Я открываю для него ворота и привожу себя в относительный порядок: умываюсь и чищу зубы, с комом в горле глядя на свое отражение. Когда-то я презирала себя за то, что не смогла вовремя уйти. За то, что не смогла дать отпор, подчиняясь обстоятельствам, как слабая и безвольная, а сейчас все это… все эти чертовы “травмы” кажутся мне ничем. Всего лишь прошлым, которое изредка приходит в виде вспышек и ненужных воспоминаний только потому, что так устроена человеческая голова. Все это больше не терзает. Мне стало плевать. В ту минуту, когда открываю входную дверь, впуская в квартиру запах шоколадных сигарет, меня терзают вещи гораздо более ощутимые, чем мое прошлое. Я смотрю в лицо Кирилла Мельника и чувствую, как сосет под ложечкой. Его эмоции обратные моим. Они просто сгусток энергии. Чертов сгусток энергии… Его волосы отросли и падают на лоб волнистой челкой. Под тонким шерстяным джемпером белая футболка, на бедрах черные джинсы. В качестве верхней одежды он выбрал пальто, и уже догадываюсь — этот день в городе он посвятил деловым встречам. Я будто вечность его не видела. Тело реагирует голодом и примитивным желанием касаться, но вместо этого я делаю шаг назад. Один, потом второй, потом третий. Я делаю столько шагов, чтобы расстояние между нами увеличилось до пары метров, и каждый из этих метров дается мне с трудом. Кирилл бросает на банкетку дорожную сумку, и эта сумка как жирный восклицательный знак. Он пришел, чтобы остаться на ночь. И его глаза не отрываются от меня. Бездонно-карие, убивающе внимательные и усталые, они провожают взглядом мое “бегство”, и от них ничего не укрывается, знаю. Выпрямившись, он смотрит на мои растрепанные волосы, на синюю шелковую пижаму, в которую одета. Смотрит и не двигается с места, положив руки в карманы пальто. — Я тебя разбудил? — спрашивает Мельник. В моей голове его вопрос играет множеством смыслов, и я хочу кричать, орать во все горло “да!”. Да, черт возьми, разбудил! До тебя я спала, как жалкая тень! Я хочу кричать, но ком в горле слишком сильно душит… — Немного… — отвечаю невпопад. — Немного? Это интересно… — бормочет Кирилл. Встречаемся глазами, и понимание на его лице выворачивает меня наизнанку. — Не хочешь, чтобы я входил? Тлеющий внутри меня огонек - это надежда. Она там есть, и я не могу ее отпустить! Я держусь за нее, хоть она и жжется… — А ты? — спрашиваю в ответ. — Чего хочешь ты? — В широком смысле? — Прекрати… — прошу его, не склонная шутить. Чуть сдвинув брови, он смотрит на меня молча долгие секунды. Напрягает челюсть, вперив в меня свой ясный умный взгляд. Мою надежду питает вера в то, что ему есть, что сказать… сказать то, что я так хотела бы услышать… — Я не рассчитывал задержаться так надолго, — говорит он. — Я знаю, что обещал вернуться раньше, но все пошло немного не по плану. Переговоры… затянулись… — Где ты был? — В Европе. — Надеюсь, ты победил, — произношу тихо. На его губах вспыхивает мимолетная улыбка. Она врезается в мое сердце, потому что очень напоминает мимолетную вспышку гордости за себя самого. — Я победил. — Я очень рада. Повисшую паузу он разбивает словами: — Завтра я должен быть в Москве, там будет важная встреча. Мои дела здесь закончены. Ты спросила, чего я хочу? Я бы хотел… чтобы ты поехала со мной. Надежда разгоняет мой пульс, и сердце ударяет по ребрам. — А твоя жена? — спрашиваю его. Кирилл молчит. В горле собирается горечь. Видимо, это пепел от сдохшей внутри меня надежды! — В ближайшее время я не могу… — делает он глубокий вдох. — Я не могу развестись. Так сложились обстоятельства, и я их заложник. — Тогда… счастливого пути. — Маша… — произносит с нажимом. — Ты нужна мне. Поехали со мной. В глубине подсознания я знала, что он скажет мне эти слова. Я чувствовала это в его прикосновениях, в его дыхании, черт возьми! Еще до его отъезда я знала, что услышу их от него. — Ты сам не знаешь, о чем просишь… — говорю хрипло. Я вижу вспышку раздражения на его лице, которую Кирилл озвучивает словами: — Ты снова принимаешь меня за ребенка? Оставь нахер эту привычку. — Но ведь ты такой и есть, — говорю в сердцах. — Жестокий ребенок! Что ты предлагаешь? Ждать тебя? Днями… Неделями? Это отравит меня, как яд, неужели не понятно? Я не могу делить тебя ни с кем. Никогда. — Я предлагаю быть со мной, — чеканит он. — Быть рядом. Пусть и на таких условиях, это не навсегда. Я обеспечу тебя всем, чем захочешь. Тебе просто нужно немного подождать. Это вполне взрослое предложение. Ты нужна мне. Пожалуйста. Поехали. Со мной. Я все решу. Со временем. Его “пожалуйста” мучает. В нем чертовски много потребности, как и в его взгляде, от этого мне невыносимо тяжело дышать. — И жить твоей жизнью? — говорю ему. — Я уже жила жизнью мужчины, с меня хватит. — Так вот в чем дело? — бросает. — У тебя претензия ко всему мужскому роду? Так может, это ты ребенок? — Ты слышишь только то, что хочешь. Я не могу делить тебя. Ни с… твоей женой, ни с кем-то еще. — Мой брак к любви никакого отношения не имеет. — Это неважно. — Пока я не могу предложить тебе другого, но если я выйду за эту дверь, — указывает на нее раскрытой ладонью. — Больше не вернусь. Ты это понимаешь? От понимания меня тошнит, но я варилась в кипятке своих мыслей все эти недели не для того, чтобы сейчас дать ему то, что он готов взять любой ценой, не думая о последствиях. Потому, что привык жить здесь и сейчас, а я… больше не могу себе этого позволить… Сглотнув, сжимаю ледяные пальцы в кулаки, говоря: — Понимаю. И хочу, чтобы ты ушел. Я хочу все это закончить. Наши отношения. — Хочешь? Его вопрос повисает в воздухе, как занесенный топор. Я смотрю на Кирилла Мельника, запоминая каждый штрих и каждую черту лица. Запоминая его голос, звуки которого все еще эхом отдаются в ушах. Его энергию… присутствие, мой тактильный голод, который узлом скручивает живот, ведь я так хочу касаться этого мужчины… и чувствовать на себе его руки. Тяжесть его тела и его тепло… Я влюбилась в него так необдуманно, но я ни о чем не жалею. — Береги себя… — произношу. Хочу, чтобы ушел прямо сейчас. Чтобы дал мне дышать! Пока он здесь, это не получается. Но он не уходит. Смотрит на меня, и я чувствую, как воздух звенит. Невыносимо… — И ты тоже, — произносит, наконец-то подхватывая с банкетки сумку. Через секунду дверь за ним закрывается, и щелчок замка в моих ушах отдается все тем же звоном. Он спускается ниже, вибрируя в груди. Я, наконец, могу сделать вдох, но одновременно с ним из глаз выливаются слезы, которые становятся водопадом под мой тихий скулеж. Я плачу до тех пор, пока хватает сил, а когда они заканчиваются, бездумно смотрю в потолок до самой ночи, принимая тот факт, что это конец… Конец первой части