Поворачиваюсь спиной к морю и лицом к окну, смотрю на улыбающуюся во сне Веронику и понимаю, что мне до ус**чки страшно пережить еще раз все то, что оставил позади с Ксюшей. Опять молчать до последнего? Рано или поздно правда вылезет, попробуй скрой такое: не получаются птенцы и все, пустое гнездо, сколько ни вей да ни обустраивай. А если признаться? Пройти по знакомому пути снова. Я уже прусь от Вероники, а что потом будет? Еще немного, и начну ее обожать, вопрос встанет ребром — встречаться или отдать другому. Придется признаться. Интересно, каким образом? В какую-нибудь среду случайно ляпнуть между делом или преподнести весть торжественно? Наберусь смелости и скажу вслух. Днем. При свете, чтобы лучше видеть, как гаснет восторг в ее глазах. От того, что ее мозг уже анализирует, взвешивает. Материнский инстинкт победит. В лучшем случае она спросит про альтернативные возможности, а я ничего конкретного сказать не смогу, потому что правда не знаю! Не знаю я, блин! Это трудно. Это то же самое, что основать семью на троих взрослых. Мне нужно время, чтобы решиться, а даст ли она мне его, если нет никаких гарантий? В итоге мы договоримся по-хорошему, что не стоит тратить время друг друга и доводить до самого больного. И останемся друзьями. Вот только дружить очень сложно, когда причина расставания в том, что ты бракован. А когда ты доверяешь человеку свою самую щекотливую тайну, и получаешь в ответ приглашение в злополучную френдзону, хочется обнюхаться и лечь поспать на рельсы. Она проснулась и одевается. Красивая, гибкая девочка. Совсем еще юная. Ей ведь не тридцать с чем-то, как Ксюше. Вероника в синих хлопковых трусиках и в черном топе без бретелек выходит ко мне на балкон, запрыгивает на угол бортика попой, я тут же подхожу вплотную, обнимаю ее за талию — этаж третий, упадет, не дай Боже, спросонья. Крепко держу ее одной рукой, продолжая курить. — Достань еще одну мне, — прошу помощи. Веро пробегает пальчиками по моей спине, вытаскивает из заднего кармана штанов пачку сигарет, вдруг шлепает меня по заднице, да с таким огоньком, что от неожиданности я роняю на пол недокуренную. Смеюсь, она тоже хитро улыбается. Еще ничего не сказала, а с ней уже весело. В наказание приходится не больно цапнуть ее за плечо зубами. Девушка возмущенно ойкает, скорее, по привычке. Пока я кусаюсь, Вероника долго выбирает одну из трех оставшихся сигарет, словно они чем- то отличаются, наконец, подносит к моему рту, по всей видимости, лучшую и чиркает зажигалкой. Я затягиваюсь, выдыхаю густой дым сразу изо рта и носа. — Блин, я поцарапала тебя, — шепчет сонная девица, рассматривая мои плечи. — Не больно, — по-прежнему крепко обнимаю ее двумя руками, Вероника держит сигарету, по требованию подносит к моим губам, позволяя сделать затяжку. — Я не о том, что не больно. Она заметит, — говорит мне. — Похрен. Скорее родит — всем счастье будет. Утыкаюсь носом между ее грудей и прикрываю глаза. Вероника еще совсем молоденькая, может, у нее есть немного времени, чтобы потратить его на меня? Главное — не давать ей повода планировать большее. Потому что… в этом случае я ее обману, просто скрыв правду. Ну не говорят такие вещи при знакомстве! Попробуйте ради интереса сами, хоть раз, хотя бы ради шутки. Черт, если я буду заполнять анкету на сайте знакомств, впишу свое бесплодие первым пунктом. Если без шуток, то как-нибудь осторожно подниму эту тему, возможно, Вероника сможет удивить меня. — Что будем делать? Совсем рано еще, — говорит она мне весело. — Я так хорошо себя чувствую! Столько энергии! Отключилась буквально минут на десять, а будто еще одна ночь позади. — Предлагаю взять где-нибудь завтрак и поехать на пляж. — М-м-м, блинчики! С вареньем, — мечтательно тянет она. Точно — Мечта, вот она кто. Я глажу ее ноги, оставляя светлые быстро проходящие полосы на загорелой коже. Совершенно не в моем вкусе. Но отчего-то так нравится, что не хочу расставаться. — А потом что будем делать? Вариант посмотреть телевизор в номере — не принимается, вдруг ты снова начнешь приставать. Нам нужно куда-то в люди, Егор. — Давай на месте обсудим? Голова не соображает на пустой желудок. Была бы Галка рядом, ее бы стрескал, — широко улыбаюсь, глядя на Веронику снизу вверх. Она хохочет, откинув голову, грозит мне пальцем: — Ужас, Озерский. Придется следить, чтобы ты хорошо питался, а то страшно вас двоих оставлять на ночь. — Если с ней что-то случится, ты никогда не простишь себе, я тебя знаю. — Да ну тебя. Ладно, двигаем, а то я тоже голодная. Часть III Вероника Проявив завидную выдержку, мама ни разу до сегодняшнего дня не заговорила о моем новом молодом человеке, хотя точно знала, что мы планируем совместную поездку на юг Удивительно даже. В том, что дядя не сдержится и расскажет ей о внезапном знакомстве, я даже не сомневалась, впрочем, как и в том, что после нашего ухода Озерского они обсудили вдоль и поперек. Поначалу я переживала, что она начнет задавать прямые вопросы и по моему смущению обо всем догадается, но та медлила, и это могло означать лишь одно — Математик дяде понравился, получил одобрение родителя. И мама… попросту боялась спугнуть счастье. Она приглядывалась ко мне, прятала улыбки, когда я взахлеб о чем-то рассказывала. «Дочка, какая ты свежая и красивая. Не знаю, что с тобой происходит, но продолжай в том же духе!» — вот и все, что она позволила себе в одну из наших встреч. От искренних слов и улыбки я и вправду расцвела, почувствовав молчаливое одобрение и поддержку. Мама никогда не была навязчивой, и обычно доверяла мне. Стояла горой, когда я попадала в переплет. И этот раз не станет исключением. Ох, мамочка, что же будет… «Наконец-то у тебя кто-то появился! Как же я рада!» — ее слова перед нашим с Егором отлетом на фестиваль, когда я забежала повидаться накануне. Во время самого отдыха родственники также ограничились несколькими однотипными сообщениями: «молодцы!», в ответ на мои скупые: «все хорошо, купаемся», «погода отличная, гуляем по набережной». Только сейчас, увидев мамино воодушевление, полные энтузиазма глаза, я осознала, что она на самом деле сгорает от нетерпения узнать подробности. Ей хочется вызнать о моем мужчине абсолютно все, как и о нашем с ним романтическом путешествии. — Ника, да ты светишься вся! Вижу, южное солнце и новый роман пошли тебе на пользу. Ну, как все прошло? Расскажи. — Очень хорошо, мам, — отвечаю, немало смутившись. И это правда, я не ожидала, что мне настолько понравится проводить время с Егором. — Покажешь его на фотографии? — спрашивает осторожно, я отрицательно качаю головой. — В смысле «нет»? Не покажешь или нет фотографий? — Да как-то не до этого было. Есть несколько снимков, где я на фоне моря, сейчас найду. Вот, смотри. А его фотографировать и в голову не пришло. Зачем он нам нужен, — пытаюсь рассмеяться, отмахнувшись. Ну вот и все, Егор стал полноценной частью моей жизни, я говорю о нем с родными. — Как же так, нет ни одной общей фотографии? — она даже не пытается скрыть, как сильно расстроена. Пытаюсь выдавить из себя извинительную улыбку — не суждено женщинам нашей семьи хранить на полке семейный альбом. — Он не очень симпатичный, да? Вова сказал, что ничего вроде бы. — Он очень ничего, мама. В другой раз, может быть. Не все сразу. — Порядочный, что самое главное. Знаешь, это показатель, что Егор не побоялся познакомиться с твоим дядей, который, считай, как отец тебе. Говорит о серьезных намерениях. А чего Озерскому бояться человека, который неделями не выходит из квартиры и живет на обезболивающих? Но мысли вслух, разумеется, не озвучиваю. Родным не стоит знать ничего про Егора, по крайней мере, пока наши отношения не перейдут на какой-нибудь другой уровень. — Он самый. Мама, он правда хороший и очень талантливый. И мне он понравился с первого взгляда, хотя поначалу одна мысль о том, чтобы встречаться с ним, казалась безумием! — не в силах удержаться, я рассказываю ей про своего соседа, который слишком симпатичен и слишком часто курит на балконе, чтобы остаться незамеченным. Большую часть подробностей, разумеется, упускаю. Тут с Егором сложно не согласиться: иногда близких лучше беречь от правды. — Рядом с ним время бежит незаметно. А еще он мне помогает. Например, по работе: частенько заходит в бюро, стоит рядом, когда я спрашиваю персонал, почему тот не выполнил поручения. Поначалу мне казалось, что меня игнорируют. — Да, Вова заезжал в бюро, удивился, какой бардак ты там устроила, — она не ругается, наоборот, пытается поддержать. — Но ничего, все получится. Не сразу. — Егор так же говорит. В первый месяц я наивно верила всему, что говорят. Теперь стала умнее. И знаешь, когда за спиной стоит кто-то сильный, слушают лучше. Но это ничего, я научусь обходиться и без него, просто… Егор считает, что задатки у меня есть, осталось набраться опыта. — Расскажи, чем занимались в Сочи? Куда ездили? Что видели интересного? Что же рассказать маме? С чего начать — глаза разбегаются. Что он ни разу, помимо фестиваля, не вывез меня из заброшенного санатория, в котором бессознательно ежеминутно ожидаешь появления маньяков, потому что половина фильмов ужасов начинаются именно так — группа людей в полном одиночестве поперлась туда, где никто не услышит, как они вопят? Или — что он все же уломал меня разделить с ним косячок, лежа под открытым небом прямо на покрывале, после чего каким-то непостижимым образом я пришла к мысли, что мы слишком далеко от моря, а для меня это смертельно опасно… потому что… о Боже, я русалочка. Представьте себе, морская принцесса. Я села, принялась ощупывать свои ноги, разглядывать их, и, с одной стороны, как бы понимаю, что ничего не изменилось, но с другой — четко осознаю, что вместо ног у меня хвост. Огромный, зеленый, как у Ариэль. Плотно стискиваю ноги и плачу от того, что я чертова Ариэль и именно по этой причине никогда не смогу быть с находящимся на расстоянии руки принцем. Я отдала так много, чтобы быть с ним, но ничего не получилось, время истекло. Не успела влюбить его в себя как следует. А это значит, что очень скоро я умру. Он все-таки женился на ведьме-обманщице, а я опять полурыба-получеловек. Никогда мы не сможем любить друг друга физически, ведь… раз нет ног, нет и того, что между ними. Мне одновременно смешно и грустно от нелепости и несправедливости происходящего. Надо же было такой беде приключиться! Кому нужна женщина без вагины? Горе-горюшко. Удивления, впрочем, не испытываю, ведь догадывалась — разрыв с Егором всегда был вопросом времени. Судьба не щадит ни сильных, ни слабых. Знала, на что шла, лишь бы хоть немного побыть с ним, почувствовать себя принадлежащей одному ему. Боже, оно того стоило. Я лежу рядом со своим не то принцем, не то демоном и смеюсь от того, что наша поучительная сказка закончилась. Ну почему? Почему любовь не всесильна? Диснеевский вариант истории мне нравился определенно больше! Ему ведь, когда я умру, тоже будет плохо со злодейкой-ведьмой. Кто ему расскажет, что лучше него попросту нет и что я запросто изломала всю себя, отказалась от своей истинной сущности морской владычицы ради того, чтобы сделать его хоть чуточку счастливее? Егор спрашивает, что случилось, я торопливо объясняю: у меня вместо ног, блин, самый настоящий двухметровый хвост в чешуе, — и вытираю слезы, которые катятся сквозь смех. «Вот это тебя вставило, — округляет он глаза. — Не ожидал, крошка. Тоже хочу. А впрочем, ладно». Егор широко улыбается и заявляет, что вспомнил старинный способ, как сделать так, чтобы я точно почувствовала, где у меня находится то место, что между ног. А заодно и сами ноги отыщем. Он забирается на меня, целует мою шею, его руки ласкают мое тело, опускаются к бедрам. Он массирует мои ноги и резко раздвигает их. «О, смотри-ка, я сделал тебя женщиной», — смеется над двусмысленностью фразы. — Да уж лучше бы ты, — отвечаю, разделяя его веселье и наконец приходя в себя. Даю себе слово, что больше ни одной затяжки в жизни. Надо ж такому привидеться. Его губы покрывают поцелуями внутреннюю сторону моих бедер. Сам Озерский при этом серьезный такой, делом важным занят. Два взрослых человека обкурились и с важными лицами переписывают «Ариэль» на свой лад. Обнимать его так сладко, как и кататься по траве, не отпуская. Выдыхать дым изо рта, поглядывая, как в полуметре от меня он делает то же самое. Чувствовать свою ладонь в его руке. И просто знать, что он жив, здоров, что он не принц из сказки, а вполне реальный мужчина. А они могут больше принцев. Поучительной моралью их запястья не связаны. Расскажешь тут маме. — А давай мы тебе ремонт на кухне сделаем? — внезапно перевожу тему. — Мне кажется, давно пора, а денег у меня сейчас много, поехали завтра после работы куда-нибудь в мебельный, выберем гарнитур? И в строительный заскочим, нужны обои. И плитка. Надрываться не будем: ты работаешь, я работаю — поэтому наймем специалистов. У мамы такая крошечная трешка, что не развернуться, небольшая перепланировка не помешает точно. Переезд планировать бессмысленно, мама выросла в этих стенах, все ее подруги живут поблизости, больница, парикмахерская, магазины — все под рукой. Я тоже здесь выросла, и тоже не хотела бы продавать эту квартиру, несмотря на то, что в ней случилось много как хорошего, так и грустного. Но ведь печальные воспоминания тоже нужны, они делают нас способными к состраданию и эмпатии. Неправильно забывать прошлое, несправедливо безжалостно вычеркивать его, опасно игнорировать. Не уверена, что человек, ни разу не страдавший, сможет по достоинству оценить такое счастье, как взаимная любовь. А я действительно счастлива сейчас, ни о чем не жалею и отчего-то верю, что удача встанет на мою сторону. Отказываюсь думать, что эти выходные ничего не значат и что я терплю боль лишь ради новой порции боли. В будущем меня ждет обязательно много хорошего. * * * Вот так, бывает, приедешь чуть позже, чем обычно, и ни одного свободного парковочного места во дворе. Лето подходит к концу, вместе с горячими периодами отпусков, жизнь входит в привычную колею: работа-дом, кто успел захватить вип-места напротив подъездов, тот — молодец. Сегодня моя соседка, которая не умеет парковаться — молодец, а я — не очень, оттого наворачиваю три круга вокруг своего дома, выискивая более-менее приемлемое для дядиной здоровенной тачки местечко. Хоть Алекс неплохо натаскал меня, рисковать пока не хочется, и я ищу несколько пустых квадратных метров, на которых уж точно никому не помешаю. Рабочий день прошел неплохо, затем — еще лучше — поездка к маме на чай, а впереди ждет шумная вечеринка с подругами. Очень шумная вечеринка в битком набитом гостями ночном клубе, куда уж точно не пойдет беременная Ксюша, оттого беспокоиться не о чем. Ведь меньше всего на свете — после того, что произошло в выходные — мне хочется смотреть в глаза его жены. Я планирую не видеть ее целый месяц, вплоть до родов и какого-то решения со стороны Егора. Так всем будет легче.