- Перестань плакать, пожалуйста. Асият. - Если бы ты была рядом, ничего бы не произошло, - мотает головой в стороны, - я уверена, ты не бы не дала случится тому, что случилось. - Что случилось? - она закрывает глаза, - Асият. - Я боюсь Злата, мне очень страшно, - ее начинает сильнее колотить, она стучит зубами, без того холодные руки леденеют и синеют, - мне страшно трогать свой живот. Там пусто Злата.. Только после этого смотрю на ее плоский живот, слёзы большими каплями срываются с моих глаз. У меня пропадает дар речи, во рту пересыхает, сердце начинает бешено колотиться, дыхание учащается, когда понимаю, почему она боится. В глазах темнеет, меня начинает знобить. Я вою, кусаю свой кулак до крови, не сдерживаясь, громко плачу. - Как так? Как, Асият? - она пожимает плечами и теряет сознание. Я кричу так, как не кричала никогда в жизни. Наверное, мои крики слышит все гинекологическое отделение, потому что в следующую секунду в палату заходят все. От врача с медсестрой, до пациентов с других палат. Я бью Асият по щекам, и кричу, чтобы она открывала глаза, положив другую руку под голову. Меня оттаскивают от нее. Врач опускается на колени, а медсестра выбегает из палаты, что вернутся через минуту с дежурной аптечкой. Я плачу и кричу, чтобы они вернули мне подругу, трясусь так, что девочки, которые держат меня под локоть, трясутся вместе со мной. Асият открывает глаза, ищет и слегка улыбается, когда находит меня взглядом. Я с облегчением вздыхаю, помогаю медсестре переместить ее на кровать. Дрожь не отпускает мое тело, я чувствую слабую боль внизу живота, ноги трясутся, меня пошатывает, поэтому я опускаюсь на кровать, к ногам Асият. Малыша нет? Мозг один за одним подает сигналы, что у Асият не малыша, ребенка нет. Я вздрагиваю каждый раз, при каждой мысли об этом, мне дурно. Сознание не может принять подобные новости, я сама себя успокаиваю: может я не так все поняла? - Ты как не ела, так и не ешь? - спрашивает врач, на что Асият просто опускает глаза, - сейчас я распоряжусь, тебе поставят капельницу, но, - она смотрит на меня, - тебе плохо, девочка? - Нет, все в порядке. - Ты тоже побледнела, не хватало еще, чтобы и ты потеряла сознание, - я мотаю головой, мол все в порядке, она перевод взгляд на Асият, - так, если ты есть не будешь, прости, - разводит руками, - не выпишу! Она просит всех покинуть палату, и сама выходит следом. Я перемещаюсь ближе к подруге, укрываю. - Почему ты не кушаешь? - спрашиваю дрожащим голосом. - Не могу, - Асият виновато смотрит на меня, - у меня не будет ребенка, Злата. - Асият. - Он убила его, моя мать. МОЯ МАТЬ УБИЛА МОЕГО РЕБЕНКА, - я подношу ладонь к лицу, не сдерживаюсь, плачу, - зачем мне есть, для кого? - она указывает пальцем на свой живот, - я больше не колобок, - плачет. Мне не понятны причины, почему эта женщина так поступила? За что? Как можно убить ребенка, пусть еще в утробе матери? Какие должны быть мотивы у такого поступка? Сколько бы я не думала, не могу придумать хотя бы одно оправдание этой женщине. Асият мне искренне жаль, я не понимаю, как можно с этим жить? Хочется положить руку на свой живот, защитить своего малыша и сказать, что с ним подобное не случится, но боюсь. Боюсь реакции Асият. Я боюсь трогать свой живот, у меня там пусто.. - Я не знала, для чего мы тут, - дрожащим голосом рассказывает Асият, - я дура, что не понимала, зачем она привезла меня сюда? Все произошло так быстро, я опомнится не успела, как опустошилась… у меня теперь черная дыра, - тычет себе в грудь, - вот здесь, ничем ее не заполнить. Мой ребенок не увидит белого света, я не смогу взять его на руки, приложить к груди, я не смогу почувствовать его теплое дыхание, он не дышит… зачем мне жить и дышать? - Так, - в палату заходит медсестра со штативом для капельниц, - вы что плачете? Обе? Это не конец света, понимаете? Слышишь? - смотрит на Асият, которая в свою очередь еще громче плачет, я с ней, - ты молодая еще, вся жизнь впереди! - Я не знала, зачем она привезла меня сюда… о всевышний, прости меня. Медсестра вдоволь наговорившись, ставит капельницу и просит успокоится. - А вы можете привезти ей что-нибудь покушать? Может она нашу больничную еду не хочет? - Да, да, конечно! Сейчас, - поднимаюсь на дрожащие ноги, - я сейчас попрошу, папа привезет что-нибудь. - Папа? - спрашивает Асият, - он все знает? - Он ничего не знает, просто когда ты пропала, я позвонила ему. - Петр Михайлович здесь? - Он внизу, его не пустили сюда. - Я останусь с ней, пока вы не придете, - говорит медсестра, присаживаясь на стул, возле кровати Асият. Я бегу к лифту, делаю все в спешке. Нахожу отца возле машины, прикуривающим очередную сигарету. - Злата, ты видела Асият? - он бросает сигарету и идет на встречу ко мне. - Папа, - я запыхалась, пока бежала от лифта на улицу, - нужно купить что-нибудь покушать, Асият слабая, ее не выпишут… - дышу глубоко, чтобы не задохнутся, папа берет меня под локоть и тянет к клинике. - Еще не хватало, чтобы ты простыла. А с выпиской я сам разберусь! Поднимись к ней, я сейчас привезу покушать. - Нет, я подожду. Нельзя, чтобы ты поднимался к ней. - Почему нельзя? - Нельзя папа. Пожалуйста, - прошу, когда он стоит и не собирается уходить, - езжай. - А ..что купить? - Не знаю.. я подожду здесь. Через полчаса я уговариваю Асият съесть хотя бы кусочек курочки гриль, которую папа купил, и попить гранатового сока. - Вроде гранатовый сок полезен всем, - говорил папа, когда вручал пакет с едой. - А ты, ела ? - А я ..я не ела с того дня, как ты пропала. - Покушай со мной? - просит обреченным голосом Асият. - Я не хочу, - меня трясет до сих пор, - не смогу проглотить. Ты поешь и поедем домой, пожалуйста. Асият плачет, мотает головой, тогда я отрываю кусок белого мяса и кормлю ее, как маленького ребенка. Она жует и глотает сквозь слезы. Ее выписывают, только под роспись отца, который все же поднимается к нам и поднимает шум, потому что Асият не хотят выписывать из-за плохих анализов крови. - Под вашу личную ответственность! - строго говорит врач, подписывая выписку. Всю дорогу Асият спит, свернувшись на заднем сидении, положив голову мне на колени. Мы едем молча, папа отчего-то ничего не спрашивает, рулит, строго следя за дорогой. Я мысленно благодарю его, потому как у меня нет ответов на его вопросы. Я потрясена случившимся, мой мозг отказывается принять это. Я глажу Асият волосы, смотрю на мирно и крепко спящую девушку, не понимаю, как себя вести, как помочь, чтобы облегчить ее боль. Три недели Асият лежит в постели. Иногда разговаривает, отвечает, если я что-то спрашиваю. И все. Встает только, чтобы сходить в душ. Я как великая паникерша следую за ней, тайно наблюдаю, боюсь оставлять одну, даже не надолго. В институт не ходим, ни я, ни она. Не без помощи отца нам обоим открыли больничный. Новогоднюю ночь мы просидели перед телевизором, молча пили сок и смотрели праздничный концерт. Для меня главное, чтобы подруга улыбалась, как раньше навряд ли, но хотя бы чуть-чуть. Хочу, чтобы ожил ее потухший взгляд, чтобы на щеках появился прежний румянец, чтобы она разговаривала, как раньше. Только вот не знаю, как помочь ей вернутся к жизни. Она, как потухший цветок, смотрю на нее и украдкой вытираю слезы. В женскую консультацию не хожу, когда звонят сразу сбрасываю, боюсь, не знаю еще, как отреагирует Асият. Свой телефон она выключила и убрала в шкаф. Давая понять, что ни с кем разговаривать не хочет. Папа приезжает почти каждый день, привозит разные вкусности от фруктов до тортиков. Проведывает Асият, пытается разговарить, но та лишь отвечает кивком, и в глаза папе не смотрит. Слава Богу он вопросов не задает, лишь требует, чтобы Асият поехала к врачу. - Может ей нужно обследование? Не может человек быть здоровым и лежать целыми днями! - это он кричит на меня, когда я выхожу провожать его. - Ей просто нужно время! - Клянусь, если до конца этой недели она не встанет на ноги, я силком потащу ее в больницу! - осматривает меня, - и тебя тоже, ты мне не нравишься! Бледная и с черными кругами под глазами! - это меня уже пугает, но я уверяю его, что со мной все в порядке, просто из-за переживаний. - Надеюсь, - и как обычно целует в лоб и уходит. В понедельник Асият будит меня с утра. Открываю глаза и удивляюсь, она стоит одетая и причесанная передо мной. Как я могла так крепко уснуть, чтобы не услышать шум? Я подрываюсь с места. - Что случилось? Мы куда-то идем? - тру глаза, думаю, может я все-таки во сне? Но нет, она по прежнему стоит, красивая, передо мной. Немного похудела, щеки по прежнему бледные, взгляд тусклый, но я верю, все пройдет и она вернется к жизни. Я никаких вопросов не задаю, стараюсь обходить эту тему. - Я ухожу. - Что значит – я ухожу? - я наспех натягиваю джинсы, которые висят на спинке стула и натягиваю свитер, - я иду с тобой. - Зачем? Спи, я просто тебя разбудила, чтобы ты не волновалась.