Утираю слезу, которая вытекает из уголка глаза. Я много раз в жизни имитировала оргазм. Делала это для одного единственного человека из необходимости и страха, но навсегда запомнила тот случай, который стал последним. Тело каменеет в ответ на неуправляемые вспышки воспоминаний. Мужской кулак на моем лице. Потом снова. Боль, мои вопли и попытки защитить руками голову. Снова боль. Удары. Удары. Темнота. Яркий свет больничных ламп, голоса. Паническая дрожь приканчивает любые другие ощущения. Сердце заходится, но я знаю, что делать: пытаюсь дышать глубоко, стремясь расслабиться каждой клеткой впавшего в панику тела. Представляю себя невесомой в каком-то вакуумном пространстве. Крошечной точкой. Вся эта чушь работает, если очень захотеть и постараться. Я всегда стараюсь, сейчас даже будильник не мешает. Больше года прошло. Я научилась концентрироваться на своей проблеме. Я ненавижу, когда мое тело не слушается головы. Ненавижу эту липкую панику, которая накатывает, не спрашивая разрешения. То, с чем действительно пора смириться — я не смогу получить оргазм, даже если затолкаю себе в глотку седативных и какого-нибудь отключающего мозги дерьма. В любом случае, оргазмы - последнее, что определяет мою жизнь сейчас. Мне тридцать через неделю, и, в отличии от себя двадцатилетней, я точно знаю, чего хочу: защищенности и безопасности. Мне их обеспечивает мой банковский счет — компенсация от моего бывшего мужа. Точнее, от его хоккейной команды, которая слишком дорожит репутацией. Они не могли допустить огласку того, что их нового центрального нападающего арестовали за нанесение тяжких телесных повреждений своей жене. Со спазмами в горле топчу воспоминания в том самом вакууме. Затыкаю этим воображаемым вакуумом глотку своему прошлому со злостью, от которой снова трясет, но окружающий мир уже слишком агрессивно вторгается в мое личное пространство и отвлекает. Телефон на тумбочке звонит, перебивая сигнал будильника. — Да? — отвечаю хрипло, на часах девяти утра нет, а я жуткая сова. — Ради Бога, извините, что так рано звоню, — объясняется мой дизайнер интерьеров. — У нас с вами запланирована встреча в одиннадцать, но я, к сожалению, не смогу в одиннадцать. У меня ребенок заболел, форс-мажор. — Ничего страшного, — отвечаю. — Давайте перенесем. — В шесть вечера вам будет удобно? В моей жизни нет никаких обязательств, которые я не могла бы подвинуть, поэтому отвечаю: — Хорошо. Нет проблем. — Отлично, — выдыхает облегченно. — Тогда до вечера. — До вечера, — сбрасываю вызов и роняю руку на матрас. Мы еще ни разу не встречались, но мне ее посоветовали с наилучшими рекомендациями. Я видела ее работы, мне все понравилось. В квартире, которую я купила буквально на прошлой неделе, голые бетонные стены и такие же полы. Это мое первое в жизни собственное жилье, и я хочу, чтобы в нем все было идеально. В двадцать лет я думала, что цель моей жизни — уехать из этого города и никогда сюда не возвращаться, а теперь я вернулась и собираюсь остаться здесь навсегда. Я вернулась домой, потому что я… мне просто некуда было больше идти… Подумав минуту, набираю сообщение своему спортивному тренеру, спрашивая, возьмет ли он меня на занятие в одиннадцать. Не думала, что здесь в городе будет такой спрос на уроки самообороны, но у моего инструктора вечная бесконечная очередь. Возможно, дело в том, что на фотографии его контакта в мессенджере — голый мужской торс с полным набором идеальных кубиков, и это не фотошоп. Я даже не уверена, что все эти навыки самозащиты смогу применить на практике, если дойдет до дела. Я понятия не имею, как поведет себя моя голова в реальной критической ситуации, возможно я просто превращусь в парализованное бревно, вот и все, но иллюзорное чувство защищенности меня успокаивает, а мой психотерапевт когда-то рекомендовал хвататься за любой шанс поймать это чувство. Максим отвечает, что готов принять меня в одиннадцать, поэтому вытаскиваю себя из постели, направляясь в душ, где тщательно втираю в кожу гель, чтобы избавиться от следов очередной неудачной попытки снова почувствовать себя живой. В нормальных условиях до фитнес-клуба мне добираться пятнадцать минут, но ночью был снегопад, боюсь представить, сколько времени я буду расчищать свою машину и что творится на дорогах, поэтому захожу в лифт в десять утра. Моя арендованная квартира находится в пафосном клубном таунхаусе. Это отличное место, чтобы утереть нос всем моим родственникам и давним знакомым. Даже не представляю, сколько моих костей обмывается за ужинами и обедами каждый день с тех пор, как я вернулась, но ведь я кошка. У меня девять жизней. — Доброе утро, — жизнерадостно здороваюсь с молоденькой соседкой, зайдя в лифт. — Доброе… — отвечает, качая на руках малыша в синем комбинезоне. Я вижу детское личико с соской во рту и почти слышу, как пахнет детская кожа, если прижаться к ней носом. Когда-то ребенок был моей сокровенной мечтой, а сейчас… Прячу глаза, боясь, что моя очевидная зависть расползется по кабине, как адский запах серы. Глава 3 Маша Прежде чем тронуться с места, дую на замерзшие пальцы. Мизинец слушается с легким сопротивлением, но физиотерапевты заверили меня, что это пройдёт. Откинув козырек, улыбаюсь своему отражению в маленьком прямоугольном зеркале, и моя улыбка настоящая. Она часто бесила бывшего мужа, но я не позволю ему убить свою природу так же, как он убил мою сексуальность. Я люблю жизнь. Смотрю в свои глаза, высверливая там, в отражении, дыру. На свете нет ничего, что бесило бы меня саму так, как идеальная симметрия моего лица. Возможно, все мои проблемы разрешатся в тот день, когда я смогу полюбить эту искусственную, вынужденную, созданную хирургическим вмешательством симметрию. Как и себя саму. Захлопнув козырек, выезжаю с парковки. Через неделю закончится срок аренды моей машины, мне давно пора озаботиться тем, чтобы приобрести свою собственную, но мне было не до этого. Я пыталась ментально акклиматизироваться в городе, который сильно изменился со времен моего студенчества, когда я отсюда сбежала. Двадцатилетняя и абсолютно безмозглая. Я не жалею. Моя безмозглость позволила бы нажить неприятностей и не выезжая за пределы города. Мои мечты были примитивными, шаблонными. Я хотела красивой жизни, толком не понимая, что она из себя представляет, а когда узнала, поняла, что и красота бывает уродливой. Терпеливо жду, пока на светофоре загорится зеленый. Я двигаюсь по городу медленно, как черепаха, потому что не хочу поцеловать чей-нибудь бампер своим. Такие мелочи часто приводят к конфликтам, а я не выношу, когда рядом со мной кто-то орет или когда кто-то орет на меня. Просто не выношу… Фитнес-клуб находится на первом этаже нового распиаренного отеля. Клубные карты здесь вписываются в концепцию — бессмысленно дорогие и включающие кучу дополнительных услуг, которыми я вряд ли когда-нибудь воспользуюсь. Максим ждет меня в маленьком зале для индивидуальных тренировок. Пристроившись у подоконника, парень делает какие-то пометки в своем блокноте. Он поднимает глаза, когда видит мелькание моей розовой спортивной формы для фитнеса на периферии своего зрения. Ему двадцать пять. Он брюнет среднего роста и очень спортивный, и в нем нет агрессивности. Никакой. Его улыбки открытые. Безопасные. Я верю им. Я знаю, как выглядит агрессия, даже замаскированная. Взгляд парня задерживается на моей груди, но быстро отскакивает к лицу. Тактично, как только возможно. Я знаю, что его интерес ко мне выходит за рамки нашей тренировочной программы, но я не обязана думать о том, что привлекаю его. Эту чертову мантру мой психотерапевт почти втер в мое подсознание: я не должна перекраивать себя, боясь привлекать внимание. Я не должна бояться его привлечь, иначе все станет только хуже. Я должна быть собой, иначе никогда не полюблю себя снова… — Привет, — Максим убирает блокнот, положив его на подоконник. — Привет, — кладу туда же свой телефон и ключ от шкафчика. — Как сегодня настроение? Готова мне навалять? — пытливо смотрит в мои глаза. — С удовольствием, — посылаю ему широкую улыбку. — Я весь твой… — разводит в стороны руки. — Кхм… — смущается. — То есть, я в твоем распоряжении… блин… ну ты поняла… — смеется, запустив в волосы руку. — Не парься, — успокаиваю. — Я плачу за тебя столько, что ты и правда весь мой. — Да, — снова смеется. — Точно. Давай начнем с разминки. Мы становимся лицом к лицу, зеркально повторяя движения друг друга: разминаем кисти рук, связки стоп. Его карие глаза сверкают, они совсем не такие, как те, которые застряли в моей голове и которые заставили меня схватиться за вибратор этим утром. Тот тип из ресторана — настоящая гетеросексуальная скала, которая, я уверена, в горизонтальной плоскости всегда требует подчинения. То есть, он именно то, от чего новая версия меня держится подальше. Выбросив его из головы, концентрируюсь на Максиме. На этих занятиях я собираю волосы в хвост, не пряча за ними длинный шрам у себя за ухом. Несмотря на всю свою обаятельность, мой инструктор настоящий профессионал. У него есть международные награды по рукопашному бою, и я хотела, чтобы он понимал — все это для меня не развлечение, а чертова работа над собой. — Займемся повторением, — объявляет Максим. — Давай сделаем захват “лицом к лицу”. Его захваты очень профессиональные. Осторожные. Смешливое лицо становится серьезным, когда он ловит мои реакции, боясь перегнуть палку. Мне комфортно, и я думала о том, что, возможно, могла бы попробовать с ним переспать. Просто чтобы отодрать этот пластырь. Хотя бы попытаться, даже несмотря на то, что не чувствую влечения. Я даже не была уверена, что теперь на него способна. До недавнего времени. По моей подкорке снова расползается образ брюнета из бара. Мои установки не мешают этому образу собираться в животе сгустком тягучего напряжения. Жадно вдыхаю, чувствуя волнение под кожей.