Ива на это заметила: – Яд, если он опасный, разойдётся быстрее по телу, подверженному физическим нагрузкам… Но её особо никто не слушал. – Жаль, что змея укусила не меня… – задумчиво сокрушался кто-то рядом. Ива не поверила своим ушам, повернулась и обнаружила, что рядом с ней так же неспешно, как и она сама, шагает София. – Ты серьёзно? – спросила она. Из всей компании София и Ива шли к парковке последними – все давно убежали вперёд. София словно только теперь поняла, кто именно оказался случайным свидетелем её слов – нервно поджала губы и ускорила шаг. – Очень зря, – крикнула ей вдогонку Ива. – Во-первых, ни один мужчина не стоит твоего здоровья, уж поверь мне на слово, а во-вторых, неизвестно ещё чем всё это закончится: яд ведь может быть и смертельным. – Как это смертельным? – Софи остановилась, как вкопанная, и уставилась на Иву. – А так. Мы ведь не видели, что это была за змея. Укус некоторых из них летален. Софи вскрикнула, лицо её перекосилось, она прижала к нему руки и закричала: – О господи, Мэтт! Через мгновение она переместила ладони так, что теперь они оказались прижатыми её к глазам, словно желая закрыть их от мира и ничего вокруг не видеть. – Вчера во время секса я прокусила ему губу… – шёпотом созналась она. Затем поспешно шагнула к Иве, как к последней своей надежде: – Вряд ли рана могла полностью затянуться за сутки? Или могла? – Я не знаю, – пожала плечами Ива. – Всё зависит от индивидуальных особенностей регенерации человека. Мэтт довольно быстро восстановился после аварии… – Я видела, как он сплёвывал кровь каких-то полчаса назад! Ива тоже заметила, как Мэтт чего-то плевался сразу как вылез из машины. В груди Ивы тоже что-то болезненно зашевелилось, а потом стало расти и набухать, да так, что и она, и Софи бросились к парковке со всех ног. Мэтту казалось, он провёл в больничной палате десятки часов, на самом же деле шёл только третий. Невзирая на то, что змея оказалась неядовитой (Медине продемонстрировали фото наиболее часто встречающихся, и она указала на ту, которая, по её словам, напала на неё), пострадавшую и её спасателя оставили в стационаре «понаблюдать». Врачи уже проделали с ними неимоверное количество манипуляций для такого пустячного происшествия, и продолжали это делать. Каждые пятнадцать минут заходила медсестра и задавала одни и те же вопросы по поводу онемения, головокружения, тошноты, ясности мысли, учащённого сердцебиения и тому подобного. Им что-то вкололи от аллергии и что-то для успокоения, но Мэтту было не до спокойствия. Перепуганный до чёртиков Бен не отходил от своей Медины, а София всё время крутилась рядом с Мэттом, охая и ахая, касаясь его ладонями и распущенными своими волосами, чем неимоверно бесила. Накануне ночью она обнаглела до того, что влезла к нему в постель со словами: «Я соскучилась!», а когда он попросил её покинуть помещение, принялась трогать его в интимных местах и целовать в губы. Мэтт никогда не целовался в губы против своего желания, а в этой точке своей жизни он был не то что против Софи, после всего его в прямом смысле воротило от неё. Он не считал её виноватой в смерти Брайсона, прекрасно понимая, что если взвешивать степень вины каждого, то у него будет значительный перевес, но и видеть её, не то что спать с ней, он не мог. Дело кончилось тем, что София прокусила ему губу от обиды, что Мэтт не только не отвечал на её ласки, но ещё и отталкивал, и отворачивался. В очередной раз обозвала его похотливым козлом (хотя теперь-то он ей чем обязан? Теперь он птица вольная и никакими обязательствами ни перед кем не связанная!) и ушла, а утром как ни в чём ни бывало улыбалась и снова лезла к нему. Теперь же у Мэтта буквально выкручивало ноги от нервозности, потому что в открытую дверь палаты ему были видны некоторые стулья из холла, а на них сидели Мак, Луна и Бен. Ивы и Амира видно не было, и это единственное, что его волновало. В конце концов, Мэтт не вытерпел, вскочил с кровати, выдернув капельную систему из вены, и рванул в коридор, чтобы убедиться воочию, что Амир и Ива на месте, а не уехали куда-нибудь вдвоём. Амир спокойно листал новостной сайт в телефоне, Ива тоже держала свой в руках, но ничего не читала, а сидела, задумчиво уставившись в стоящий в углу фикус. Мэтт с облегчением выдохнул и вернулся в палату. Ещё с часок полежал, теперь совершенно спокойный и довольный – уж очень ему понравился тот факт, что Ива о нём переживает. Ну, так он для себя решил: если человек не заинтересован в собственном телефоне и смотрит отсутствующим взглядом на неоживлённый фикус, это означает, что он переживает о другом человеке, и никак не иначе. В конце концов, Амир не вытерпел больничной пытки и, так как жизням Мэтта и Медины явно ничто не угрожало, предложил «отвезти девочек домой». Большинство согласились. Среди большинства был и голос, который единственный в этом мире волновал Мэтта. Этот голос произнёс: – Да, я бы тоже, пожалуй, поехала домой. Амир, как думаешь, поместимся? – Конечно, – ответил тот, и для Мэтта больница закончилась. Услышав, что Мэтт уезжает, Медина тоже не пожелала оставаться «под наблюдением», невзирая на уговоры Бена и врача. Едва процессия из трёх автомобилей добралась до виллы Мэтта, было решено отпраздновать благополучный исход змеиного укуса вечеринкой с танцами и всяческим весельем. Предложила София, народ единогласно поддержал. Мэтт только диву давался, как мастерски она теперь вливалась в его компанию, хотя раньше с Амиром у неё наблюдались сплошные разногласия, а Бена вместе с женой Софи считала «непроходимой деревенщиной, воняющей к тому же навозом». Сейчас же его друзья поддерживал её идеи и, казалось, вовсе забыли о не так давно учинённом скандале. Даже с Ивой София общалась так, словно они вечно были друзьями, а не судились каких-то пару месяцев назад. Мэтт заказал ужин с доставкой из ресторана: опять же, София придумала, остальные поддержали. Амир поехал в магазин, чтобы пополнить запасы выпивки и свежих фруктов – и здесь без Софи не обошлось. Она же придумала расставить свечи, заказать доставку свежих цветов для декора вечеринки, распорядилась всем одеться как для светского вечера, а парням приказала вытащить во двор стереосистему, поскольку будут танцы. Одной переносной колонки ей, видите ли, было «недостаточно для создания праздничного настроения». В какой-то миг Мэтту показалось, что он никогда от неё не избавится. Что она как болезнь, как неизлечимый рак – чем его ни трави, он только растёт и захватывает новые территории. Ему остро захотелось разом всех прогнать прочь вместе со свечами, выпивкой и стереосистемой, оставив только Иву. Но он знал, что Ива не останется, а потому в очередной раз сделал над собой усилие, стиснул зубы и стерпел. Правда, горизонт его терпения был уже виден, и в последние пару дней только приближался. Dustin Tebbutt & Lisa Mitchell - Innerbloom Мэтт постучал в дверь. – Да? – донёсся из-за неё голос Ивы. – Можно войти? – спросил он. – Конечно, – ровно ответила она. Мэтт открыл дверь со словами «Там всё готово, официанты накрыли на стол…», успел сделать шаг и замер. Ива была облачена в платье из шифона, совсем непохожее на то, в котором однажды пришла в кафе. Платье состояло из слоёв полупрозрачной ткани: верхний слой был очень тёмным, синим или коричневым – в полумраке комнаты Мэтту было не разобрать, а нижний – белым или телесным, отчего создавалась иллюзия обнажённости. Эдакая жестокая шутка модельера, когда кажется, будто можно увидеть всё, но на самом деле ничего невозможно. – Уже иду, – сказала Ива. Мэтт не мог дышать, не мог двигаться и не мог ничего сказать. – Мэтт? – не вытерпела она. – Ты… ты… – ему не верилось, что он это всё-таки говорит. – Ты такая красивая! – Спасибо, – сухо поблагодарила Ива. – А теперь можно пройти? Мэтт был бы и рад отойти в сторону, но не мог – ноги словно приросли к месту, как тогда, во время коровьих родов, только теперь природа его шока была совсем иной. – Мэтт! – словно ударила его Ива. – Дай! Мне! Пройти! Он отшатнулся, и она быстро выскользнула из комнаты. А Мэтт ещё долго стоял. В груди у него пекло́, и он ждал, пока боль ослабнет достаточно, чтобы спуститься вниз и играть роль весельчака. Иву уже не на шутку раздражал тот факт, что Мэтт вечно околачивается в доме Амира, хотя имеет поблизости свой собственный, к тому же ещё и с женой (пусть и бывшей, пусть и неофициальной) в комплекте. Вечеринка должна была состояться в доме Мэтта, поэтому теперь ей ещё и пришлось поддерживать с Мэттом светскую беседу по пути до его дома. Но самое худшее – это происходящее у Мэтта в голове затмение – иного объяснения его поведению у Ивы не было. – София, она… как бы это сказать, часто рисует вокруг себя такое представление о мире, какого и в помине не было, – пытался объяснить ей Мэтт. То есть, врёт, подумала про себя Ива. – Она… – продолжил Мэтт, – часто сочиняет некоторые вещи… – Мне всё равно, – оборвала Ива, сообразив, к чему клонится разговор. – Я рад, – кивнул Мэтт. – Близко к сердцу её слова принимать категорически нельзя, и сообщаемые ею факты стоит делить на трое… хотя иногда правды там ни на грош. Мы расстались… – Мне всё равно! – Да я понял, но важно внести ясность: мы расстались давно, и никаких там отношений… – Мэтт! Меня всё это не касается! Пожалуйста, прекрати! Ива умела просить людей так, чтобы они слушались. Вот и Мэтт после её «пожалуйста, прекрати» больше не мог выдавить из себя ни слова, точнее, ему ни слова не шло на ум. Никогда ещё он не чувствовал себя так неловко и неуместно, подобные чувства в принципе не были ему знакомы до этого дня. Вернее, до всех этих последних дней. Мэтт и сам не понимал, каким образом он, всегда бодро шагающий по жизни и размахивающий гиперуверенностью в себе, внезапно оказался на минном поле? Тем временем, вечеринка была уже в полном разгаре: друзья находились в приподнятом настроении, хозяйка пригласила «для ровного счёта с дамами» ещё нескольких парней, двоих Мэтт знал, двоих видел впервые, но все либо бурно что-то обсуждали, либо смеялись, либо флиртовали. Мэтт хотел было заняться подбором музыки, как просила его София, но тут к дому подъехала машина Амира, и её хозяин вошёл во двор, неся в руках коробку бутылок со спиртным на любой вкус. Дамское общество поприветствовало его протяжным: – Вау!