– Но ты все равно хочешь уйти? – удивился Охотник. – Я думал, ты в него влюбилась. – Влюбилась, – не стала спорить я. – Но у меня тоже есть долг. Ты ведь и сам знаешь, что мой род – последний род жрецов в Северных землях. После нас жрецов Некроса не останется, а народу Северных земель нужна их защита. И я должна вернуться. Вернуться, чтобы однажды стать верховной жрицей вместо своего отца и родить следующего верховного. К тому же… Понимаешь, Фолкнор всегда был защищен от проникновения тумана. Защитный контур держит мой отец, он никогда нас не подводил. Взломать контур может только другой верховный жрец. Это была диверсия, понимаешь? Кто-то напал на мой дом в ту ночь. И я не знаю, что стало с моей семьей. С родителями, сестрами, дядей и тетей, племяшкой… С нашими друзьями, слугами и с… Я вовремя осеклась, прикусив себе язык. Не стоило сейчас перечислять всех. Некоторые вещи не стоило произносить вслух, пока мы не вернемся. – Кто мог это сделать? – Охотник нахмурился, не заметив мое смущение. – У моего отца врагов хватает, – вздохнула я. – Много лет назад он пошел против Совета Жрецов. Это укрепило Северные земли, но Совет с тех пор только и ждет, когда он оступится, чтобы вцепиться ему в горло. Да и южные жрецы по-прежнему мечтают забрать себе Северные земли. А год назад в столице произошел переворот: прежнюю ветвь правящей династии свергли, престол заняла другая. Формально отец все равно с ними в родстве, но ходят слухи, что он помог прежнему монарху избежать смерти и покинуть страну, так что новый король ему не доверяет и может интриговать против него. К тому же отец когда-то состоял на службе у прежнего короля и был его «карающей дланью», то есть придворным убийцей, так что многие семьи могли воспользоваться ситуацией, чтобы свести старые счеты. А тот факт, что при нападении в дом проник туман, может означать, что напал на нас кто-то, кто тоже умеет им управлять, и это очень меня пугает. – Ух ты, – выдохнул Охотник, нервно усмехнувшись. – Я смотрю, Торрен Фолкнор умеет заводить друзей. Я улыбнулась, неловко пожав плечами, и резюмировала: – Нам необходимо вернуться. Там наша семья, Корд. И им нужна помощь. Так что вопросов и сомнений тут быть не может. Лишь один: ты со мной? – Ты же знаешь, – улыбнулся он. – Это даже и не вопрос вовсе. * * * Мы остались в Нергардском замке до следующего утра. Я не смогла отказать себе в еще одной ночи с Некросом. Ведь с учетом того, как долго я отсутствовала в своем мире, одна ночь уже едва ли могла что-то изменить там. Но здесь она имела огромное значение. Настала моя очередь рассказывать о доме, семье, предназначении. О том, как я попала сюда и почему должна вернуться обратно. Я говорила и говорила, то нервно смеясь, то глотая слезы, водила кончиками пальцев по линиям на его теле, а Некрос молча слушал, обнимая меня и целуя мои руки, плечи, волосы, грустно улыбался и кивал. Я не сомневалась, что он поймет. Он больше меня знал о том, что такое долг перед своим народом и как важна семья. Некрос не отговаривал меня. Не изображал обиду. Не показывал горечи. Наверное, смотри я менее внимательно, могла бы решить, что он и вовсе рад тому, что я не могу остаться. Но я видела, как изменился его взгляд в тот момент, когда я впервые сказала, что должна вернуться домой. Словно что-то умерло в нем в тот момент. Это была еще одна почти бессонная ночь, третья подряд, из-за чего я снова плохо чувствовала связь с реальностью, но я просто не могла спать, зная, что пролетают мои последние часы рядом с ним. Мы вместе перебирали воспоминания, улыбались им, целовались, занимались любовью, молчали, лежа в обнимку и снова погружались в воспоминания. Когда за окном рассвело, Некрос внезапно сказал: – По крайней мере, я точно знаю, что ничего из этого не забуду. Это было слабым утешением, но выбирать не приходилось. Одевшись потеплее, мы втроем отправились подальше от деревни: для возвращения в наш мир требовалось снова призвать туман, а с ним наверняка придут и монстры. Нас сопровождала Соланж с десятком людей и оба стража стихийных энергий, но все они держались в стороне. Даже Охотник намеренно шел на большом расстоянии впереди, давая нам с Некросом еще немного времени наедине. Мы брели по огромному заснеженному полю, которому не было видно конца, еще рядом, но уже в разных мирах. Наши плечи еще соприкасались, но я уже чувствовала пропасть, которая разделит нас через несколько минут. Наконец Некрос остановился. – Это место ничем не хуже другого, – тихо сказал он. – До любой деревни далеко, мы не дадим туманникам прорваться. Но сколько ни тяни, а время прощаться настанет. Я кивнула, изо всех сил стараясь не плакать. В конце концов, это мое решение, нечего превращать его в слезливую трагедию. Но губы все-таки предательски дрожали, когда я повернулась к Некросу и напоследок заглянула в его лицо. Я хотела запомнить его навсегда, вплоть до каждой черточки шрамов. Может быть, не стоило рвать сердце лишний раз, но ему было уже все равно: оно еще ночью превратилось в кровавые ошметки. Некрос улыбнулся, пытаясь меня подбодрить. – Все хорошо, Лора. Все правильно. – В этом нет ничего правильного. – Неправильным было то, как я жил до тебя. И я не имею в виду годы, проведенные без памяти, а всю свою жизнь, в которой не находилось места чувствам. Ты разбудила мое сердце… – И разбила его. – Как они пишут в тех книгах? Лучше любить и потерять, чем не любить никогда. – Мне всегда казалось, что это говорят только те, кто не любил и не терял. Он тихонько рассмеялся. – Может быть и так. Я шмыгнула носом и тоже попыталась улыбнуться. – По крайней мере, я не погубила тебя, как утверждало предсказание. – Возможно, это значит, что мы еще встретимся. Когда-нибудь. – Если только ради того, чтобы это предсказание сбылось, то лучше не стоит. – А я, пожалуй, рискнул бы, – едва слышно выдохнул он. Я закрыла глаза, чувствуя, как слезы все же побежали по щекам. Что-то внутри твердило: «Останься. Останься с ним. Подобного в твоей жизни больше не будет. Останься с ним, там разберутся без тебя. Ты ведь даже не знаешь, живы ли еще твои родители и сестры…» Его пальцы осторожно вытерли влажные дорожки на моем лице, а потом там же кожи коснулись губы в нескольких легких, как дуновение ветра, поцелуях. – Я не могу остаться, понимаешь? – прошептала я, не открывая глаз. Скорее, убеждая в этом внутренний голос, чем Некроса. – Там моя семья. И я нужна им. – Знаю, – заверил он. – А здесь все, что осталось от моей, и поэтому я не могу пойти с тобой. Пока не разберусь со всем. Я открыла глаза и посмотрела на него с надеждой. – А когда разберешься? Ты придешь ко мне? – Лора, мы условно бессмертны, – напомнил Некрос. – Наше противостояние длится несколько веков и может продлиться еще столько же. Я не могу давать обещаний и требовать, чтобы ты ждала меня. – Я ведь все равно буду… – Надеюсь, не долго, – Некрос снова грустно улыбнулся. – Потому что при любых условиях энергия смерти – не лучший выбор для девушки. – Но я люблю тебя. И всегда буду любить. – Я буду любить тебя дольше. Он обнял меня, привлекая к себе, коснулся губами губ в последнем прощальном поцелуе, а потом отошел на несколько шагов назад, потому что я сама не могла сдвинуться с места. Вместо него ко мне подошел Охотник и обнял за плечи. Я не шелохнулась, наблюдая за тем, как Некрос достал из кармана кристалин Виты и сжал его в ладони. Смотрел он при этом тоже только на меня. Туман начал сгущаться далеко за его спиной, поэтому наши сопровождающие переместились туда, готовясь встретить приходящих первыми. Но на этот раз он полз медленно, невыносимо медленно, всю душу вынул, пока добрался до нас и обступил со всех сторон. Некрос убрал кристалин в карман, перевел взгляд на Охотника и едва заметно кивнул. Тот сжал мое плечо и шепнул: – Пора, Лора. Туманники уже близко. Я пока никого не видела, даже все наше сопровождение утонуло в плотной пелене тумана, но чутью Охотника доверяла. Сосредоточилась, открывая рядом с нами портал, но сама продолжала смотреть на Некроса, хотя туман и пытался скрыть его от моего взгляда. И лишь то, что он не шевелился и не отходил дальше, еще позволяло разглядеть его. Черный дым заклубился рядом с нами, и внезапно меня охватила паника. Что я делаю? Ведь может ничего не получиться! Нас может выкинуть куда-нибудь еще, тогда я и к семье не вернусь, и Некроса больше никогда не увижу!.. Охотник снова сжал мои плечи и подтолкнул в направлении портала. Я едва не свернула себе шею, стараясь смотреть на того, с кем оставалось мое сердце, до последнего возможного мгновения. И лишь когда нас окружила чернота, я судорожно вздохнула, закрывая глаза. Вот и все. Вскоре чернота развеялась, и мы снова оказались посреди тумана, но теперь рядом с нами никого не было видно. И хотя вокруг тоже ничего не было видно, я точно знала, что мы хоть и в поле, но уже в другом. Здесь все было другим: снег под ногами, запахи, звуки… Я услышала приближающиеся к нам торопливые шаги и обернулась на звук, готовясь атаковать и защищаться, если понадобится, хотя и понимала, что приходящие так быстро не передвигаются. К нам приближался человек. И когда этот человек появился из тумана, суровый и такой же готовый к битве, как и мы, я облегченно выдохнула и едва снова не разрыдалась. За эти несколько месяцев он постарел больше, чем за последние пять лет, в длинных черных волосах заметно прибавилось седины. Я вдруг поняла, что именно таким ожидала увидеть лорда Нергарда, когда впервые услышала про него: даже не помня отца, я ожидала, что колдун и хозяин Нергардских земель будет похож на него. Синее пламя, горящее в руках отца, погасло, а сам он растерянно остановился, глядя на меня не то с суеверным ужасом, не то с осторожной радостью. – Папа, – улыбнулась я, первой шагая к нему. Это вывело его из ступора. Он открыл мне объятия и шагнул навстречу. – Лора… Боги милосердные, это ты… Это действительно ты. Ты жива. Ты вернулась… Лора, девочка моя… Мой обычно такой сдержанный отец повторял эти слова снова и снова, крепко обнимая и целуя меня то в макушку, то в лоб, то в щеки. Голос его дрожал, и сам он едва ощутимо дрожал. Наверняка не от вечного холода Северных земель. Я обнимала его в ответ, прижимаясь все крепче и вдыхая знакомый с детства запах отцовской мантии. Почему-то вспомнилось, как маленькой девочкой я пробиралась в его кабинет, хотя мама и ругалась на это. Она всегда просила не отвлекать отца во время работы, но я так редко видела его, что не могла устоять. Сам он никогда не ругался. Усаживал рядом или к себе на колени и подробно объяснял, чем занимается и почему. Обычно это происходило поздно вечером, и порой я засыпала у него на руках. От этого воспоминания в горле снова встал ком, но слез больше не было: я была слишком счастлива, чтобы плакать. – Лори? – раздался рядом с нами голос моей матери. Мы с отцом оторвались друг от друга, чтобы притянуть ее к себе. Теперь мы обнимались втроем. Мама плакала, целуя меня так же сумбурно, как до этого отец, а тот только шептал, теперь уже улыбаясь: – Не плачь, Нея, она же цела и невредима… И теперь снова с нами… Не плачь. – Отстань, Рен, я плачу от счастья! – рассмеялась та. Я выпуталась из объятий родителей и повернулась к матери. – Сегодня у тебя больше одного повода плакать от счастья, мама. Посмотри, кого я нашла. И я обернулась к Охотнику, который так и стоял на том месте, на котором мы появились, не решаясь подойти ближе. Мама взглянула на него, сначала не понимая, что я имею в виду, но потом вдруг нахмурилась, и в ее глазах появилось узнавание.