- Можно? - спрашиваю с грустью в голосе. - Тебе надо думать об учебе и вещи собирать, послезавтра уезжаешь, а тебе все гульки подавай! - Мамочка, пожалуйста. - Асият, - прикрывает глаза, - в последний раз! - я целую в обе щеки и радуюсь, как маленький ребенок. - Только, после того как папа уснет! - уточняет, хотя я и так знаю. Весь август так гуляла. Мы с мамой, как те преступницы, караулили отца, когда он уснет. Мама ходила со мной до калитки, провожала и напоминала, чтобы в одиннадцать я была уже в постели. - Я ждать не буду! Асият! - повышает голос,- даже не вздумай задержатся! В одиннадцать как штык, ты должна быть в постели. - Да, да я помню! Мама,- обнимаю ее крепко, несмотря на то, что мы оба перепачканы в молоко, - я очень тебя люблю, - и это чистая правда. Отца тоже люблю, но из-за того, что он очень строгий, немного побаиваюсь, и естественно у нас с ним не такие отношения, как у него с Самиром. Мне кажеться, он его любит больше или просто потому что он мальчик, к нему относится по-другому. И поговорит, и спросит и вместе чинят велосипед или машинки Самира, со мной нет. Со мной коротко и по факту. Я долго нежусь под струями душа, несколько раз намыливаю тело, чтобы смыть запах молока. Сушу волосы, надеваю длинное в пол платье, выхожу в гостиную, где все мирно сидят перед телевизором. - Асият, дочка, - уставшим голосом говорит папа, - помоги матери на кухне, я уже спать хочу, а мы еще не ужинали. Меня это радует как никогда, я быстро шагаю на кухню и накрываю на стол. Ужин проходит в тишине, как и всегда. Все уставшие, кроме Самира, молча трапезничают и думают каждый о своем. Я о своем Мураде. Сердце бешено колотится, я волнуюсь и покрываюсь потом, или просто от духоты, август у нас выдался аномально жарким. Мы с мамой тихо, стараясь не наступить ни на что, что могло бы издать хоть какой то звук идем к заветной калитке. Я кажется слышу стук маминого сердца, а она моего, так сильно волнуемся. И так каждый раз, когда мама провожает меня гулять. - Лишь бы папа не проснулся! - молится каждая из нас про себя. Чувствую себя преступницей, и если папа поймает нас на месте преступления, то нам несдобровать. А поймать он нас может только выходящим из дома, или со двора. В мою комнату он никогда не заходит, так что страшно только по пути к калитке. Мама целует мне в лоб и шепчет: - Дочка, может ну его, этого твоего Мурада. - Мама, он завтра уезжает, - она открывает калитку. - У меня плохое предчувствие! - Ну что со мной может случится, я же в нашем селе. - Я боюсь как бы в этот твой, то есть наш, последний раз папа не узнал. - Не узнает, он крепко спит. Я обещаю быть во время дома, и выхожу. Калитка за мной закрывается, но не на замок. На замок я закрываю сама, когда возвращаюсь. Крепкие мужские руки хватают меня вдоль живота и прижимают к себе, как только я отхожу от калитки метров на пять. - Мурад? - я по запаху узнаю своего принца. - Ты ждала кого-то другого ? Глава 2 Тело покрывается мурашками, когда чувствую его горячее дыхание на своей шее. Мурад зарывается в мои волосы и вдыхает запах, шумно дышит. Я льну к нему спиной и кладу голову ему на плечо. Он все крепче и крепче прижимает меня к себе. Я теряюсь в реальности, когда легкий летний ветер развивает в воздухе его дурманящий запах. Он поднимает руки вверх по моему животу, я прикрываю глаза и тону в своих ощущениях, приятное тепло расплывается по телу, пока не ощущаю его наглые руки на своей груди, он сминает их через ткань платья и нагло присасывается к моей шеи. Я словно просыпаюсь, убираю руки от своей груди, отхожу от него. Тяжело дышу, сгорая от стыда, что позволила ему прикасаться к себе. Опускаю глаза, щеки горят, будто я совершила какой-то грех. Закусываю губы и нервно тереблю платье. - Не смущайся, - шепчет Мурад, когда подходит вплотную, - ну же, посмотри на меня, - я делаю шаг назад, он следом, - Асият, это нормально чувствовать то, что почувствовала ты. Это желание, страсть. - Замолчи, не говори мне о таких вещах…- мы шумно дышим, - пошли к нашим, - я шагаю в сторону дороги, которая ведет к заброшенному дому, она далеко от нашего дома, и там собирается вся молодежь. - Постой, - он догоняет, хватает за локоть, поворачивает меня к себе, - Асият, - я смотрю в его глаза и вижу то, чего никогда ранее не замечала, глаза горят, он смотрит не отрываясь, не моргая, приближается максимально близко ко мне, другой рукой хватает за талию, чтобы я не имела возможности сбежать, - зачем нам все? - Они ждут нас, - я опускаю глаза, упираясь ладонями ему в грудь, отталкиваю, но все тщетно, - отпусти меня, - голос срывается, я вот-вот расплачусь, от стыда и смущения, от страха, что нас могут увидеть, или услышать, тогда не миновать позора. Меня никогда не трогал парень. Даже за руку. Да, мы с Мурадом очень сблизились за это лето, но кроме смущенных взглядов, ничего не было. Я часто заставала его наблюдающего за мной. Залипала на нем, когда сталкивались взглядами. Было очень тяжело прерывать зрительный контакт, но я всегда заставляла себя, и на этом все. А сейчас, за каких-то пару минут столько всего произошло, что мне понадобится уйму времени, чтобы все это переосмыслить, переварить. - Это все нормально, - говорит ничуть не смущенным голосом Мурад, все еще держащим меня за талию, - он настолько близко ко мне, что я ощущаю как нечто твердое, каменное, впивается мне в бедро, словно ствол, - я все лето с ума сходил, слюни пускал по тебе, - говорит и облизывает мою щеку, я тут же отворачиваюсь и сильней отталкиваю его, губы проходятся по моей шеи, вызывая во мне тонну мурашек. - Это очень неправильно, то что ты сейчас себе позволяешь… - Скажи, я тебе нравлюсь? - Нравишься.. - Блядь, у меня сейчас башку срывает от тебя..., не знаю, что со мной происходит и почему только в нашу последнюю встречу я осмеливаюсь тебе признаться, что ты мне очень нравишься, - он смотрит в упор, в мои глаза, опускает лицо и припадает к моим губам. - Мурад... - удается выговорить, когда он отстраняется, берет за руку и тянет меня за собой. - Пошли, - нам нужно отойти подальше от твоего дома, да и от села тоже, - он так быстро шагает, что я еле поспеваю за ним, путаясь в траве своим длинным платьем. - Куда ты меня тащишь? Дальше там сеновал.. - Как раз, то что надо... - Я боюсь темноты. - Со мной тебе нечего боятся. Минут через десять мы уже сидим на сене, я всю дорогу уговаривала вернутся, ссылаясь на то, что это неправильно, находится вдвоем, наедине. - Иди ко мне, мелкая, - он хватает меня за плечо и тянет к себе, я так устала, пока бежала за ним, что не предпринимаю никаких усилий, чтобы сопротивляться, просто сижу рядом, - не представляешь как я торчу от тебя. - Мурад, можно не говорить мне такие вещи? - Это какие такие? - он смеется, валит меня на сено, ложится сверху, я кричу и толкаю ладонями в грудь. Он впивается в мои губы, заставляя замолчать, хватает меня за руки, сводит их вместе и поднимает их за мою голову. Наглый язык врывается в мой рот, находит язык, засасывает. Я кусаю за нижнюю губу, на что он громко стонет, но не от боли, а от удовольствия. Внизу живота что-то каменное впивается в мое бедро, я паникую, когда Мурад двигает своим членом, мамочки, я произнесла это слово. Ужас сковывает все тело. Я начинаю вырываться, дергаться под ним, но никаких успехов не добиваюсь. - Сопротивляйся, меня это, пиздец как заводит, - говорит этот ненормальный, целуя мои щеки, спускаясь к шеи, оставляя влажные следы. Одной рукой он держит мои руки, очень сильно и крепко, сколько попыток не предпринимаю, ничего не добиваюсь, кроме его смешка, и довольного стона. - Что ты собираешься делать? - слезы наворачиваются на глаза когда он свободной рукой гладит мое бедро, поднимает платье, коленом разводит мои ноги и располагается между моих разведенных ног. - Я хочу любить тебя.. - Что это значит?- слезы катятся по щекам. - Обещаю не делать тебе больно, - под лунным светом я прекрасно вижу его довольное лицо. Глаза сверкают не естественным светом. Я боюсь его. Паника окутывает меня с ног до головы, когда я слышу как он расстегивает ремень, щелкает вниз молнию своих джинсов. - Мурад.. Мурад …пожалуйста, что ты собираешься делать? - Я собираюсь любить тебя, - он спускает вниз свои брюки вместе с боксерами, освобождая из плена свой огромный ч.. Я отвожу глаза в сторону, жутко краснею и кричу. Сколько есть сил кричу. - Помогите! Кто-нибудь, пожалуйста! Раньше, когда я читала какую-нибудь статью об изнасиловании, я всегда злилась. Как один парень может износиловать одну девушку? - Я бы так врезала ему по яйцами, что он сразу бы сдох у моих ног! - уверенно говорила Я. Печально и очень горько, что я так думала. Вот Мурад стоит у моих разведенных ног, полуголый и делает все одной рукой, другой он держит мои руки, и я ничего не могу делать, кроме как кричать. - Асият, - просит, точнее требует возбужденным голосом, - не кричи милая, я обещаю, будет не больно, - он хватает мое платье от груди и тянет его вниз, полностью разрывая его, кидает куда-то в сторону. Я остаюсь лежать под ним в одном белье. От стыда закрываю глаза, плачу и продолжаю кричать. Голос уже срывается, от того насколько громко я кричала, что теперь вряд ли меня кто-то услышит, - я все лето мечтал об этом, понимаешь? Знаешь сколько я дрочил на твое фото? Ааа?? Засела мне в голову, как ведьма, сучка маленькая, - с этими словами он спускает мой бюстгальтер, освобождая грудь преподает к моему соску. - Мурад, умоляю, давай вернемся, я забуду, никому ничего не скажу, пожалуйста. - Где ты слышала, чтобы слово “пожалуйста” срабатывало? Аа?- он стонет от удовольствия, обводит языком мой сосок и опять засасывает его, не забывая о втором, с ним он делает тоже самое. Я все это время дергаюсь и кричу, но голос уже совсем слабый, я кашляю, так как очень сухо во рту. – Пожалуйста, Мурад. - Я все лето, точнее весь август смотрел на тебя и мечтал сорвать с тебя эти лохмотья, посмотреть, что там снизу? Я мечтал, грезил о тебе. Еще и этот платок, - он его тоже срывает с меня, распуская волосы, гладит, берет пучок подносит к своему лицу, вдыхает, - пахнешь обалденно. Знаешь, - смотрит в мои испуганные глаза, уверена уже красные и припухшие от слез, - я многих трахал в городе, но таких как ты, у меня не было. Ты чистая, ангел. -Ты не сделаешь со мной ничего? Правда?