– Офигенная причёска! – выдала комплимент Луна, которая никогда и никому кроме Ивы комплиментов не делала. Амир выглядел кавалером с гала-премьеры: помимо тёмной рубашки на нём ещё и красовался синий костюм, особенно удачно подчёркивающий глубину и прозорливость его карих глаз. Волосы Амира были собраны в модный пучок – вот, что так понравилось дамам. Мэтт машинально бросил взгляд на собственные ботинки, брюки и рубашку: он тоже был с иголочки одет, белоснежная ткань рубашки, как и положено, в меру плотно облегала его бицепсы и ровненько уходила под брюки цвета индиго на безупречно плоском животе. Этот живот в своё время продал ну просто неимоверное количество мужских трусов и спортивных штанов, а теперь что не так? Мэтт снова посмотрел на Амира и обнаружил того стоящим с мерзкой медовой улыбочкой напротив Ивы. – Так тоже очень хорошо, – похвалила его она и тоже улыбнулась. – Тебе очень идёт! – Спасибо. Теперь будут щеголять только так! – шутливо подмигнул тот. И вдруг Ива протянула к лицу Амира руку. Мэтта словно кто-то ударил в грудь. Он замер, как замирают перед концом света. – У тебя тут завернулось, – сказала Ива и поправила Амиру воротник на пиджаке. Тот и впрямь, как светофор светил пятном розовой подкладки на фоне благородного синего. Мэтт зажмурился и выдохнул: – Придурок! Причём, он сам до конца не понял, кого именно окрестил «придурком»: друга или себя самого. Врач строго-настрого запретил ему пить любое спиртное, поэтому Мэтт подцепил бокал с колой, подготовленной для коктейля, и прошел в самый конец террасы. Облокотившись на перила, он смотрел на море, пил колу и чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. В конце концов, Мэтт задался справедливым вопросом: как так получилось, что в собственном доме он чувствует себя гостем? Ему это категорически не нравилось. Как и то, что его Ива поправляет грёбаные воротники всяким там Амирам. Он хочет находиться с ней в одной комнате, он хочет смотреть на неё и прикасаться к ней. Тогда какого чёрта торчит в дальнем углу своей террасы? Почему позволяет ей улыбаться Амиру и поправлять его воротник? Мэтт полил колой декоративный куст, а бокал зашвырнул, сам не понял куда, но тот с прекрасным звоном разбился. Мэтту сейчас был просто необходим звук чего-нибудь разбитого. Хищно улыбнувшись самому себе, он направился на поиски Ивы. Ива нашлась не сразу: София услала её на кухню обмакивать края бокалов в сахар для будущих тропических коктейлей. Она стояла над кухонным островком, засучив длинные рукава своего божественного платья, и старательно выполняла данное ей поручение. – Эва… Ива не почувствовала, как к ней подошли, вздрогнула и обернулась. – Я Ива. – Но отвлекаешься на Эву. Значит, и Эва тоже. – Зачем мне два имени? – Одно для меня. – Не слишком ли? – Нет. В самый раз. – И чем же тебя не устраивает моё нормальное имя? – Оно слишком скупое для тебя. – Это ещё как? А «Эва» не скупое? – Эва дает очень много обещаний. И все они мужчине. Я хочу, чтобы ты была Эвой только для меня. Ива вначале оторопела от такой наглости, это было заметно, но быстро взяла себя в руки. – Довольно самонадеянное требование, Мэтт. Пожалуй, я лучше останусь Ивой, как и прежде. Причём для всех. – Ива, как у нас обстроят дела с тропическими коктейлями? Только края обмакнула? Так я и думала, поэтому привела тебе помощницу! Мэтт буквально физически ощутил, как первая волна пересекла границу его терпения. Когда-то давно, давным-давно, мать принялась витиевато рассуждать о людях, умеющих внушать окружающим свою важность и нужность. Тогда он прекрасно понял, кого Шанель имела в виду, но только разозлился: какое матери дело до того, с кем он познаёт азы плотской любви? Когда же каким-то до сих пор непонятным Мэтту образом они с Софи сошлись и стали жить вместе, мать ни разу не намекала и не говорила ничего на её счёт плохого или хотя бы нелицеприятного, но Мэтт всегда знал, что Шанель его выбор не одобряет. А иногда ему и вовсе казалось, что мать глубоко огорчена. И вот теперь, стоя в кухне собственной виллы, Мэтт диву давался, искренне не понимая, какого чёрта, эта желчная дура до сих пор возле него крутится? В эту секунду он не просто ненавидел Софию всеми фибрами души, у него даже случилось импульсивное желание схватить ту за руку и прямо сейчас, больше ни на мгновение не откладывая, вышвырнуть вон из своей жизни и строго-настрого запретить возвращаться. Можно даже запросить ордер о не приближении, как поступила Ива в отношение него самого. Скрипнув зубами, Мэтт решил не портить всем праздник: достаточно сцен для его друзей. Он поговорит с Софией сегодня же и не станет даже откладывать до утра, но подождёт, пока закончится вечеринка. – Мэтт, поможешь с музыкой? – в очередной раз попросила его София, с недоумением глядя, как тот расстёгивает и закатывает рукава своей белоснежной рубашки. – И без меня справятся. Я займусь тут… – он нахмурено обвёл глазами фронт работы, – стаканами. – О, прикольно! Втроём мы быстренько справимся! – радостно подскочила Мак. – Вдвоём, – поправила её Ива. – София права: у меня не очень-то получается. Пойду лучше, развлеку гостей! Подмигнув Мак, Ива юркнула за дверь, расправляя на ходу свои рукава. – Ива, погоди! – окликнула её Мак. – На пару слов можно тебя? Ива кивнула и обе отошли в сторону. – Ива, ты уверена, что Маттео тебе не нужен? – проговорила Мак шёпотом. – Он смотрит на тебя. Он смотрит на тебя почти постоянно. – Да? Не замечала. – Говорю же тебе, всё время смотрит. А стоит тебе подойти к Амиру, так его глаза становятся какими-то… бешеными! – Ты преувеличиваешь, Maк. – Боюсь, что нет. Он точно тебе не нравится? – Кто? Амир? – Да нет же, Мэтт! Ива отрицательно покачала головой. – А Амир? – Амир нравится, – ответила Ива. Маккензи тяжело вздохнула. – Амир тоже ничего. Но мне кажется, что Мэтту ты не просто нравишься, мне кажется, он в тебя влюблён. – Ключевое слово «кажется», – ответила Ива. Чтобы привести состояние своего духа к требуемому равновесию, она прошагала в самый конец террасы, где было тише всего и меньше людей, оперлась о металлический поручень и стала смотреть на медленно растворяющееся в сумерках море. Музыка в этот момент во дворе была красивой и успокаивающей. А ещё она словно сирена призывала в свой умиротворяющий ритм. Ива сперва стала склонять голову то в одну сторону, то в другую, а потом и вовсе, подобно волне, начала плавно качать плечами, выгибать шею. И в этом моменте Иве сделалось так хорошо, что, порой, у неё даже закрывались глаза, но она тут же распахивала их снова, потому что нигде дома она не увидит такой исключительной красоты. Красота этого мира была ласковой, приветливой. Ива почувствовала, что кто-то снова стоит за её спиной. Она начала было поворачивать голову, чтобы оглянулся, но внезапно остановилась на полпути. Это был мужчина, вне всяких сомнений – только у мужчины может быть такая агрессивная, нахрапистая энергетика, да и зачем Луне, к примеру, играть с ней в прятки? От мужчины пахло хорошей, но сдержанной туалетной водой и табачным дымом. Кто из двоих? У Амира запах ярче, острее, громче во всех смыслах. – Я люблю тебя. В повисшей тишине, казалось, Ива слышит, как колотится её сердце. – С каких пор? – С давних. С рождения. Просто я родился дебилом. – Это вряд ли. Дебилы так себя не любят. Ты влюблён в себя, Мэтт. Всегда был. – Был. А теперь нет. – Ну, если так, поговори с Софи. Вам точно есть, что обсудить. Ива сделала шаг в сторону, подальше от него, и стала разворачиваться чтобы уйти, Мэтт на автомате попытался её остановить. И хотя он очень старался быть деликатным и ни в коем случае не вести себя как маньяк, что уже однажды случилось во время их поцелуя, вышло так, что он её схватил. – Да что ж ты привязался ко мне! – тут же вскинулась Ива. – Сколько повторять? Оставь меня в покое!