— А почему не стал? — У меня нет таланта. О, не расстраивайся, это нормально. Конечно, в театральный меня взяли без собеседования, просто по фамилии, и я даже там отучился пару лет. Кое-как. Можно было продолжать биться, но мне не настолько это нравилось, чтобы мучиться. А когда я ушел, испытал облегчение. Все же я из тех, кто предпочитает оставаться за кадром. Друзья, когда создавали канал, позвали меня, и я решил попробовать. — У тебя потрясающе получается! А какие ты еще сериалы озвучиваешь? Как называется канал? — «ФериТэйлФилмс», можешь загуглить. С «Грешника и девы» мы тогда ничего не заработали, кроме опыта. Какое-то время я даже жалел, что в нем звучит мой голос. До сегодняшнего вечера, — он поиграл бровями. — А вообще это прибыльное дело? — Ну, хватает на сигареты, — подмигивает. Ни разу его таким не видела — скромным, смущенным. — Иногда работаем на голом энтузиазме, когда сотни подписчиков просят сериал, а больше никто не берется и спонсора не находится. Ты чего, плачешь, что ли? — Нет, просто, наконец, все встало на свои места. С нашего знакомства я мучаюсь, где могла услышать твой голос, он мне буквально снился ночами! Но так как «Грешника» я пересматривала в последний раз лет шесть-семь назад, то каждый раз упиралась в глухую стену. А сейчас, когда ты сказал фразу Велиара с его интонациями, меня осенило! Мои слова ему льстят, Математик облокотился на подоконник, тянет свое пиво, поглядывая на меня. — Дрянной сериал… — произносит как бы невзначай. — Заткнись! — огрызаюсь. Именно огрызаюсь, на что он хохочет. — Полный отстой, — расплывается в улыбке. — Он ужасно наивный и пошлый. Работать было — каторгой. — Значит так, да? — я зажмуриваюсь, затем прищуриваюсь. — Забавляешься? — и после его самодовольного кивка действительно кидаюсь на парня с кулаками, он едва успевает отставить бутылку пива. Озерский смеется, приседает, закрываясь от ударов, а затем, когда ему это надоедает, нагло хватает меня за пояс, крепко обнимает, тащит несколько шагов и заваливает на кровать, придавив сверху: — Елена, вы меня с ума сводите своей невинностью, — хрипло басит он, и я хохочу от души, громко, звонко, до слез. — Дурак ты, Озерский. Не было там такого, и героиню звали Ингрид. — Бл*дь, — он тоже улыбается, но как-то загадочно. — Надо будет пересмотреть вместе. — Не-не-не! Я терпеть не могу слушать свой голос со стороны. Когда перепроверяю работу иногда по несколько раз, аж перекашивает. — Обязательно посмотрим, — киваю я, глядя в его блестящие глаза. Чувствуя, как его руки обнимают меня. Ничего сверх, но я загораюсь даже от такой простой ласки. Я вообще не хочу с ним расставаться. Разве могут где-то существовать более простые и приятные отношения? — Сучка, — шепчет он. — Хорошие девочки не спят с женатиками. Самая настоящая грязная сучка. — Ты тоже не спишь. — Пока не сплю. Мы переворачиваемся, и я сажусь сверху на него, наши пальцы переплетаются, его ладони немного влажные. — Поедешь со мной за наградой? Ксюша не сможет точно, никто не узнает. Тусанем. Как ножом по горлу. Лучше бы он меня ударил, ей-Богу. — Отпросишь меня у дяди? Он выгибает бровь, происходит заминка. Я эротично качаю бедрами раз, второй, распускаю волосы по плечам и смотрю на него томно, из-под опущенных ресниц. Приоткрываю рот. — Ладно, отпрошу. Веро, когда ты рядом, черт, — одно движение, и я оказываюсь снова внизу, под ним. Опасно, знаю, но он нарушил молчаливое соглашение — упомянул жену, и я готова его уничтожить. Обвиваю ногами талию, он толкается будто в меня, и из моих губ вырывается стон. Он хрипло ругается, а я смеюсь громко, истерично весело и отчего-то низко, гортанно. Словно мне не больно делить его с другой. Словно я не ненавижу себя за то, что с каждым днем привязываюсь к нему все сильнее. — Когда ты близко, мои брюки словно становятся на размер меньше. Мне больно, родная, — он целует меня в щеку. — Они ужасно тесные и узкие, словно я, как гребаный педик, набрал себе шмоток в обтяжечку, что яйца зажимают. — Представляешь, как бы тебе было узко и тесно во мне, — шепчу на ухо, зажмурившись, и он стонет мне в шею. — И горячо. У меня тысячу лет никого не было, я как девочка. — Он делает еще толчок и замирает, тяжело дыша, пытаясь успокоиться. Понятия не имею, о чем думает, наверное, о чем-то поистине ужасном, раз это помогает ему погасить себя. Очень осторожно, словно боясь спугнуть, я глажу его лопатки, чуть царапая ногтями, чувствуя под пальцами влажную ткань — вспотел, хотя в квартире работает кондиционер. — Егор, скажи мне, пожалуйста, только честно, ты ведь не спишь с женой? Ты можешь в этом поклясться? — я сжимаю губы, осознавая, что мой голос прозвучал жалобно и жалко, в момент из уверенной безжалостной стервы я превращаюсь в скулящую жертву. Он приподнимается, смотрит мне в глаза совершенно серьезно, словно разгадал, как это для меня важно. Качает головой: — Могу поклясться. Ты ведь сама прекрасно знаешь, я уже две недели, как съехал окончательно. Даже за вещами не заезжаю. Я бы не стал так тебя обманывать, — а потом он хмурится. — Веро, ты ведь понимаешь, что я не могу тебе ничего обещать. В плане… я не собираюсь начинать серьезные отношения, менять одно кольцо на другое. Нам с тобой клево вместе, но пока на этом все. Он сказал «пока». — Я не жду от тебя предложения, у меня сейчас период такой — хочется отрываться. С тобой — самое то. Замуж в ближайшие пару лет я не собираюсь точно. Но… если ты будешь фигачить на два фронта, я… не хочу конкурировать с беременной женщиной. Меня потом жизнь ударит за это, понимаешь? Сильно ударит. — Ты не конкурируешь. С начала ее беременности мы не занимаемся сексом. Совсем. Никак вообще. Она знает, что развод — дело времени. — Но оттягивает его изо всех сил. — Верит, что ребенок мой, — он пожимает плечами и скатывается с меня на спину. Мне дурно. От этих тем меня тошнит. Я хочу к нему на грудь, вдыхать аромат его кожи, чувствовать тепло тела. — Потерпи, — говорит он. — Сам потерпи, — отвечаю, он в ответ смеется. — Прекрасная белокожая Ингрид, твои поцелуи будят во мне зверя! — восклицает. — Иди в задницу! — я встаю с кровати, иду проведать Галку, стучу ногтем по террариуму, случайно замечая в отражении свое лицо — пылающие щеки, рассеянный взгляд, взлохмаченные волосы. — Не было там таких банальных фразочек. Велиар прекрасен. Я мечтала, что он существует и придет однажды за мной. Мрачно смотрю на своего Математика. Воистину бойся своих желаний. Впервые в жизни я испытала оргазм, думая перед сном о демоне из сериала и зачем-то трогая себя, не отдавая себе в этом отчета. И вот этот «демон» лежит сейчас передо мной. Явился, как я и просила, разрушать мою жизнь. Мистер Математик Привет, блог Вероника мне мешает В плане… завела себе психопата-поклонника, переживай теперь. Камеры я ей починил, но она запретила налаживать трансляцию на мой сотовый. Надо работать, но то и дело скидываю ей: «норм?», она отвечает: «норм». Я пишу: «норм?», она присылает: «отстань». Я набираю «норм?», в ответ — «с прошлого «норм» ничего не изменилось». Ну, я ж писатель, оригинальность — мой конек. «норм?» Как бы вы себя чувствовали, если бы узнали, что правы оказались индусы и реинкарнация все-таки существует, а цель вашей жизни — исправлять ошибки, что допустили в предыдущей? Как бы вы отнеслись, если бы случайно, сами того не ведая, нащупали болезненное озарение? Ваши зрачки сузились бы от ужаса, потому что разум физически не способен осознать цель мироздания, он не для этого был, блин, создан, но вам приходится. Вам больно. В упор пялитесь на истину, а разделить открывшееся знание не с кем. Итак, вы — избранный. С какой-то стати утром в среду, пока чистили зубы, вы внезапно вспомнили, кем были в прошлой жизни. Вы смотрите вперед, но перед вами не ваше отражение в зеркале, а то, что случилась с вами, но до вас. Счастье, горе, поступки, которые совершали тогда, до своего рождения. Возможно, смерть. Возможно, ваша. Этот человек, конечно же, не вы. Он другой. Полагаю, странный, моментами глупый или даже жестокий, одет и пострижен не по вашему вкусу. Он может быть не вашего пола и возраста. Не факт, что он вам нравится. Но вы платите за его просчеты. Платите, платите, платите каждым днем, каждой своей секундочкой. Вы плачете. Не должны, не умеете — допустим, вы консервативно воспитанный мужчина или женщина, сильная настолько, что способна нести ответственность за собственную жизнь сама, — но рыдаете навзрыд. Понимаете же, что еще платить и платить. И конца этому не будет. Кайтесь сколько угодно, всем на**ать. Пока не искупите до последней капельки, хреночки вам, а не избавление. Вы здесь, чтобы учиться, так займитесь, в конце концов, делом. «норм?» «отстань, Озерский». Делаю большой глоток кофе и мечтаю о сигарете, пока смотрю в покрытое задорными веснушками декольте рыженькой, ее, кстати, зовут, как и мою сестру, Региной, и она превосходна. Ей жарко, уже минут пятнадцать мы в прохладной кофейне, а грудь собеседницы все еще покрыта крошечными капельками пота, соблазнительно поблескивающими в свете местного освещения. Регина приехала специально ко мне из Самары. Оказывается, она ждала, что я ей перезвоню после того, как усадил в такси, но я не позвонил, у нее не было другого выхода, кроме как отыскать меня лично. — Это было несложно, я вбила в поисковик название канала, на котором ты работаешь, нашла внизу страницы номер телефона и позвонила по нему. У них, правда, оказалось, целых четыре сценариста по имени Егор Озерский, ты третий, с кем у меня свидание, — подмигнула мне, стараясь показаться забавной. — А у нас разве свидание? — А как же. Держи, — она протягивает мне конверт. — Бери, бери, ты очень выручил меня той ночью, а так как у нас даже секса не было, мне неловко. — Прости… а как, говоришь, я тебя выручил? Это ж надо было так напиться. Впрочем, Санни тоже повел себя неадекватно — вероятно, Илья давно продает нам большую дрянь, чем мы добровольно согласны в себя впихивать. — Заступился перед моим конченым бывшим бойфрендом и погасил мой долг. — А, ну пожалуйста. Странно, что я не согласился взять натурой, — отодвигаю деньги ей обратно. — Бери, тебе еще обратно лететь. — Может, я тут захочу остаться, — пожимает плечами. У нее шикарная грудь третьего размера, а топик такой открытый, что я никак не могу сообразить, почему мы в этом кафе до сих пор не увидели ее соски. Интересно, какие они? — Тогда снимешь на них гостиницу. Возьми себе номер с кондиционером, — она усмехается. — И пообещай, что больше не будешь тратить время на мудаков, ладно? — Непременно, — она смеется, впрочем, деньги убирает в сумочку, более не настаивая. — Значит все же ты одумался и разрешишь отблагодарить тебя иначе? Барабаню пальцами по столу. Ты вообще слышала, что я только что сказал? Вроде как я принял решение что-то менять в своей жизни — и бах, вот тебе искушение. Есть подозрение, что если я поддамся соблазну, то быстро вернусь к тому, с чего начал пару недель назад в полубратских объятиях Вероники. Стоит только начать, дальше — больше. Один секс, одна таблетка, одна дорожка… в никуда. — В прошлый раз нам помешал кокс, в этот раз мы будем абсолютно трезвые, Егор, — говорит она, уламывая на секс. — Ты даже можешь не трудиться насчет роли, которую мне обещал на своем канале, — смеется. — Я ведь понимаю, что это бред, но приятный.