— Наверное. Но язык все равно нужно держать за зубами. — Она что-то обо мне сказала, да? Саша смотрит на меня внимательно: — Я не хочу рассказывать. Но… она отвратила от себя тем вечером если не навсегда, то надолго. И Леся смертельно обиделась, и мне стало неприятно. — Что-то про мой бизнес ляпнула? — улыбаюсь. Та кивает и, вздохнув, сдается: — Попросила не приводить тебя больше, потому что у тебя плохая аура и ты можешь плохо повлиять на ее ребенка. — Саш, да я даже покойных зачастую не вижу! Я просто продаю их родственникам атрибутику. — Если она не хочет видеть тебя, то я не хочу видеть ее. Шутки шутками, я никогда не скрывала, что всем сердцем надеюсь, что однажды ты продашь этот кошмарный бизнес и откроешь магазин бижутерии, — она подмигивает мне, и мы обе смеемся, — но я никому не позволю высказываться о тебе в подобном тоне. — Спасибо, Саш. Это очень много для меня значит. — Пф-ф, это даже не обсуждается! Ну ее в баню. Мистер Математик В последнее время я часто думаю о контексте. Интересная вещь, знаете ли, — буквально несколько вступительных предложений могут кардинально изменить представление о ситуации. Ангелочкам оборвать белоснежные крылья, а бесам, например, приляпать на рогатую голову потертый, погнутый нимб, который, в общем-то, им и не идет вовсе, но зрителям так больше нравится. Зрителям всегда виднее, поэтому задача автора — покореженный металл по возможности выправить, почистить, какие-то пятна непонятные, биологического происхождения, оттереть в первую очередь, а само сомнительное украшение на липучку посадить. Перья, опять же, ангельские не помешает туда-сюда повтыкать. Лишь бы не в задницу. Красота. Никогда не ведитесь. Разделения на добро и зло не существует, все мы одинаково виноваты, просто в каких-то ситуациях заслуживаем больше понимания, чем остальные. А еще контекст может, например, заставить сочувствовать мужику, крутящему бурный роман за спиной беременной жены. Ей рожать со дня на день, а у меня березки за окном, деревеньки полузаброшенные. Дорожная глухая романтика. С каждой минутой я все дальше от Москвы, помогаю другой женщине свозить ее больного дядюшку попрощаться с семьей, которая его терпеть не может, на письма-звонки не отвечает. Вот нафига мне эти сложности? Две минуты назад, сразу после того, как проводница притащила стаканы с чаем, Вероникин дядя заявил, что я — хороший человек. Боже, снимите с меня этот ангельский символ, уши натирает, которые, кстати, горят со вчерашнего дня по непонятной причине. Владимир Иванович, до вас мне, по большому счету, нет вообще никакого дела; если бы я не млел от улыбки вашей горячей племянницы и не пытался эту улыбку вызывать всяческими способами, очень сомневаюсь, что вы бы остались обо мне столь же высокого мнения. Сам того не понял, как вместо офиса в период горячки оказался в этом тесном вагоне, и под равномерный стук колес по рельсам выслушиваю ваши бесконечные истории из шальных девяностых. Сам, блин, не понял. Вы меня практически не раздражаете. Даже больше, я чувствую признательность за Веронику, так что продолжайте болтать, черт с вами, послушаем. Веро смотрит в окно, хмурится, о чем-то задумалась. А в вагоне уютно просто от того, что она здесь находится, причем не то чтобы в принципе, и не кому-то другому, а именно мне. Эксклюзивное право на уют рядом с этой женщиной. От одной мысли пульс учащается. Контекст может спасти, а может уничтожить. Всегда есть причины, даже суд вынужден с ними считаться, терпеливо выслушивать различные версии и выносить вердикт на основании общей картины. Но реальный мир — это вам не какой-нибудь суд, пусть даже и продажный, в простой бытовой жизни мы предпочитаем делать выводы, основываясь исключительно на собственном опыте. Я изо всех сил стараюсь не делать этого. Мне хочется начать все с начала с женщиной, которая меня любит. И ради которой я творю глупости, подобные сегодняшней. Мыслей в голове — осиный рой, и вроде бы слушаю дядю, но постоянно переключаюсь на собственные проблемы. -..И тогда я решил, что куриных окорочков с меня хватит! Все, никаких продуктов! Руки лучше мне отрежьте по локти обе! По этой самой причине, между прочим, Европа для меня, Егор, закрыта, только сунусь — ей-Богу, двадцатка минимум светит. Денег оставалось совсем ничего, я понятия не имею, как выживать, за долги отобрали дом, машину… ночью по трассе еду, снег валит, морозец жмет. И, как на зло, семерка заглохла. Вокруг темень, ни души. Посветил фонариком и понимаю — кладбище. Прям через дорогу! Не лгу, так и было! Слезы по щекам катятся, замерзну ведь тут за ночь, вот она остановочка моя. Судьба настигла. Смотрю на кресты, а потом осеняет — знак. Свыше даден! Падаю на колени и.. Это все, конечно, звучит захватывающе, но мне тоже есть чем поделиться, жаль, слово не вставишь. Ребята из «БК» встретили вашего покорного слугу как родного. Рот не дали раскрыть, потащили на экскурсию по офису, затем запихали в автомобиль и вывезли за город. Нет, руки не вязали, пистолет к виску не прикладывали. Наоборот, конечной целью часовой поездки оказалась загородная дача — такая вполне себе представительная, квадратов в семьсот, а на даче, как несложно догадаться, полным ходом шла вечеринка. И я как бы понимаю, что мне на следующий день с пожилым человеком в одном вагоне ночь ехать, но совсем отказаться от алкоголя — не получается. Праздник, к счастью, оказался не в мою честь, попал я на него случайно и вроде как — удачно, сразу со всеми, возможно, будущими коллегами перезнакомился. А потом кое-как слинял. Вечерний воскресный «Сапсан» пропустил, на утренний в полшестого — опоздал. Жесть. Только забрался в поезд, нашел свое место — моментально вырубился, глаза закрыл- открыл — Москва, родимая. Свежо на вокзале, воротник куртки поднял, бегом к такси, на котором, разумеется, встаем в бесконечную пробку. В «Сапсане» мобильный на зарядку поставил, но совсем забыл, что телефоны сами по себе не включаются. Только на подъезде к дому вспомнил о сотовом — в итоге десять пропущенных от Ксюши, два от Вероники и три миллиона с работы. О да, планерка. Вот черт. Решил разгребать проблемы по мере их поступления. Ксюша не родила. А Вероника говорила как-то… странно. Голос подозрительный, вопросы задавала разные… Словно почувствовала, что не только работал, а вечеринкой дело закончилось. Смысл скрывать? Было — было. Ну выпил, но не вусмерть же. Дома Галка меня проигнорировала, как обычно. Хоть в чем-то есть постоянность. Душ привел в чувство — дальше яичница — чашка крепкого кофе. «Егор, сегодня все в силе?» — смс от Вероники. «Конечно, я же обещал». И вот, после часового ора Санникова-старшего на тему, что я «самый бездарный и ненадежный писака на его канале», мы в поезде. Вероника молчит. Или напридумывала себе чего-то, или сама напортачила. Покурить со мной выйти отказывается, а не буду же я ей наводящие вопросы задавать при дядюшке и сиделке? В итоге наедине нам удается побыть, только когда дядя засыпает около десяти. Силком выволакиваю девушку в тамбур, она сквозь зубы объясняет, что безумно хочет спать, но если намотать косу на кулак, то идет как миленькая. — Ай, больно же! Придурок! — шипит на меня. Обнимаю и прижимаю к себе. Наконец-то. — Выключай уже, — получается раздраженно, хотя, клянусь, не планировал ссориться. Просто устал. — Что? — глядит на меня во все глаза, моргает. — Режим «динамо», вот что. Я ведь молодец: пообещал помочь — помогаю. Дядю твоего на машине привез, до поезда довел, погрузил. Что не так? Чего ты меня морозишь весь день? Где провинился? — Егор, а ты не знаешь? — пронзает взглядом. — Эм. Да прекрати, честное слово, я вел себя лучше всех. Бабы были, кокс был, я рядом с этим всем замечен не был, — шепчу ей на ухо, исследуя руками тело. — Какие еще бабы?! — она отпихивает меня и выпучивает глаза. — Это че за работа такая новая? Еще не устроился, а уже бабы?! — впивается ногтями в мои плечи. — Ай! Да ладно тебе, на библии клянусь — ничего не было. Медийная работа, медийные вечеринки. Ты решила, мы там в «монополию» рубились весь вечер? — В «мафию»! — Вероника, они меня ничем не удивили. Все это я уже видел. По тебе скучал, — мои руки на ее талии, незаметно, палец за пальцем, проникаю под облегающие джинсы. Я ведь правда скучал, приворожила, вампирша. — Мать твою: Егор, мы вчера из-за тебя с Ксюшей чуть не подрались! А ты в это время… какие- то новые бабы?! — Чего?! * * * Младшему сыну Владимира Ивановича лет десять на вид, а он говорит так, будто каши в рот набрал, проглотить забыл, да так и хранит ее на случай внезапного голода. Подмывает сказать — прожуй сначала! Удивляет то, что столь сильный речевой дефект замечаю я один, остальным до пацаненка нет никакого дела. Люди, очнитесь, в этом городе есть хоть один логопед? Давайте их познакомим. Последние два часа народ общается на кухне, дела семейные, смущать своим присутствием не хочется, поэтому курю на балконе и смотрю сериальчик на телефоне, никого не трогаю. Терпеливо жду, когда можно будет отчаливать в гостиницу, как вдруг заглядывает этот. Мелкий. В руках гелевый шарик. Подкидывает и ловит, отбивает ладонями — привлекает внимание всевозможными способами. Шарик перелетает через борт балкона, едва успеваю поймать в прыжке и возвращаю. — О, спасибо, дядя… — Просто Егор. Праздник какой-то у вас, что ли? — спрашиваю я. — Полагаю, не в рамках подготовки к визиту нашей миротворческой делегации? Пару раз он моргает, переваривая услышанное, потом пожимает плечами и отвечает: — Так днюха вчера была. У меня. Квартиру украшали, — закатывает глаза, дескать, мама есть мама, — полопали с друзьями шары, некоторые выпустили из окна, а этот на шкаф запрыгнул, запутался там, я только сейчас случайно обнаружил. Можно к тебе? — спрашивает он. — Надоело сидеть в тишине и слушать это, — указывает на окно кухни. — Да пожалуйста, если мамка не заругает, — киваю парнишке. Тощий, рыжий, совершенно не похож ни на дядю Вову, ни на Веронику. Еще и шепелявит так, что у меня уши кровоточат. Вот как так можно? Ладно, близкие родственники — привыкли и не замечают, верю, но в школе-то почему не бьют тревогу? Через слово ж не понятно, о чем лепечет. — Все еще выясняют отношения? — спрашиваю. — Да. Мамка гордая, не хочет деньги брать. А отцу, брат говорит, совесть перед смертью нужно почистить. Приехал сказать, что в завещание нас вписал, а мамка еще по телефону ему заявила на той неделе, что не будет вступать в наследство. И пошло-поехало. — А ты что думаешь по этому поводу? — А мне-то что? Как мама скажет. Жили ведь раньше без него, и сейчас справимся. — Зря она. Если хочешь мое мнение — никогда нельзя отказываться от денег. Не знаешь ведь, что ждет впереди. Вдруг пригодятся? Мне бы сейчас заначка точно не помешала бы. — Он ее обидел очень. Нас всех обидел. Пять лет не общаемся, а тут вдруг мириться решил! — Она тоже ведь «хороша». Запрещала вам общаться, кто так делает? — Запрещала — значит, надо было, — отрезает малой. — Он себе другую нашел. — Но вы-то ему менее родными от этого не стали, — он отбивает шарик от стены, я ловлю, машинально начинаю крутить в руках. — Ладно, дело ваше. Вот тебе идея на «подумать» — недвижимость не портится, купили бы что-то и пусть стоит, сдается. А потом ты вырастешь, и будет куда невесту привести. Он пожимает плечами. — А ты жених Вероники? — Типа того. — А как понять «типа»? В смысле, как и мой отец? Маму любит, но не только ее одну? — Нет, не в этом смысле, — улыбаюсь, — других я не люблю, но и жениться не собираюсь. — Дебилизм, — вздыхает он. — В точку, — повторяю. — Прояви милосердие, обними старика напоследок, он уйдет с легким сердцем, и ты потом не будешь всю жизнь к этому моменту возвращаться. Родители ведь одни, и их не выбираешь. — А твои родители тоже чудят? — Поверь, у всех чудят. Просто по-разному. И в коллективе таким хвастаться не принято. — Расскажешь?