— Поэтому я тебя и свяжу. Его пальцы цепляют мои трусики, но прежде, чем успеваю напрячься, Кирилл подается вперед и целует мой живот над пупком. Щетина на его подбородке колется, от притока ощущений глаза закрываются сами собой. — Ай… — шепчу, запуская пальцы в волосы у него на затылке, когда Кирилл прикусывает кожу в том месте, которое только что поцеловал, а потом спускается ниже, оставляя укус чуть выше моего лобка, в то время как его руки избавляют меня от стрингов. Поднявшись на ноги, ведет меня к кровати, где останавливает и просит: — Вытяни руки. Обведя языком губы, делаю то, что он просит, и не моргая слежу за тем, как берет с постели “непочатую” веревку и разматывает, после чего складывает ее вдвое, обхватывает петлей мое правое запястье и обходит восьмеркой левое. Он повторяет это несколько раз, и я не могу думать ни о чем, кроме движений рук, которые прямо на моих глазах за считанные секунды создают эту выверенную чертовски гармоничную конструкцию из веревки на моих запястьях. Смотрю на Кирилла, когда зигзагами он делает несколько узлов, из последнего выводя небольшую петлю. На его лице полная сосредоточенность, будто процесс засосал его с головой. Веревка мягкая, Кирилл просовывает под нее палец, проверяя насколько туго она завязана. Эти узлы… это и правда красиво… Откинув волосы мне за плечи, протягивает второй конец веревки вокруг задней части моей шеи и продевает его в петлю, закрепив связанные руки на груди так, что они становятся обездвиженными. — Боже… — бормочу, пока он закрепляет все это еще одной серией узлов. — Не жмет? — слегка дергает за веревку на шее, заглянув в мое лицо. — Нет… — отвечаю, сглотнув. — Все нормально? — Это… приятно… — говорю неуверенно. — Щекотно… — Продолжаем? — заглядывает в мои глаза. — Да, — делаю глубокий вдох. Связанные руки подтолкнули вверх грудь, и это ощущается очень бесстыже. Сексуально. Тем более, что красная веревка кажется очень яркой на моей коже. Поймав взгляд Кирилла, которым он изучал результаты своего “труда”, вижу в них огонь, от которого тянет между ног. Кажется, он такого же мнения — все это выглядит сексуально. На грани между непристойностью и сексуальностью! — Сядь на кровать, — слышу тихую команду, пока Кирилл тянется за второй веревкой. Садится на колени у моих ног, которые я интуитивно сжимаю, не из скромности, а под напором своих механических страхов. Эрекцию в его спортивных штанах нельзя ни с чем спутать, и хоть он ее игнорирует, я не могу — от ее вида у меня снова кульбиты в животе. Взяв в руки мою стопу, Кирилл сосредоточенное ее массирует, поднимаясь к голени и разминая мышцы. От удовольствия закрываю глаза. Его руки теплые и сильные, губы целуют мою коленку, ладони находят вторую ступню. Все его движения выверенные и успокаивающие, это переключает меня на ощущения, я концентрируюсь на них и начинаю глубоко дышать, но распахиваю глаза, когда он сгибает мою ногу, пока пятка почти не касается бедра. Карие глаза смотрят на меня внимательно, но я только закусываю губу и молчу, не собираясь его останавливать. Взяв веревку, обматывает ее вокруг моей лодыжки, делая очередной узел, и я, как под гипнозом, наблюдаю за этими движениями, снова погружаясь в ощущения: мягкое давление узлов, натяжение веревки, соприкосновение частей тела друг с другом — все это какой-то дурманящий туман, в котором нет звуков, только наше с Кириллом дыхание. — Красиво, — говорит хрипловато, когда сеть из красного узора оплетает мою ногу, привязывая бедро к голени и раскрывая меня, ведь я голая. — Эти узлы сквозные, — проводит пальцами по мелким узлам вдоль ноги. — Если захочешь остановиться, я их просто распущу и сразу все это сниму. Я не хочу, чтобы он останавливался… Не дождавшись от меня никакой реакции, он поднимает глаза и снова оценивает мое состояние. — Еще? — спрашивает тихо. — Да… Мой ответ звучит, как шелест, я почти, черт возьми, не дышу. Пытаюсь пошевелить ногой или руками, и быстро понимаю, что в действительности означает слово “беспомощность”. Это она. В самом ярком своем проявлении. Но прочувствовав это состояние во всей пугающей красе, я не паникую, а, затаив дыхание, хватаюсь за ощущения, когда Кирилл начинает проделывать все то же самое с другой ногой, концентрируясь то на веревке, то на моем лице. Моя поза безбожно откровенная. Он задумал ее такой, от этого сжирают эмоции, ведь я пытаюсь представить, как выгляжу со стороны. Как выгляжу, если смотреть его глазами. Закончив со второй ногой, Кирилл подается вперед и укладывает меня спиной на кровать, нависая сверху и удерживая себя на руках, кулаками которых уперся в матрас. Его пах почти касается меня между ног, но в данном случае почти — это мука, ведь я внезапно хочу, чтобы он потерся о меня. Сделал что-нибудь! От его тела исходит жар. Давление узлов концентрируется то в одном месте, то в другом, и оно будто действует на кровообращение, так, что я не знаю, на чем концентрироваться. Склонив голову, Кирилл прижимается своими губами к моим, и я понимаю, что все только начинается, когда его язык с напором врывается в мой рот и закручивает меня в глубоком жадном поцелуе, от которого между ног рассыпаются искры. Влажно целует мой подбородок, шею. — Поцеловать тебя сюда? — сипло спрашивает рядом с моим ухом, в то время как его пальцы вскользь, еле касаясь, проходятся между моих ног по складкам. Этого воздушного касания мне хватает, чтобы задрожать с головы до ног. Почему я должна говорить нет?! Я ни о чем не думаю, ни о чем… — Маша?.. — Да! Да… — выдыхаю в его губы, которые снова на моих. Приподняв голову, Кирилл смотрит в мои глаза горячим взглядом, и глаза у него почернели. Через секунду его рот оставляет слабый укус на моей груди, потом накрывает сосок, втягивая внутрь и кружа по нему языком. Укус, я со стоном, запрокидываю голову, ведь параллельно с этим пальцами Кирилл гладит меня внизу. Скользит и изучает, задевая клитор и заставляя мои бедра вздрагивать. Прочертив языком влажную дорожку до пупка, снова опускается на колени и смотрит мне между ног, делая очень глубокий вдох. — Это нихрена не глупо, поверь мне, — говорит, кладя руку на мой живот. Сгорбив плечи, опускает голову, и его губы начинают ласкать мой клитор. Мышцы моего тела ответили напряжением, и веревки врезались в кожу. Я издаю стон и перестаю видеть что-то, хоть мои глаза и раскрыты, когда в меня мягко погружается палец, вокруг которого сжимаю мышцы, и этот спазм запускает во мне ту самую реакцию, которая убегала от меня так долго… К щекам приливает кровь. Я начинаю паниковать и дышать чаще, боясь потерять ощущения, боясь, что Кирилл остановится… — Еще, еще… пожалуйста… — скулю, поджимая на ногах пальцы. — Кирилл… еще… Будто почувствовав, что я на грани то ли оргазма, то ли приступа паники, он надавливает на мои ноги, заставляя развести их сильнее, и сжимает свободной рукой бедро, не позволяя сдвинуться с места, в то время как его ласки становятся интенсивнее и жестче, а палец с силой давит на переднюю стенку внутри, заставляя меня изогнуться в своих путах. В потолок улетает мой вскрик вместе с брызгами прозрачной жидкости, капли которой остаются у Крилла на подбородке, когда поднимает голову. — Твою мать… — шепчу потрясенно, понимая, что раньше со мной такого не случалось. — Умница… — хрипло говорит Мельник, вытирая подбородок. Его губы блестят от моей влаги, на щеках красные пятна. — Говори стоп-слово или я продолжу, — смотрит на меня дико возбужденным взглядом. Он дышит тяжело, на его скулах напрягаются желваки. Сглотнув, отрицательно качаю головой и скулю, когда его рот снова обнимает мой клитор. Перед глазами пляшут круги. Сжимаю в кулаки связанные руки, впиваясь ногтями в ладони, ловлю сильные настойчивые пальцы внутри себя мышцами, чтобы чувствовать их. Чтобы толкнуть себя в оргазм. — Еще… еще… — почти рыдаю, зажмуривая глаза. Плавные круги горячего языка и громкий мужской стон отправляют меня за грань. Я перекатываюсь на бок, сворачиваясь в клубок и дрожа. Не слыша ничего, кроме шума в ушах и не чувствуя ничего, кроме сладких судорог своего тела, а когда снова переворачиваюсь на спину, вижу Кирилла, который, уронив на грудь голову, зажимает в кулаке головку члена. Штаны приспущены на бедра, под пальцами, судя по всему, результат его собственного оргазма, поскольку он обтирает руку о штанину, поднимая лицо. Я не могу сконцентрироваться на мужчине перед собой, поскольку именно в этот момент начинаю плакать…