Глава 40 Маша “В его руках букет цветов. Розы с маленькими идеальными бутонами кроваво-красного цвета в стильной бумажной обертке, вид которых тешит самую сердцевину моей женской сущности и приносит ей удовольствие. Я забираю цветы, как только он переступает порог. Как только переступает порог, я его целую. Не потому, что хочу, чтобы молчал, а потому, что мне нравится сбивать его с толку, пусть и на секунду… Я не хочу, чтобы он молчал, даже если говорить с ним - значит тщательно подбирать слова, ведь он не прощает мне моих капризов. Не хочу, чтобы молчал, но только не сейчас… Сейчас я его целую. Обняв руками его голову, тяну ее на себя, заставляя Кирилла с тихим проклятьем раздеваться и разуваться на ходу. Стащив с себя куртку, оставляет ее лежать посреди прихожей, и как только освобождает руки, дергает вниз мое платье без бретелек, открывая грудь. Обняв его талию ногами, принимаю ласки раскаленного языка на своих сосках и вторю короткому мужскому стону, от которого живот обдает горячим ветром. Бросив на кровать, он дергает меня за лодыжки и переворачивает на живот. Одним рывком задирает платье и оставляет его черной полоской болтаться на талии. Голых бедер касается грубая ткань джинсов, к лопатке прижимаются торопливые губы… По шее ползет озноб, который переходит в тошноту… — Подожди! — выдыхаю дергано. — Только не так… — верчусь, пытаясь избавиться от его рук, которые стаскивают с меня трусики. — Подожди! — Блять… — хрипит, отстраняясь. — Извини… Дыша в матрас, слышу возню, потом щелчок выключателя, и к горящему в углу комнаты торшеру добавляется основной свет. Я снова на спине. Смотрю в почерневшие от возбуждения глаза на нависшем надо мной лице. — Прости. Я забылся… — раздувает он частым дыханием крылья своего носа. — На тебя это не похоже… — вяло шевелю губами. Прижавшись носом к моей щеке, он делает длинный вдох, игнорируя мою “шутку”. Согнув в локтях руки, которыми упирался в матрас вокруг моей головы, накрывает мое тело своим. Его пах твердый и пульсирующий, лоб упирается в матрас, голая грудь касается моей при каждом вдохе, животы соединены. Сама я пытаюсь дышать свободно от гребаных рефлексов, которые портят мне жизнь, и это получается, когда подстраиваюсь под дыхание Кирилла. — Что он сделал? — спрашивает отрывисто. — Откуда этот шрам? Проведя пальцами вдоль впадины его позвоночника, отвечаю: — Я не помню… потеряла сознание… Его тело напрягается, но я сжимаю ногами узкие бедра, удерживая Кирилла на месте. Он подчиняется. Слегка приподнимает торс, снимая с меня часть своего веса. Глядя в потолок, расслабленно спрашиваю: — Ты созидатель, или разрушитель? — Не знаю. И то, и другое, видимо. Как и большинство людей, — получаю его приглушенный матрасом резковатый ответ. — У тебя есть братья или сестры? — задаю ему еще один вопрос. — Нет. Я единственный ребенок в семье. — А… твои родители?.. — В разводе. Меня растила мать. — Вы… близки? — Вполне. — Кто ты по образованию? — Инженер. Это не удивляет, ведь он... материалист... — То есть, — бормочу. — С цифрами у тебя тоже все в порядке? — В полном. Повернув голову, прижимаюсь губами к его уху и шепчу: — Тогда, досчитай до трех… “ Звон столового прибора, упавшего на плиточный пол, встряхивает. Глядя на то, как шевелятся губы сидящей напротив меня женщины, пытаюсь сконцентрироваться и начать наконец-то слушать. Мой дизайнер интерьеров рассказывает о сильных и слабых сторонах оконных штор, вдаваясь в мелкие детали и подробности. Кафе тихое и уютное, но чай, кружка с которым зажата у меня между пальцев, давно остыл, и я ни разу к нему не притронулась. Сегодня я не могу протолкнуть в себя ничего, даже чай. — Извините… — протягиваю руку, чтобы забрать с соседнего стула свою сумку. — Я себя не очень хорошо чувствую. Давайте позвоню вам завтра… Ее ответ и кивки сливаются в одну смазанную картину. Забрав в гардеробе пальто, выхожу на улицу, встречая лицом подогретый апрельским солнцем ветер. Он подгоняет в спину, пока спускаюсь к городскому парку, пряча глаза за солнечными очками. Обманчиво теплое солнце припекает затылок. Для начала апреля даже слишком тепло. Я швыряюсь купленным здесь же, в парке, хлебом в жирных голубей, толпящихся вокруг моей скамейки, и ухожу из парка только тогда, когда от свежего воздуха начинает клонить в сон. Такси высаживает возле ворот. За то время, которое провела в нем, солнце сменил мелкий дождь, поэтому перехожу на быстрый семенящий шаг, направляясь к своему подъезду. Не знаю, сколько точно не видела своего племянника, но то, что он сидит на диване в холле первого этажа, не вызывает никаких эмоций. Я слишком продрогла, и хочу забраться в теплую ванну. Я слишком устала в последнюю неделю, мотаясь на курсы повышения квалификаций, и даже моя тяга к общению с людьми сейчас удовлетворена под завязку. Я хочу побыть одна. — Маш… — Степа сопровождает свой оклик быстрыми шагами. Подойдя к лифту, я нажимаю на кнопку вызова. — Погоди… Смотрю на племянника, отмечая, что выглядит он отлично: красив, молод и полон сил. Топчется на месте, засунув руки в карманы короткой куртки и пытается начать говорить. Смотрю на него молча, не произнося никаких приветствий. — Я не хотел, чтобы так получилось, — начинает свою исповедь, которую я так и не удосужилась выслушать с тех пор, как получила звонок от сотрудников дорожно-патрульной службы на свой мобильный. — Просто… меня на понт взяли. Я повелся, как… дебил… — Мне плевать, — останавливаю его. — Пожалуйста, больше не приходи. Зайдя в лифт, разворачиваюсь и нажимаю кнопку, посмотрев в напряженное лицо с той стороны дверей. Я всегда была сама по себе. Видимо, это не лечится. Войдя в квартиру, раздеваюсь и плетусь в ванную, из которой выхожу еще более уставшая, чем вошла. Рухнув на диван, проваливаюсь в сообщение, которое получила сегодня утром. В то, которого ждала сначала неделю, каждый день отсчитывая дни, потом еще одну… но только дни смешались в один, проносясь мимо меня, как вспышки. Потом была еще одна неделя. Почти. Почти три недели я ждала этого сообщения, и ожидание стало чем-то отравляющим… “Я в городе. Заеду сегодня вечером, не раньше семи” Закрыв глаза, пока из них не полились слезы, переворачиваюсь на бок и накрываюсь с головой одеялом. Сон приходит мгновенно, а будит меня оглушающий звонок в домофон. Глава 41 Маша Пульс отчаянно частит, и дело не в том, что меня разбудили. Мой сон был вязким, как трясина, и я оживаю с трудом. Внутри опустошение, но оно тоже эмоция, а их можно унять, только поделившись с кем-то. Свои я так хочу делить с одним единственным человеком. Существование этого человека теперь незабываемый факт. Я уже делилась с ним своим опустошением, я успела поделиться с ним всем, чем только могла! К этому… так отчаянно привыкаешь, но только это запретный плод. Я прячу… прячу свои эмоции поглубже. Туда, где он их не найдет.