Юный аколит скорчил рожу. — Только не золотой мальчик. Уверен, мы для него недостаточно хороши. Тайскренн поглядел на паренька, отставшего от него в занятиях на несколько лет. Покачал головой: — Нет. Мне просто не интересно всё, на что вы тратите время: шутки и розыгрыши, скрытые заигрывания, предсказуемые уколы и глупые сплетни. Все так тривиально и скучно. Обида на лицах служек удивила его. Зилла махнула им рукой, сказав: — Я догоню, идите, — и сверкнула глазами. — Это называется дружить, Тай. — Ни с одним из этой группы мне не интересно заводить настоящую дружбу. Они лишь желают заполнить свободные часы развлечениями и пустыми забавами. Не вижу причины их развлекать и уж конечно, они меня ничем не развлекут. Зилла склонила голову, словно заново изучая его. — Тай… Иногда… — Она вздохнула. — Полагаю, еще это можно назвать весельем. Попробуй ощутить его хоть раз. — Я же говорю: не нахожу в этом ничего веселого. Скорее нахожу боль. Девица возвела очи к потолку, изображая отчаяние. — Благая Д'рек! Зачем мы с Корсденом старались? Так варись в собственном соку. Я ухожу. Оставшись один, он вновь уперся подбородком в кулак. Вариться? Его постоянно занимали таинства высших уровней управления Садком; сейчас он уловил необычный новый оттенок, принесенный Блюстителем… что это, своего рода приглашение в более высокий эшелон культа? К мистерии, о коей он до сих пор не осведомлен, как неготовый? Но он не замечал ничего похожего в старших жрецах храма. Что же здесь варится? Он не был уверен. Может быть, стоит прогуляться. Движение всегда помогало ему думать. Тайскренн оторвался от стола и направился в темные закоулки храма, на пути, всегда облегчавшие душу. Там он не раз ощущал истинное утешение темноты, чувствовал вокруг — о избранный миг! — глубокие, медленные отзвуки биения сердца самой Осенней Змеи. * * * Следующим утром Тайскренн предался медитации. Сел скрестив ноги на холодные камни пола своей кельи, спрятал руки в широкие рукава, чтобы не мерзли пальцы. Единственным освещением служило узкое окошко под потолком, сквозь которое струился дневной свет, скорее походя на туман. Хлипкая деревянная дверь была закрыта. Лишь в одиночестве решался он исследовать Садки, раздвигать границы познанного. Именно путем постоянных проб — благодаря необычайной терпеливости и ловкости — он проник в странные регионы, где границы и свойства Садков казались сливающимися и расплывающимися. Тюр и Телас соединялись, ведя к более основательному, сложному и далекому королевству, никак не связанному с человеческой расой. Тюр, как ему виделось, является лучшей отправной точкой таких исследований. Увы, Тюр был воспрещен, ибо являлся инструментом надоедливой Чаровницы, Королевы Снов. Стук заставил подняться голову. Он покинул Садок, кашлянул, смачивая горло, и довольно сердито сказал: — Да? Снаружи донесся женский голос: — Вас призывают в присутствие Ифелла. — Хорошо. — Он встал, потер ноги, чтобы вернуть чувствительность, и направился в покои самого верховного жреца, Демидрека. Дверь оказалась открыта. Дым ароматных дров и каждений плыл толстыми щупальцами, но не мог превозмочь мощные миазмы давно прогнившей плоти. Внешняя комната, как всегда, была полна обычной сворой — лекари, чтецы Колоды Драконов и прочие ловкачи-консультанты. Иные приезжали из весьма далеких стран. Тайскренн считал их мелкими талантами, а иногда откровенными шарлатанами. Однако они утешали Демидрека в его болезнях и немощах, так что он предпочитал попросту не замечать их. Молодой жрец прошел через приемную, но по пути был пойман — длинные женские ногти впились в рукав, потянули за руку. — Тайскренн, да? — сказала гостья с талианским акцентом. Он хмуро взглянул на невысокую темноволосую женщину. — Да. — Нам нужно обсудить усиливающий потенциал неких снадобий в исследовании садков. "Лучше пусть мне вобьют стальные гвозди в глаза, женщина. А еще лучше — в твои". — Благодарю… но меня ждут внутри. Она придвинулась и шепнула на ухо: — Блюститель уже там. В нем есть что-то тревожащее. Вы тоже заметили, верно? — Как вас величать? — Леди Батерави. Я из далекого Даруджистана. Он отвел когтистую руку. — Замечательно, леди. Ваши озарения весьма интересны. Возможно, мы их обсудим — в иное время. Извините. Ее глаза гневно сверкнули, голова вскинулась. — Скорее нет — я не желаю напрасно тратить время и силы. Он натянуло улыбнулся и отвернулся, как бы отметая ее. "О Древние! Чем меньше разумения, тем больше дерзости!" Опочивальня была забита людьми еще сильнее — слуги Демидрека окружили постель. Многим пришлось посторониться, пропуская Тайскренна. С другой стороны стоял блюститель, потное бронзовое лицо в сумраке казалось овальной маской. Сиделка что-то шепнула на ухо Демидреку. Тайскренн не видел Ифелла более месяца, так что поразился степени ухудшения. Жрец утонул в пышной перине, руки казались завернутыми в пергамент — вены растянуты, кожа синюшно-черная. Голова напоминала голый череп, щеки высохли, запали, глаза исчезли в провалах орбит. Истощенная рука поднялась, поманила. Тайскренн покорно согнулся над ложем, хотя вонь разлагающейся плоти была почти физическим барьером. — Тай, — голос Демидрека казался едва слышным выдохом, — это Блюститель Телло. Прислан следить за передачей полномочий. — Тайскренн повернул склоненную голову к блюстителю. — Ты окажешь ему полное содействие. Тайскренн кивнул: — Разумеется. Но нужды не возникнет. Уверен, у Д'рек еще есть для вас работа. Губы Ифелла поползли, изображая улыбку, более похожую на смертный оскал. Он коснулся руки Тайскренна, дав ощутить жар костей под сухой кожей. Затем рука упала, вздох сотряс грудь, показав, какими усилиями даются старцу самые малые жесты. Тайскренн выпрямился, уверившись, что поистине стоит у смертного ложа. Блюститель Телло указал на открытую дверь, младший жрец кивнул. Оба с трудом пробились наружу сквозь толпу, собравшуюся молиться за душу Демидрека. В приемной Тайскренн удивился, видя, как провидица из Даруджистана отбегает от блюстителя, словно тот заражен чумой. Телло игнорировал женщину. Жрец послушно последовал за ним в холл. Некоторое время они шагали по темному тоннелю, заложив руки за спины. Решив, что обстановка вполне приватная, блюститель откашлялся. — Считаю честью наше знакомство, юный Тайскренн. Молва о ваших способностях и ранних достижениях дошла до самого синода. — Это мне оказана честь, Блюститель. — Ифелл нашел вас на улице, насколько я знаю. Верно? — Правильно. — Вы росли в пределах храма. Весьма странное детство. Говорят, в мастерстве Теласа вы превзошли учителей в десять лет. Верно? — Ныне я сам руковожу своими штудиями. — Итак, вы служили своего рода личным секретарем Ифелла. Облегчали ему бремя административных забот. — Верно. — Значит, комитет передачи может призвать вас. — Я готов служить, но вряд ли… Телло остановил его: — Среди многих, достойных носить мантию Демидрека, кого вы могли бы предпочесть? Тайскренн пожал плечами. — Не мне решать. Блюститель подошел ближе. Тайскренн оказался почти прижат к холодной, сырой стене. Он вдруг ощутил, какую робость способно вызвать само присутствие столь могучего и сурового мужчины. — Разумеется, не вам… Но если бы, что вы сделали бы? — Не подобает мне выделять кого-то. Мужчина фыркнул. — Потому что ваше имя среди кандидатов. — Толстые мясистые губы опустились сильнее. — Не считайте меня глупцом, Тайскренн. Вы могли протиснуться, прогрызть путь к сердцу больного старика, но со мной такой фокус не пройдет. Едва заметив любые усилия повлиять на комитет или запугать его членов, я буду действовать без сомнений. Это вам ясно? Тайскренну мигом представилось лицо Корсдена, заходящегося хохотом при мысли о том, что он способен кого-то улестить и даже запугать. Но веселье пропало, едва он вновь углядел нечто странное в теургической ауре гостя. Оттенок, которого он не встречал почти ни у кого — некий бесцветный сплав силы, столь слабый и скрытый в сердцевине, за открыто проецируемыми энергиями, что он уже решил, будто ошибся. Забывая обо всем, даже о резком разговоре, жрец нахмурился, усердно начав новые поиски. Глаза Телло сузились, он оттолкнул Тайскренна, оправил рясу и рявкнул: — Не потерплю вмешательства! Тайскренн смотрел в спину уходящего гостя, на таком расстоянии он уже не мог уловить ничего особенного. Одно стало ясно: этот тип не желает вмешательства в процесс передачи власти. Хотя… как кто-то вообще мог решить, что Тайскренн готов вмешаться? Непонятно. * * * Дассем пинком отбросил горящий ящик от входа в мавзолей, снова пригнулся, избегая встреч с камнями, коровьими лепешками и пылающими сучьями. Толпа осаждающих выкрикивала проклятия, плевалась и бранила его. Длилась вторая ночь осады. Он сохранял внешнее спокойствие, он даже превращал сломанные деревяшки в факелы. По крайней мере, масло для них слишком дорого — или в городе его не хватает, иначе он давно был бы сожжен. Бранные вопли стали тише, к ним примешались страх и удивление; Дассем щурился сквозь дым, приседая перед новыми камнями. Пришли явно не служители Худа — им было воспрещено вступать в уличные драки. Высокая темная фигура возвысилась над толпой, народ разбегался во внезапной панике. Великан Королл, еще один городской маг, широко размахивал посохом, разгоняя толпу. — Разойдитесь! — ревел гость. — По приказу Защитницы! Кольцо осады развалилось, люди разбегались кто куда. Вскоре гигант-Теломен остался один среди мусора и медленно гаснущих факелов. Хотя не один: фигура поменьше перешагивала мерцающие угли, разбрасывала ломаные бочки и ящики. Хо. Именно этот маг раздражал Дассема больше прочих. Худ, чувствовал он, не одобряет его. Хо покачал головой, сложив руки на груди. — Ты вызвал беспорядки, меченосец. — Я всего лишь мирный служитель.