«А они там так и сидят в учительской», — делая последние шаги по направлению к классу, думала Кариль. «У них у всех в день минимум одно окно, а у меня — ноль! Кто бы мог сомневаться? Но вот только почему всегда именно меня мелкие радости (уж не говорю о больших) обходят стороной?» Уже стоя перед дверью, девушка додумывала последние свои мысли и старалась выгнать недовольство и раздражение прочь из своей души. А это было трудно, ведь источник этих эмоций находится именно там — за прямоугольным кусочком древесины. Открой дверь, сделай шаг — и дай ненависти поглотить тебя, словно пламени. Да что за черт? Нет, ну как может маленький мальчик (вряд ли Оэджи годами остается в 8 «В» классе) стать причиной всего этого? Нет, тут явно должна быть ошибка. Ну если уж не ошибка, то хоть какое-то мало-мальски разумное объяснение. Ей вдруг пришло на ум, что она толком и не знает, у кого вообще преподает. То есть, любой учитель через какое-то время понемногу запоминает своих учеников — но не Кариль. В чем дело? А в том, что ей на них как-то не то чтобы все равно, но… нет, именно все равно. Детей заставляют ходить в школу их родители, потому что «без образования ты никто», а учителей заставляют преподавать… обыкновенная нужда в деньгах. «Деньги — это то, что толкает нас заниматься вещами, которые нам противны», — подумала Кариль и, скорее из-за недосыпа, посчитала эту мысль очень заумной. Так, все. Хватит. У тебя урок. Девушка повернула ручку и рывком открыла дверь. В кабинете было шумно — все, как и всегда в отсутствии взрослых, шушукались, смеялись и резвились. Стоило только учителю показаться в дверном проеме, как в ту же секунду ребята спешно завозились, разбегаясь по своим местам и замолкая. — Тааак, — протянула Кариль, закрывая за собой дверь и быстрыми шагами направляясь к столу. Пока она продвигалась к своему креслу, она подбирала более-менее правдоподобные отговорки на всякий случай. Положив сумку на край стола и сведя руки за спиной, Кариль обвела класс взглядом и произнесла с обычной, присущей каждому учителю интонацией: — Здравствуйте, — пауза. Беглый осмотр справа налево ничего не дал, но вглядываться не было времени. — Садитесь. Двадцать человек шумно сели на свои места, не обмолвившись друг с другом ни единым словом. По какой-то странной причине они все считали Кариль образцовым преподавателем, а потому всегда и во всем ее слушались. Девушка тоже села. На столе стоял компьютер старенькой модели — просто для того, чтобы показать, что он есть; лежали стопками учебники и тетради. Последние напомнили ей, что домашнее задание у 8 «В», как и у остальных классов, она проверить не удосужилась. Взяв учебник по языку, Кариль открыла его на странице, заложенной закладкой, прокомментировав свои действия классу: — Откройте учебник на странице, — учебник открывался. «Листы похожи на барабанные палочки», — без всякого смысла подумала учительница. «Поддерживают интригу». — Пятьдесят восемь. Зашелестели страницы. Дети полезли отыскивать названные цифры среди двухсот четырех. Воспользовавшись паузой, Кариль снова подняла глаза. Начав осмотр с первой парты около стены, она успела вглядеться в лица лишь пятерым ученикам, когда заметила, что все уже отыскали нужный раздел в книге. — Эм… так… — немного растерявшись, она уже в следующее мгновение не дрогнувшим голосом дала своим подопечным задание — сделать упражнения номер такое-то и такое-то — и, поставив локти на стол и переплетя пальцы рук, скосилась на нижний правый уголок на экране компьютера. Нужно было понять, сколько еще терпеть этот класс, сколько еще осталось до перемены… Цифровые часы показывали 11:37. Значит, с того момента, как прозвенел звонок, прошло двенадцать минут. Получается, до звонка терпеть еще полчаса с немногим. Кариль непроизвольно округлила глаза и поджала губы, глубже, чем обычно, вздохнув. «Надо хотя бы правильно использовать это время», — подумала учительница, в который раз всматриваясь в детские лица. «Понарожали», — вновь озлобившись, думала Кариль, обводя внимательным взглядом склоненные к учебникам головы своих учеников. «Какое удовольствие девять месяцев страдать, а потом… страдать еще восемнадцать лет?» Опять это! Опять не те мысли! Вообще, Кариль хотела бы завести собственного ребенка. Ей было приятно думать о том, что она оставит после себя нечто. Да и не только поэтому: проходя мимо женщин с колясками, она чувствовала, что завидует им. А также — молодым мамам, отцам и дедушкам, бабушкам, гуляющим со своими детьми и внуками, соответственно. Часто она лежала на кровати и думала о том, что однажды все изменится — она родит ребенка, и это станет началом чего-то нового в их с Мариусом жизни. О том, что отцом может быть кто-то другой, Кариль не допускала и мысли. У редких людей связь крепче, чем у них. Такие отношения не сыщешь и днем с огнем. Но вот сейчас… Несмотря на то что ей хотелось собственного ребенка, несмотря на то что она в какой-то мере любила детей, сейчас все это непостижимым образом превращалось в лютую нелюбовь ко всем этим шумящим и галдящим мешкам с эмоциями и соплями. Фу! Как только можно допустить, чтобы что-то настолько отвратительное вылезло из тебя самой, унаследовав при этом либо твой нос, либо твои глаза, либо еще что? Отвратительно! Мерзостно! Гадко! Думая в этом направлении, Кариль даже и не заметила, как перестала крутить головой и уже некоторое время продолжала смотреть на темя одного из учеников. Поняв всю странность ситуации и то, как неправильно это выглядит для кого угодно, девушка замотала головой и положила руки на стол, поспешно посмотрев по сторонам. Аллилуйя! Никто не видел, что она пялилась на мальчика, как удав на мышь. Часы показывали 11:45. Долго же она изучала волосы восьмиклассника! Неожиданно на глаза попался классный журнал. Протянув к нему руку и пододвинув его к себе, Кариль открыла его на странице своего предмета. — Так, — подала она голос, одновременно бегая глазами по списку и ища ручку. — Отмечу-ка я отсутствующих. Ага, вот и тот, кто ей нужен! Стоит чуть ниже середины списка. До него очередь еще дойдет. Называя имена, Кариль быстрыми движениями ставила в квадратике ученика либо «н», либо точку. С каждым отмеченным человеком сердце у нее в груди билось все быстрее. «Чего это ты?» — взволнованно подумала она. «Неужели из-за мальчонки?» Ответ был очевиден. Да, из-за него. Чем ниже по списку спускалась Кариль, тем громче билась кровь в венках на висках, тем болезненнее зудели жилы. «Я будто наркотик принимаю, а не отмечаю отсутствующих», — старалась она превратить непонятный факт в шутку. Наконец палец уткнулся во врезавшееся в память имя. — Оэджи Улло! — голос предательски дрогнул. Кариль вскинула глаза, надеясь, что никто более этого не заметил, и желая наконец-таки увидеть, кто такой этот мальчишка. К счастью, никто действительно не услышал сомнительных ноток в голосе своего мэтра, и Кариль могла спокойно вздохнуть. Но где же Оэджи? На прозвучавшее имя вверх невысоко поднялась рука. Вскинувший ее ученик, однако, никак более не отреагировал. Казалось, ему было жутко важно как можно скорее и как можно качественнее выполнить полученное задание. Насчет качества, конечно, ничего нельзя было сказать наверняка, но тот факт, что мальчик не оторвал взгляда от текста ни на долю секунды, вполне ясно давал понять — Оэджи занят, ему недосуг отвлекаться на всякие посторонние вещи и на всяких посторонних людей. Кариль не удалось увидеть интересующего ее лица, но потребовать, чтобы Улло показал себя, она не могла. Во-первых, это было бы как минимум странно. Во-вторых, пульс и так был учащенным. В-третьих… признаться честно, девушка несколько побаивалась того, что могло ей открыться. В иные моменты ей приходило на ум, что ничего, кроме голого черепа, ей не представится. Это было глупо — ведь волосы не могут расти просто на кости. То есть кожа точно имеется. К тому же, вскинутая вверх рука была приятно-бежевого цвета, что несомненно говорило: «вот она — кожа!» Оторвавшись наконец от налетевших на нее мыслей, Кариль продолжила перекличку, уже не поднимая глаз, потому что вполне могла по шороху и «тут» определить наличие ученика в классе. Часы показывали 11:52, когда отмечать стало уже некого и девушка закрыла журнал, откинувшись на стул. Как-то само собой получилось, что ее глаза снова посмотрели в сторону Оэджи, который все так же усердно выполнял упражнения из книги, положенной на стол перед ним. Мальчик как мальчик — ничего особенного. Такое создавалось впечатление на первый взгляд. Конечно, немного странно, что он, словно зачарованный, смотрит и смотрит в одну точку, но, с другой стороны, разве можно понять, о чем думают дети? Вот и сейчас то же. — Коссива-лит? — послышался вдруг тихий голосок. Учительница повернулась в сторону звука. Позвавшим ее был ученик, сидящий за второй партой в среднем ряду, — щупленький мальчишка. Вспомнилось, что он очень неуверенный, а потому и говорит всегда тихо. Даже руку поднимает, чуть ли не извиняясь за это. Обычный, в общем-то, человечек. — Да? — Кариль вернулась в реальность, в которой, как оказалось, все уже закончили делать порученное им задание. — Ах, да, — она мельком посмотрела на Оэджи. Тот все так же что-то писал в своей тетрадке, не смотря по сторонам. — Что ж, — глаза скользнули по голубому экрану. 12:03. — Давайте теперь проверим упражнения… Все сделали их? И Кариль снова покосилась на интересующую ее персону. Дети хором произнесли: «да». В их числе был и объект учительского внимания. Когда девушка спросила, кто хочет отвечать, руки тянули многие. Вызвав первого попавшегося, она перестала вникать в происходящее и только изредка чисто рефлекторно поправляла и корректировала то или иное словцо, хотя все ее мысли были снова полностью сконцентрированы лишь на Оэджи Улло. А мальчик все так же сидел, склонив голову и не реагируя на внешние раздражители. Ни он не обращал внимания на окружающий его мир, ни окружающий мир — на него. Взаимная незаинтересованность. Игнорирование существования друг друга. Нежелание признать реальность другого. В отличие от предыдущего урока, на этом Кариль уже точно знала, что она задаст. Это решение пришло в голову как-то само собой, по наитию. Можно сказать, оно было навеяно атмосферой всего происходящего. Письмо. Да, она снова задаст им написать письмо. И пускай она не проверила их прошлые домашние работы. Пускай она совершенно неоригинально повторяет то, что уже давала. Она учитель! Она имеет право делать что угодно, пока это не переходит определенные границы. А повторение задания — это не переход границ. Никак нет, сэр. Тем более, что и текст в этот раз другим будет. Снова сделав замечание отвечающему, Кариль протянула правую руку к среднему ящичку стола и открыла его. Не отрывая глаз от макушки Оэджи, она пошарила рукой в кучке бумажек внутри пространства с деревянными сторонами и, выудив какой-то листок, закрыла ящик. Так, что тут у нас? Ага, один из текстов, ответ на который надо будет написать в виде письма, адресованного кому-то из друзей. «Или мистеру Шляпе», — проскользнуло в Карилином мозгу. …В моей стране молодые люди хотят стать независимыми от своих родителей как можно скорее. Можешь сказать мне, что ты и твои друзья думаете об этом? Готов ли ты оставить семью, после того как закончишь школу? Легко ли студентам снять комнату или квартиру в твоей стране? Кстати, не так давно я вернулся из… Интересно, что в ответ на это напишет полный раздражения двенадцати-тринадцатилетний мальчик? Кариль уже приготовилась увидеть пестрящие ненавистью и желчью строчки закругленного и в то же время заостренного почерка. «Специфическое написание», — снова проскользнуло в голове. «Двоякое ощущение поселяется внутри после прочтения, словно…» Но мысль на середине прервал звенящий звонок. «Так скоро?..» — сейчас девушке почему-то не хотелось слушать этот всегда приятный звон, предвестник перемены. Она не успела додумать, как казалось, важную мысль, и теперь та была уже далеко-далеко. Кариль напрочь забыла, что такое влетело ей в голову несколько мгновений назад. Так обычно бывает со сном. Вроде бы, миг назад ты все помнил отчетливо и ясно, но вот теперь уже не можешь сказать, о чем вообще было видение. И чувство это отвратительное. Когда не можешь что-то вспомнить — это злит. Особенно когда весь пропитан чьим-то чужим раздражением и с самого утра тебя все во всех бесит. — Так, — повысив голос, чтобы ее точно услышали все присутствующие, обратилась к классу Кариль. Однако в этой уловке не было никакой необходимости — в классе царила превосходная тишина — хоть ножом, словно масло, режь ее. Девушка встала из-за стола и, бегло прочитав наискосок только что уже прочитанное задание, показала его детям и продолжила, объясняя: — это ваше домашнее задание. Все вы уже знаете, как его выполнять, так что объяснять нет смысла, я полагаю. Подойдите ко мне и перепишите его или сфотографируйте, а завтра я жду ваши работы. Соберите их на моем столе перед уроком. Все, вы свободны. Сделавши вперед шаг, Кариль положила вышеупомянутое задание на первую парту среднего ряда и, найдя глазами Оэджи, встала, скрестив руки на груди, на прежнее место. — Коссива-лит, — снова донеслось до ее ушей откуда-то сбоку. Так как она уже все разъяснила и всех отпустила, внезапно прозвучавшее имя, сказанное, как и положено, с упоминанием должности, основательно встряхнуло наблюдающую за Улло девушку.