – Гениально. – Спасибо, дорогой, – откликнулась Мирна, и они обменялись воздушными поцелуями. – Видела бы ты их постановку «Стеклянного зверинца»![6] – сказал Арман и округлил глаза, словно намекая, что Изабель увидела бы именно то, что она и предполагает. – Кстати, вы говорили с Кларой? – спросила Антуанетта у Мирны. – Она согласится? – Нет, не думаю, – ответила Мирна. – Она еще не пришла в себя. – Ей нужно отвлечься, – заметил Габри. Изабель посмотрела на сценарий в руках Антуанетты. – «Она сидела и плакала», – прочитала она. – Комедия? Антуанетта рассмеялась и протянула ей сценарий: – Все не так мрачно, как может показаться. – Напротив, все замечательно, – сказала Мирна. – И очень смешно. – Ну, мне пора. – Изабель поднялась. – Я смотрю, футбольный матч закончился. На деревенском лугу взрослые и дети прекратили играть и уставились на каменный мост через речушку Белла-Белла, по которому в сторону деревни с криком бежал парнишка. – Господи! – застонал Габри, глядя в окно бистро. – Неужели опять? Мальчишка остановился на краю луга и принялся бешено махать палкой. Поскольку никто не прореагировал, он стал озираться по сторонам, и его взгляд уперся в бистро. – Прячься! – закричала Мирна. – Спасайся кто может! – Только не говори мне, что Рут тоже идет, – испуганно сказал Габри. Но было слишком поздно. Мальчишка вбежал в дверь и оглядел собравшихся. Наконец его блестящие глаза остановились на Гамаше. – Вы здесь, patron, – выпалил мальчик, подбегая к нему. – Идемте со мной! Скорее! Он схватил Гамаша за руку и попытался стащить этого крупного мужчину со стула. – Погоди, – сказал Арман. – Успокойся. Объясни, что случилось. Мальчишка был весь в грязи, словно его изрыгнул лес. В волосах мох, листья, веточки, одежда порвана, в расцарапанных грязных руках палка размером с трость. – Вы не поверите, что я нашел в лесу. Идемте. Скорее! – Что на сей раз? – спросил Габри. – Единорог? Космический корабль? – Нет, – обиженно произнес мальчик. Он снова посмотрел на Гамаша. – Такая большая. Огроменная. – Что именно? – спросил Гамаш. – Не подначивайте его, Арман, – сказала Мирна. – Пушка, – ответил мальчик и увидел искорку интереса в глазах Гамаша. – Здоровенная пушка, старший инспектор. Вот такая. – Он взмахнул руками, и палка ударилась о соседний столик, сбив на пол стаканы. – Ну все, – сказал Габри, вставая. – Хватит. Дай-ка ее мне. – Не отдам! – заявил мальчик, защищая палку. – Либо ты мне ее отдашь, либо уйдешь отсюда. Извини, но здесь больше никого нет с древесными ветками. – Это не ветка, – возразил мальчик. – Это ружье, которое может превращаться в меч. Он принялся размахивать палкой, но тут к нему подошел Оливье и ухватил ее. В другой руке он держал швабру и совок. – Убери-ка тут, – велел Оливье хоть и дружеским, но твердым голосом. – Ладно. Держите. – Мальчик протянул палку Гамашу. – Если со мной случится что-то плохое, вы будете знать, что делать. – Он посмотрел на Гамаша с необычайной серьезностью. – Я вам доверяю. – Понятно, – так же серьезно произнес Гамаш. Мальчик начал подметать, а Арман прислонил палку к стулу, отметив, что на ней метки и зазубрины, а еще вырезано имя мальчика. – Чего он хочет на сей раз? – спросил Жан Ги Бовуар. Вместе с Анни он вошел в бистро и тоже стал свидетелем неистового подметания пола. – Предупреждает о нашествии марсиан? – Это случилось на прошлой неделе. – Oui. Я забыл. Может, ирокезы вышли на тропу войны? – С этим покончено, – сказал Арман. – Мир восстановлен. Мы вернули им землю. Он посмотрел на мальчика, который перестал мести и оседлал метлу, словно жеребца, а совок использовал как щит. – Милый парнишка, – заметила Анни. – Милый? Это Годзилла милая. А он – чистый ужас, – сказал Оливье, ссаживая мальчика с «жеребца» и направляя его усилия на разбитые стаканы. – Мы поначалу тоже считали, что он забавный. Настоящий маленький человек с характером. Но потом он прибежал сюда и начал рассказывать, что его дом горит, – сказал Габри. – А дом не горел? – спросила Анни. – А вы как думаете? – ответил ей вопросом Оливье. – Вся наша добровольная пожарная команда помчалась туда, и что они увидели? Что Ал и Иви преспокойно работают у себя в саду. – Мы пытались поговорить с его родителями, – сказал Габри. – Но Ал только рассмеялся и сказал, что не сможет остановить Лорана, даже если бы захотел. Уж такая у него природа. – Наверно, так оно и есть, – кивнула Мирна. – Ну да, землетрясения и торнадо – тоже часть природы, – сказал Габри. – Так вы правда считаете, что Клару не удастся убедить помочь нам с декорациями? – спросил Брайан. – До премьеры всего несколько недель, и помощь нам бы не помешала. Пьеса и в самом деле выдающаяся, хотя и неизвестно, кто ее написал. – Что? – удивилась Изабель Лакост. Она взглянула на обложку сценария и только теперь обратила внимание, что имени автора нет. – Никто не знает? Даже вы? – Ну, мы-то знаем, – ответила Антуанетта. – Просто не говорим. – Поверьте мне, – сказал Габри, – мы спрашивали. Я думаю, ее написал Дэвид Бекхэм. – Да ведь он… – начал Жан Ги, но Мирна перебила его: – Не дергайтесь. На прошлой неделе он решил, что пьесу написал Марк Уолберг. Пусть себе фантазирует. И я пофантазирую. Дэвид Бекхэм, – проговорила она мечтательным голосом. – Он должен прийти на премьеру. Один. Они с Викторией разругались. – Он остановится в нашей гостинице, – продолжил Габри. – От него будет пахнуть кожей и лосьоном «Олд спайс». – Ему понадобится книга для чтения перед сном, – сказала Мирна. – И я принесу ему какую-нибудь… – Ну все, хватит, – сказал Жан Ги.